В этот день вся Германия праздновала годовщину Пивного путча в Мюнхене. Во многих местах проводились торжественные собрания, на которых выступали руководители разных рангов. Гитлер выступал в небольшом пивном погребке в Мюнхене, где собрались ветераны движения. Геринг выступал на стадионе перед молодыми членами СС. Геббельс собрал свою аудиторию в драматическом театре. Речи последних двух руководителей рейха транслировались по радио.

В своих речах Геббельс и Геринг обрушились на евреев в свете только что произошедшего убийства фон Рата. «Теперь вы сами видите, — кричал Геринг, — как только мы попросили евреев убрать руки от нашего государства и его экономики, эти бандиты тут же показали свой звериный оскал! Они начали стрелять в нас средь бела дня! А мы до сих пор полны сентиментальности и терпим их на своей земле. Мы разрешаем им есть наш хлеб, ходить по нашей земле, предоставляем им крышу над головой. И вот вам благодарность! Но это им так не пройдет! Нет! За каждую каплю немецкой крови прольется поток еврейской! Эти свиньи должны понять, что всему есть предел! Даже нашему терпенью!» Речь Геббельса отличалась лишь более мягкими выражениями.

Гитлер прибыл к пивному погребку точно в назначенное время. Он вошел туда, как и все, через общий вход, прошел через весь зал, то и дело останавливаясь то около одного, то около другого столика. Пожимал руки своим старым соратникам, справлялся об их жизни, здоровье, вспоминал общих друзей. Речь его была спокойной и полной сентиментальных воспоминаний о былых временах. После речи он извинился, сославшись на государственные дела, пожелал всем весело отпраздновать эту очередную годовщину начала их боевого пути и покинул погребок.

Ровно через двадцать минут после того, как Гитлер уехал из погребка, там раздался взрыв. От взрыва погибло девять человек и около пятнадцати получили ранения. О том, что на Гитлера было совершено покушение, и что он лишь по воле провидения чудом избежал смерти немедленно сообщило радио.

Рейнгард Гейдрих явился на службу, как всегда, рано, хотя вчера он пришел домой очень поздно, уже ночью, только тогда, когда убедился, что все стихийные выступления проходят точно по плану. День выдался ясным и солнечным. Когда автомобиль группенфюрера проезжал по улицам Берлина, Гейдрих обратил внимание, что все они засыпаны, как снегом, осколками битых стекол. В лучах утреннего солнца эти осколки играли всеми цветами радуги.

— Что натворили, — посетовал шофер, — как бы шины не проколоть.

— Не проколем, — улыбнулся Гейдрих, — Зато, смотри, как красиво. Прямо хрустальный город.

Эта ночь потом вошла в историю Германии под названием «Хрустальная ночь».

Не успев сесть за стол, Гейдрих потребовал сводки происшедшего за ночь в Берлине. Сводки из других городов, скорее всего, еще поступили не полностью.

Когда принесли сводки, Гейдрих взглянул на них и в удивлении присвистнул. Цифры были впечатляющие. За эту ночь в Берлине было уничтожено 815 магазинов, сожжено или разрушено 170 домов, 119 синагог сожжено, 75 полностью разрушено. Было арестовано 20 тысяч евреев. 36 евреев убито и столько же ранено. Среди немецкого населения пострадавших не было.

Гейдрих отложил сводки в сторону. Ну что же, его люди свою задачу выполнили: погром состоялся, но немцы не пострадали. Теперь надо было вплотную заняться покушением на Гитлера. Из рейхсканцелярии уже пришел приказ все силы бросить на раскрытие именно этого преступления. Как раз в этот момент зазвонил телефон. Гейдрих снял трубку и услышал недовольный голос Гиммлера:

— Где Шелленберг?

— Насколько я знаю, он сейчас в Голландии, в Арнеме, проводит операцию с английскими агентами, рейхсфюрер.

— Этих агентов надо немедленно взять. Фюрер уверен, что покушение на него дело рук англичан, и жаждет крови.

— Но эти англичане не имеют никакого касательства к покушению.

— Я прекрасно знаю, кто имеет касательство к этому покушению, — недовольно сказал Гиммлер. — Но это приказ фюрера. Я сам сейчас отдам приказ о начале операции по захвату. А тебя прошу не вмешиваться. Мы с тобой еще на эту тему поговорим.

В трубке раздался сигнал отбоя. Гейдрих выругался и бросил трубку на рычаги. Он рассчитывал несколько по-другому разыграть эту карту.

Не успел Гейдрих до конца переварить этот разговор со своим начальством, как телефон зазвонил снова. На этот раз в трубке раздался угрюмый голос Геринга:

— У меня в три часа совещание со всеми, кто имеет отношение ко вчерашнему. Приезжай обязательно.

— Что это у тебя такой печальный голос, — поинтересовался Гейдрих.

— Вспомнил юность, — мрачно хмыкнул Геринг. — Знаешь, когда всю ночь веселишься, а наутро тебе приносят счет, который равен твоему месячному прожиточному максимуму. Становится так весело, как мне сейчас. Передо мной сейчас лежит бумага — счет за сегодняшнюю ночь. У меня волосы дыбом встали, когда увидел.

Фельдмаршал Геринг на данный момент был еще и министром экономики и периодически любил подчеркивать, что это не просто звание.

— Подожди, — удивился Гейдрих, — передо мной тоже лежит справка за прошедшую ночь. Насколько я вижу, пострадали только евреи.

— Евреи пострадали, а платить нам, — буркнул Геринг, — Приезжай, увидишь.

К трем часам в кабинете у Геринга собралось довольно много народа: там был Гиммлер, Геббельс, Бест, министр финансов граф фон Крозигк, председатель партийного суда майор Бух, кто-то малознакомый