— Это ты мне объясни, психиатр херов, объясни, почему человек любит одну женщину, а живет с другой? Объясни!

Алик руками развел:

— Примеры?

Василий вытер о тельняшку руку, запачканную томатным соусом:

— Примеры ему нужны?! Ты же сам мне про своего Фрейда говорил. Я тебе приведу еще великие примеры: Лев Толстой! Любил одну женщину, а женился на ее сестре. Настругал с ней кучу детишек, а Наташу-то Ростову, ласточку, он с той, со своей настоящей любви списал. А Диккенс?

— А что Диккенс? — подыграл ему Алик.

— Книжки надо читать, доктор! Та же история! Любил Диккенс одну, а женился опять на ее сестренке! Когда любовь его умерла в юном возрасте, Диккенс сам чуть не умер. А маркиз де Сад?

— И де Сад?

— А как же! Опять в ход сестренка пошла. Сестренка его настоящей любви. И влюбленный де Сад стал сексуальным маньяком! Почему?

Алик закурил и подвел его ближе к теме:

— А Милочка?

Василий опустил седую голову, хмыкнул:

— У Светки сестренки не было.

— Милочка-то зачем тебе, Вася?

Василий хлопнул ладонью по дивану:

— Садись, чума. Садись рядом. Все тебе расскажу. Чистосердечно.

Алик взял свой стакан и плюхнулся на мягкий диван рядом с Василием. Василий обнял его за плечи:

— После той первой ночи, после нашего «тайного венчания», я видеть Светку не мог. И плакал я у нее на груди не от благодарности. Я прощения у нее просил. За то, что унизил ее… унизил до секса. — Василий посмотрел на Алика разными глазами и подмигнул: — Не скажу, чума, что мне секс не понравился. Этого я не скажу. Я взлетел! В поднебесье взлетел. Я стал в один день сексуальным алкоголиком. Я жаждал секса. Но не с ней! Только не со Светкой!…

— Почему? — тихо спросил его Алик.

— А почему ты от Марины отказался? А? — крепко сжал его плечи Василий.— Объясни-ка мне, доктор! Молчишь? Я ж тебе говорю — мы с тобой одного поля ягоды. Ты же ее тоже по-другому любишь. Когда я в ту ночь увидел Светкины глаза, увидел, как она хочет… О, как я ее возненавидел тогда, Саша! Я понял, что потерял ее. Потерял навсегда. Я спрятался от нее, перестал в институт ходить, чтобы ее не видеть. И тут вдруг ко мне приходит Милочка. Приносит курсовую свою. Чтобы я ее к зачетам перекатал. Приносит мне свою курсовую в дар! Ха-ха… Мать на работе… Сидим мы с Милочкой рядышком, смотрит она на меня волооко своими пучеглазенькими глазенками, коленкой своей меня касается… И я понимаю вдруг, что передо мной просто самка сидит… машина для секса. Больше ей от меня ничего не нужно. И это здорово, Саша! О-о, Саша, как это здорово, когда чувствуешь себя просто глиняным мужиком, когда не надо разрываться на части, когда не думаешь ни о чем. Ха-ха… Сладок смертный грех! Ох, сладок… Ведь ужасные грехи: убийство, грабеж, предательство — названы всего лишь тяжкими, а этот грех, единственный, назван смертным грехом! Именно за блуд, за блуд с единственной женщиной на Земле, которую Адам женой называл, лишил Господь людей бессмертия! Во как сурово! И Господь прав был! Потому что одержимый смертным грехом даже с женой своей (а с женой-то, я тебе скажу, тем более)… так вот, одержимый этим грехом ни о Боге, ни о рае не вспоминает! Все забудет, все отдаст за один лишь миг!…

Василий снова схватил со стола пульт ДУ, нажал на нем кнопку. В углу зажегся экран. На экране Светлана Филипповна кокетливо перелезала через спину Алика, касаясь его грудью, к своей пляжной сумке.

— Гляди, как она тебя клеит! — впился в экран Василий. — Машинально клеит, профессионально. Она же теперь тоже машина для секса!…

— Она любит тебя,— сказал Алик.— До сих пор любит.

Василий выключил экран, налил водки себе и Алику, вскользь чокнулся, выпил… и протрезвел. Бывает в питие недолгая стадия, когда хмель уже не берет, когда от стопки трезвеешь; голова работает четко, тело наполняется потерянной энергией. Василий сказал медленно и веско:

— Саша, я должен увидеть ее.

Алик положил ему руку на колено:

— Ты ей уже отомстил. Хватит…

Василий дернул подбородком:

— То, что я отомстил, знал только ее муж. Николай Николаевич Паршин. От этого и умер, бедняга. А она— то ничего не знает! Ей-то этого никто не сказал!

— И не надо…

— Надо! — обнял Алика за плечи Василий. — Надо! Магамба мне уже лоб краской помазал!

— Кровью!

— Не важно.

— Магамба знал! — дошло наконец до Алика.

— Что он знал? — сжал его плечи Василий. — Что?

Алик растерялся. И опять ничего не сказал про Марину. Просто не мог ему сейчас такое сказать. Слишком был возбужден Василий, слишком много власти он имел на этой отгороженной от мира территории.

— Что он знал? — дышал в ухо Алику Василий.

— Ну… про Светлану откуда он знал?

— Он все знал, Саша. Сам говоришь — он сатана!

Василий откинулся на спинку дивана, закрыл глаза:

— Не бойся, доктор. Я только поговорю с ней. Должен же я объяснить, что никакого предательства не было! Я ведь тоже ее люблю до сих пор, доктор…— Василий притянул Алика к себе: — Ты видел, как она выглядит? Видел? Она почти не изменилась, а я? Что ты со мной сделал, доктор?! Лучше бы ты не прогонял Магамбу!

— Почему?

— Ну разве я могу ей таким вот дедушкой показаться? Разве могу? Помогай мне, доктор, помогай! Ты у меня в долгу!

— Как я тебе могу помочь, Вася?

Они сидели прижавшись друг к другу, голова к голове, Василий говорил ему ласково:

— Мне донор нужен. До-нор!

Алик дернулся:

— Не понимаю…

— Брось, — ласково сжимал его Василий. — Неужели ты не слышал, какие в нашей лаборатории за денежки операции делают?

Алик понял, куда он клонит. Год назад в их секретной лаборатории за большие деньги сделали операцию одной стареющей поп-звезде. Где-то в провинции ее менеджеры нашли в занюханном ресторанчике начинающую певичку, совсем еще девочку. На беду девчонка эта внешне была удивительно похожа на постаревшую звезду. За большие деньги девочку уговорили отдать часть своего энергоинформационного поля своему кумиру. В лаборатории произвели пересадку ее AT, и старая звезда снова стала как молодая. Без устали прыгает по сцене в дыму и в лучах прожекторов, вызывая истерики своих почитателей, уверовавших в ее чудесное воскрешение.

Алик спросил Василия, уже зная, что тот ответит:

— У тебя уже донор есть?

Василий засмеялся тихо:

— Мне его сам Бог послал. Ты же видел, как на него в кабаке Марина смотрела! Это же я, Саша! Вылитый я!

И опять Алик спросил только для того, чтобы больше уже не было вопросов:

— Это ты про Андрюшу?