Дня через два после «удачного» прибытия, когда синяк с лица практически сошел, Паша решил сходить на местный рынок. Покупать там он ничего, конечно, не собирался, но в субботу на нем можно было встретить кучу знакомых. Не будешь же ходить к каждому домой персонально? А так можно и выцепить кого интересного. Поболтать, узнать новости, прикинуть, к кому лучше подвалить, кто сейчас чем занимается.

Паша твердо намеревался месяца два минимум погулять. А потом можно будет подумать и о работе. По крайней мере, такие мысли он высказал родителям. Сам же Паша имел несколько другие планы. И приступать к их реализации он собирался немедленно, не теряя времени. Но для этого ему нужно было встретиться с Колькой. Или с Артуром. Причем встретиться как бы случайно, вот, например, на рынке.

Дома он спросил у матери, что слышно о Кольке.

«Ничего особенно не слышно», — ответила она. — «А что ты про него вспомнил? Вы же вроде бы и не дружили никогда?».

Он отмахнулся и ничего объяснять не стал. Он и сам толком еще не знал, как подступиться к этому делу. Просто однажды его одноклассник, служивший в части по соседству, как-то обмолвился, что «Колян быкует, и деньги у него не переводятся». А потом, на другом строевом смотре, добавил информации, что «Колян ларьки трясет».

Паша же, если на то пошло, тоже горбатиться на дядю не собирался. Поэтому «ларьки трясет» и «деньги не переводятся» запало ему в память.

«Как бы жить так хорошо, чтобы не сильно напрягаться — вот вопрос», — размышлял Паша на дежурстве в КПП, — «не будешь же бегать по Максимке и спрашивать: возьмите меня в мафию! А Коля-то уж точно в этом замешан. Надо с ним на гражданке скорешиться. Авось что и всплывет… Авось и меня примут в брателлы».

Жить Паше хотелось хорошо, а на легальные максимовские заработки он не рассчитывал. Парень прекрасно знал, как мало получают отец с матерью, и что ему большее также не светит. Если еще вообще возьмут на работу. Конечно, можно было пойти в подсобные цеха… Там платили заметно больше, но работа была изнуряющая, а главное — главное — вонь стояла такая, что пропитывала все и отмываться не желала ни в какую.

«Пойдешь в цех», — предостерег его как-то хороший знакомый, — «про бабс-лапс забудь. Провоняешь так, что ни одна баба тебе не то что не даст, даже стоять рядом с тобой не захочет».

Нет уж, увольте, на такие жертвы Паша идти не собирался.

Парень облачился в легкий джинсовый костюмчик, и с удовольствием отметил, что тот ему совершенно в пору, даже слегка стал свободнее, чем был до армии. Он критически осмотрел себя в зеркале, и отражение ему понравилось.

— Пора показаться народу! — подмигнул он своему зеркальному двойнику, и еще раз, напоследок, провел щеткой по густым черным волосам.

До рынка идти было не близко, но жара еще не наступила, поэтому шагалось легко. А ноги, привыкшие к пудовым сапогам, в кроссовках просто летели. Паша добрался до центра города за пятнадцать минут, и начал встречать знакомые лица. Друзей и товарищей он еще не увидел, но тех людей, которым можно было кивнуть головой, как, например, своей бывшей учительнице английского, уже было достаточно.

Наконец Паша обогнул церковный двор, и пошел по переулку, прямо выводившему его к рыночной площади.

Переулок был густо заставлен автомобилями, и бывший дембель не преминул отметить, что здесь было много новых машин, и даже иномарок, а это значило, что благосостояние российского народа, несмотря на все тяготы и лишения, продолжает расти. И что было бы совсем неплохо как-то лично приобщиться к этому растущему благосостоянию. Права имелись, еще в школе удалось получить на халяву, и дело оставалось только за малым — за самим автомобилем.

Паша не торопился. Неспешным «бульварным» шагом, сплевывая на ходу семечки, заранее взятые из дома, он продвигался вдоль линии автомобилей, потом вдоль торговых рядов, рассматривая свежую рыбу, зелень, банки с медом и бутылки с подсолнечным маслом, горки помидоров и огурцов.

Пройдя до самого последнего из торговых рядов, Паша почувствовал некоторое глухое разочарование. Никого из тех, кого бы он хотел увидеть, встретить не удалось. А ведь сначала почему-то казалось, что здесь непременно все соберутся. Хотя с чего бы это?

На мгновение Веретенникову показалось, что слишком сильно он размахнулся в мечтах. Кто он сейчас такой? С чего бы это Кольке взять его к себе в дело? Не слишком-то сильно они и дружили. Так, хороший знакомый. Но не более…

Семечки закончились. Паша прошел через рынок к центральной площади. Рядом с ней, словно напоминание о катаклизмах эпохи, тихо разваливался недостроенный Дворец Культуры. Остов его был возведен еще при советской власти. Но с приснопамятного августа 91-го финансирование строительства мгновенно оборвалось, и скелет здания так и не оброс «мясом». Памятник Ильичу показывал рукой прямо на этот долгострой. Лицо у Ленина как-то съежилось от пережитого и отсутствия ремонта, и он словно говорил горестно: «Ну как же вы? Так-то… Эх, вы…».

С краю площади стояло еще несколько торговых палаток. Взглянув туда, Паша резко остановился.

Потому что у одной из них стоял Колька. Он улыбнулся продавцу, тут деревянно улыбнулся в ответ, протянул Кольке деньги, тот небрежно положил их в карман, но при этом привычно зыркнул по сторонам взглядом… И взгляд его остановился на Паше. По его глазам Веретенников понял: «Узнал меня. Вспомнил»!

Некоторое мгновение наморщенный Колькин лоб выражал бешеную работу мысли, но потом разгладился. Колян взмахнул рукой, иди, мол, сюда!

Паша не стал изображать непонимание, и вразвалочку, стараясь показать чувство собственного достоинства, подошел к палатке.

— Вот, — почему-то Колька показал рукой на Пашу продавцу, — знаешь его? Нет? Это кореш мой давний. Запомни его. Кореш мой — Пашка!

— Пашка, ты как сюда, откуда? — Колян энергично затряс Паше руку. — Где пропадал столько? Чего не заходишь?

Веретенников ощутил, что кореш-то слегка навеселе. И вообще, его несколько покоробило такое обращение. Колян уж должен был знать, где Паша провел последние два года.

— Да в армии я был, — ответил Паша. — Вчера только домой вернулся.

— О! Да ты дембель! — воскликнул Колян. — Угощаешь?

— Вообще-то, у меня это… С деньгами напряженка.

Колян кисло посмотрел на него. Потом вдруг снова стал ни с того, ни с сего весел.

— Ну и ладно! — воскликнул он. — Я угощаю сегодня. Деньги — это мусор.

Продавец горько усмехнулся, но Колян стоял к нему спиной, и не чувствовал этого взгляда.

— Поедем со мной, тут рядом. Кстати, с братвой познакомлю.

Сердце у Паши подпрыгнуло, и снова обрушилось вниз. Все-таки зря он так расстроился на рынке. Надо было, оказывается, немного подождать. Да и то удача, первый же день дома, и тут же нашел того, кто ему так нужен. И, кажется, будет продолжение… Надо только ковать железо, не отходя от кассы. Хорошо, что Колян «под газом». «Под газом» он гораздо добрее. Трезвый Колян — очень бывает злой. А «под газом» ничего — добрый…

Колян поволок его к машине. Черная «десятка» была чудовищно затонирована, со стороны могло показаться, что и сам водитель изнутри также ничего не может увидеть.

— Не боишься, что оштрафуют? — кивнул Паша на тонировку.

— Кто? — искренне удивился Коля. — Кто меня здесь оштрафует? А в областном городе я в лапу менту суну, он и отвалит. Да я туда редко езжу. Мне и тут неплохо.

В этот момент зазвонил сотовый. Коля взял трубку, поднес к уху, послушал что-то, легкая гримаса недовольства пробежала по его лицу. Было видно, что настроение у него испортилось.

— Вот что, — сказал он Паше. — Я сейчас не могу тебя с собой взять…. Но ты вечером к «Наф-Нафу» подваливай, там мы обычно вечером тусуемся с братвой. Хочешь с братвой познакомиться?