гордостью пожал ее:

– Благодарю вас, сэр.

– Разрешите, сэр? - тихо пискнул коммуникатор на столе ректора Высшей Академии Космонавигации.

– Слушаю вас, - отвлекшись от созерцания целой кипы бумаг, ответил Роджер Бентаре.

– Пришел Джеймс Ли Твист. Он говорит, что у вас с ним назначена встреча. Пропустить его? - коммуникатор несколько искажал голос говорящего, но ректор почувствовал нотку заинтригованности в нем: известие о необычайном решении ГКСК и том, что один из выпускников Академии отправляется на легендарный 'Гетман Хмельницкий' (который некоторые политики предлагали сделать военным символом Конфедерации), уже разнеслось по всей Академии. Сплетни, успешно действовавшие тысячу лет назад, с прежней эффективностью выполняли свою роль и в век технического прогресса, но это зависело скорее не от бездушных машин, а от практически не изменившейся за века человеческой природы. При мысли об этом старый экс-адмирал едва слышно рассмеялся.

– Сэр? - возглас из передатчика напомнил, что на другом конце линии дожидаются его ответа.

– Да, пропустите его. И не беспокойте меня.

– Слушаюсь, сэр…

Джеймс машинально пригладил волосы, и без того прилизанно лежавшие на голове, после повелительного кивка секретаря на пневмодверь кабинета ректора. В последний раз оглядев форму: нет ли где пылинки? - он решительно подошел к створкам двери и под любопытным взглядом секретаря коснулся блокирующей клавиши дверного замка. Зашипев, дверь разошлась в две стороны и сразу же закрылась за его спиной, стоило ему преступить порог.

Джеймс впервые был в кабинете ректора Академии и с интересом оглядывался по сторонам. Комната выходила окнами на западную сторону, и кроваво-красные лучи заходящего солнца бросали бурые блики на стены. Сам кабинет был обставлен крайне скудно, словно в подтверждение слухам про строгую и скромную жизнь главного администратора Академии. Вдоль стены по правую руку от входа располагались узкие полки забитые книгами, папками с документами, листами исписанного пластика; прямо напротив окна стоял массивный медного цвета стол, за которым восседал ректор, молча наблюдая за гостем. Над его левым плечом Джеймс отметил висящий в кольце силового поля Орден Конфедерации, награда, которой награждали в самых исключительных случаях; впрочем, сражение при Алосе-12 было одним из таких случаев.

Интерьер комнаты дополняли несколько легких стульев возле левой стены, полностью скрытой детальной схемой Конфедерации и известных людям приграничных секторов килрачей. Разглядывая карту, Джеймс заметил обведенный красным фломастером кружок примерно по ее центру; знаний юноши в космографии вполне хватило для того, чтобы определить какой именно сектор пространства отметил ректор: сектор Дакота, место его будущей службы. Скользя взглядом по карте, он не заметил, как ректор встал рядом с ним. Сей факт дошел до сознания Джеймса только тогда, когда, после длительного молчания, Бентаре обратился к нему.

– Готовишься?

Вздрогнув, как от удара током, Джеймс повернулся к ректору:

– Сэр? - но тот, словно потеряв к нему весь интерес, тоже рассматривал карту. Прошло наверно минут пять, в течении которых Джеймс не смел нарушить тишину, прежде чем ректор заговорил. Однако на сей раз трудно было понять, к кому обращался Бентаре: голос его больше напоминал не до конца очнувшегося от глубокого сна человека.

– Семьдесят пять лет назад я был таким же: молодым, нетерпеливым юнцом, горящем попасть в бой и громить 'котов'; правда, я был немного постарше тебя. Тогда меня направили на станцию близ Юпитера, а после нескольких лет службы - на Цереру, где я дослужился до полковника. Потом была Церереанская битва, а еще позже - Алос-12. Долгий путь, как думаешь?

– Я..я думаю долгий, - запинаясь, ответил Джеймс, настороженно глядя на ректора. Поняв это, Бентаре рассмеялся и, жестом пригласив юношу в кресло, занял свое привычное место. Достав из стола тонкую сигару, он закурил ее и сквозь кольца дыма посмотрел на Джеймса.

– Как настроение? - внезапно спросил он. - Страшно?

'Страшно?' Джеймс задумался, морща лоб. Пожалуй: в конце концов, всей Конфедерации было известно, что самые ожесточенные бои шли именно в секторе Дакота, одном из ключевых мест, упорно удерживаемых человечеством. Отправиться на 'Гетман Хмельницкий' - значит не просто подвергнуть свою жизнь опасности; это значило посвятить себя бесконечным поединкам в черных безднах космоса, где каждый из них мог закончиться твоей гибелью от руки фанатично ненавидящих человечество килрачей. 'Правда стоит заметить, - подумал Джеймс, - что килрачи ненавидят и иные расы, с которыми им приходилось воевать, а для человечества и Конфедерации исключение делается в совсем другом смысле. За всю истории войны 'коты' не встречались с достойным себя противником, а тем более не терпели поражений, подобные разгрому на Церере'.

Килрачи, испытывая к остальным расам отвращение, относились к Конфедерации и человечеству с большой опаской и своеобразным уважением. То, что они были фанатиками, отнюдь не делало их безрассудными камикадзе или дураками, хотя нередки были случаи, когда пилоты-килрачи таранили земные шатлы, погибая вместе с врагом. Но на это они шли лишь в самых исключительных случаях: когда не было другого выбора или когда ценой своей жизни они могли нанести серьезнейший урон противнику.

– Я никогда не видел живого килрача, - словно извиняясь, в ответ на вопрос ректора сказал Джеймс. - Но слышал, что они отважные бойцы и превосходные пилоты.

– Это не ответ, - покачал головой Бентаре. Пустив замысловатое колечко дыма к потолку и проследив, как оно растаяло там, он повторил:

– Ты боишься отправляться на 'Гетман Хмельницкий'?

– Конечно, мне страшно, - после краткого раздумья ответил Джеймс. - Но ведь в войне можно и победить.

– Но можно и умереть.

– Если килрачи доберутся до Земли, то так или иначе мы все умрем. В наших учебниках по истории написано, что с врагом нужно сражаться там, где есть надежда на победу. Сейчас место боя - там, в Дакоте!

Ректор удивленно вскинул глаза, удивленный таким ответом, а затем на его лице появилась довольная улыбка.

– Да, за словом ты в карман не лезешь. А у тебя есть кто-то здесь, кто тебе дорог? Я имею в виду каких-то родственников или девушку?

– Нет, сэр, - не задумываясь, сказал Джеймс, - у меня никого нет. Родители погибли десять лет назад, а братьев или сестер никогда не было. Что касается девушки - то мы расстаемся: я лечу на 'Гетман Хмельницкий', а она поступает в Группу Разведки и Исследований. Может то, что я одинок сыграло какую- то роль в решении ГКСК?

– А может, им понравились твои успехи в пилотаже истребителей. Подумать только: сто пять из ста двадцати, - на этот раз ректор посмотрел на него с искренним восхищением. - Я заканчивал Летную Академию на Церере с меньшим результатом.

– Неужели?

– Угу, - кивнул Бентаре, стряхивая пепел и пододвигая к себе папку с бумагами. - У меня было всего- то сто - сто один. А у тебя сто пять…

– Мне просто везло, - польщенный Джеймс опустил глаза и ковырнул ковер носком, но, почувствовав на себе пристальный взгляд ректора, посмотрел на него как раз вовремя, чтобы заметить ироничную улыбку, пляшущую на губах Бентаре.