зрителей. Они тоже устали. Пойдем!

— Пусть он спит, — предложил с места Электроник.

Но гиппопотам не ложился и не уходил, как ни уговаривал его хозяин. Он зевал и зевал.

Тогда Электроник встал и направился к манежу. Он храбро подошел к серой туше, нагнулся и поднял с пола маленький прутик.

— Сейчас Петя будет спать, — сказал Электроник и незаметно провел прутом по животу бегемота. Петя послушно лег.

— Подсмотрел-таки… — шепнул Электронику Антонов. — Хитрец!..

Мальчик похлопал бегемота по боку, и тот встал.

— Теперь кланяйся, — приказал Электроник.

И опять один только дрессировщик заметил, что тонкий прут пощекотал стоящее торчком ухо. Так делал во время представления и сам Антонов.

Петя закивал головой и попятился. Антон Антонов вскочил ему на спину, замахал рукой. Так, посылая комплименты зрителям, они скрылись за кулисами.

Публика не расходилась, вызывая артистов. Оркестр гремел медью.

Ведущий торжественно указывал на кулисы.

Раздвинулся занавес, и высунулись две головы. Гиппопотам выглядел совсем равнодушным. Антон Антонов сиял и посылал воздушные поцелуи. Но глаза его были серьезны и внимательны. Они искали знакомого мальчика. Искали на арене, в проходе, в рядах… И не находили.

Вернулись из цирка они поздно. Сережка предчувствовал справедливую взбучку дома и не мог придумать, как ему избавиться от неприятностей. Конечно, его и пальцем не тронут, но мораль обязательно прочтут. Какие у всех хорошие и послушные сыновья и какие у этих сыновей счастливые родители. В десять часов все мальчики лежат в кроватях, и никто не исчезает в темноте, не заставляет волноваться родителей… Словом, будет немало упреков, от которых можно и разреветься. Слушаешь, слушаешь, и кажется, что тебе на спину кладут и кладут здоровенные камни, и ты все сгибаешься и сгибаешься под их тяжестью и не можешь свободно вздохнуть. Что только за сила в этих жалобных словах!

Наши приятели добрались уже до подъезда, как вдруг гора рухнула с плеч Сережки. Он придумал.

— Электроша, ты ведь спокойный человек… — начал он.

— Да, спокойный.

— Ты можешь спокойно слушать всякие жалобные слова?

— Могу.

— Тогда вот что…

Сережка развил во всех подробностях свой план. Главное — надо было молча все выслушать, отказаться от ужина и, сославшись на головную боль, лечь спать.

— А я проскользну потом, у меня есть ключ. — И Сережка потянул Электроника в лифт.

Только в тот момент, когда дверь за Электроником захлопнулась, Сыроежкин понял, что упреков ему не избежать. Ведь он должен был знать, что происходит за дверью. И все-таки подслушивать было приятнее, чем стоять перед мамой с опущенной головой. Сережка приложил ухо к щели и услышал вот что.

Мама. Сережа, так нельзя. Ты же знаешь, мы с папой волнуемся. Хоть бы позвонил…

Пауза.

Мама. Неужели так трудно найти в цирке телефон? Хорошо, что я догадалась позвонить Корольковым и Вова сказал, где ты пропадаешь.

Пауза.

Мама. И вообще, почему я от других людей узнаю о твоих делах? Ты хорошо бегаешь, увлекаешься математикой, пишешь интересные статьи в стенную газету… Но почему об этом ничего не знаем ни я, ни отец?

Пауза.

Честно говоря, такого разговора Сережа не ожидал. Он уже жалел, что не он стоит сейчас по ту сторону двери. Ох, он бы развернулся! Он так бы описал свои (вернее, Электроника) успехи, что ему простились бы все грехи на две недели вперед. Ну и чудак этот Электроник, ничего не соображает! Упустил такой удобный момент…

И Сережка от возбуждения даже поскребся в дверь…

Мама. Почему ты стал таким скрытным? Что ты молчишь?

Отец (кричит из комнаты). Он теперь слишком знаменит, чтоб разговаривать с нами!

Мама. Да, я вижу: успехи вскружили тебе голову. Иди-ка ужинать.

Электроник (хрипло). Я не хочу, я съел пять пирожков.

Сережка улыбнулся: наконец-то Электроник открыл рот, шпарит точно по его советам. И тут наш заговорщик побледнел. Первая же фраза Электроника вызвала неожиданную реакцию…

Мама (испуганно). Ты почему хрипишь? Ты, наверно, съел пять мороженых, а не пирожки!

Электроник (хрипло). Нет, пирожки.

Мама (волнуясь). Где же ты простыл?

Электроник (совсем хрипло). Я хочу спать. Я здоров. У меня болит голова.

«Лучше б ты совсем молчал! — возмущался за дверью Сыроежкин. — Или сознался, что ел мороженое. Тогда все ясно: ангина. И зачем ты вспомнил про головную боль? Когда просто болит голова, тебя никто не трогает. А если хрипы да еще головная боль — это уже подозрительно. Чего доброго, мама полезет ему в горло и увидит, что перед ней не ее сын!..»

От переживаний и страха вполне здоровый Сыроежкин вспотел и ощутил слабость в ногах…

Мама (совсем в панике). Какой холодный лоб! Немедленно в постель! Сейчас дам тебе ватное одеяло!

Папа (выскочив в коридор). И завтра с утра — врача!

Сережка так перепугался, что еще полчаса или час ходил по лестничной площадке. Когда он открыл дверь, рука его дрожала. Добравшись до постели, от толкнул Электроника. Потом с великими предосторожностями устроил его в шкафу, запер дверцу на ключ, спрятал ключ под подушку и дал слово никогда больше не поручать Электронику объяснение с родителями.

Утром врач не понадобился. Сережка заранее убрал постель, продемонстрировал маме горло и даже измерил температуру. И, наверстывая упущенное, в самых ярких красках обрисовал свои победы.

Отец и мать ушли на работу в приподнятом настроении. Появившаяся было скрытность в характере их сына улетучилась вместе с простудой.

Едва закрылась за родителями дверь, Сережка отпер шкаф и приветствовал друга:

— Здравствуй! У тебя уже не болит горло?

— Не болит.

Электроник спокойно вышел из шкафа, держа стопку книг и перегоревшую лампочку.

— Половину не прочитал, — пожаловался он. — В следующий раз давай мне запасную лампочку.

— Если б я мог, я подарил бы тебе тысячу прожекторов.

— Не надо, — ответил Электроник. — Дай мне лучше запасные части от телевизора, если у тебя есть.

— Есть испорченный транзистор, — вспомнил Сергей. — А зачем?