прочих ситуациях относится с таким же пренебрежением к собственной жизни?.. Любопытно! Постараюсь узнать этого субъекта получше, если мне, конечно, не придется его застрелить…

Я отправляю запрос Жофру Зелоку, который не выходит со мною на связь. Ничего удивительного! Ведь я разворотил почти весь центр Мэдисона!

Я вынужден обратиться к Сару Гремиану, который отзывается сразу:

— Что тебе надо, железяка?

— В моем ангаре находится посторонний, утверждающий, что он мой механик. Я требую официального подтверждения. В противном случае я буду действовать в соответствии с заложенной в меня программой и застрелю этого человека за проникновение в запретную зону.

— Подожди!

Я вхожу в режим ожидания. Прошло двадцать невыносимо долгих секунд. Тридцать! Сорок пять! У людей совсем иные представления о времени. За сорок пять секунд я успел бы спланировать отражение атаки противника на эту звездную систему и приступить к его выполнению. Может, Сар Гремиан не любит не только своих соплеменников, но и мыслящие механизмы? Тем временем Фил Фабрицио делает шаг по направлению к моим гусеницам и, задрав голову вверх, ошеломленно разглядывает мою носовую часть.

Стволы моих пулеметов следят за его перемещениями, и я нахожу уместным предупредить его:

— Еще один шаг, и я стреляю.

— Что?.. А! Не надо!

Микротатуировка на правой половине лица Фила Фабрицио поменяла форму и цвет. Возможно, микро- имплантаты, внедренные ему под кожу, реагируют на биохимические изменения, связанные с эмоциональными всплесками. Такое явление известно мне по содержащейся в моей базе данных информации о поведении некоторых представителей земной фауны. Вот, например, спрут входит в число семнадцати видов земных живых существ, меняющих форму и окраску, чтобы ускользнуть от хищников или, наоборот, настигнуть свою жертву.

Мне не понятно, что подвигает людей наносить себе на лица татуировки, ведущие себя как шкура осьминога. Если бы микротатуировки на лицах представителей гражданского населения можно было использовать для их маскировки на местности в ходе боевых действий, тогда я бы понял, в чем тут смысл. А так — неужели людям нравится походить на осьминогов?! Где же джефферсонский механик-недоучка раздобыл денег на такую дорогую и совершенно бессмысленную татуировку?

Со мной на связь выходит Сар Гремиан.

— Фил Фабрицио — техник, который будет тебя обслуживать.

Гремиан передает мне фотографию человека, стоящего в данный момент в двух метрах и десяти сантиметрах от моей левой гусеницы. На официальной фотографии его осьминожья татуировка имеет иную форму и другой цвет. Я изучаю черты лица Фила Фабрицио, его отпечатки пальцев, номер его удостоверения личности и сравниваю их с тем, что имеется у стоящего передо мной человека. Это действительно господин Фабрицио. Я прошу передать мне информацию об уровне его подготовки, позволяющей ему работать инженером по психотронным системам. Если некоторые мои слова, не относившиеся к разряду площадной брани, привели его в недоумение, то мне хочется поскорее узнать, что же умеет делать человек, которому предстоит копаться в моих микросхемах и механизмах.

— Господин Фабрицио закончил с золотой медалью механический факультет Торгово-промышленного института при концерне «Таяри». На экзаменах он получил высшие оценки. Сейчас на Джефферсоне нет техника более высокой квалификации.

Это откровенная ложь. Кафари Хрустинова имеет диплом инженера-психотронщика и к тому же знакома с моими системами. Я выхожу на страницу механического факультета Торгово-промышленного института концерна «Таяри» и вижу, что в других мирах его программу сочли бы пригодной лишь для кружка старшеклассников. В этой программе очень много часов отводится истории ДЖАБ’ы и ее достижений и слишком мало — прикладной механике. Будь я человеком, я не позволил бы выпускнику этого факультета прикоснуться даже к газонокосилке. А ведь я очень сложный механизм. Поэтому я заявляю официальный протест:

— Программа учебы, за которую Фил Фабрицио получил золотую медаль, не позволяет ему считаться техником, имеющим право обслуживать психотронные системы. Выпускники его учебного заведения не получают достаточной подготовки для того, чтобы осуществлять даже элементарнейшие операции по обслуживанию сухопутного линкора двадцатой модели. Назначать его моим механиком — безответственное и необдуманное решение, подвергающее опасности не только мои системы, но и граждан Джефферсона.

— Фил Фабрицио — лучший механик на Джефферсоне. Никому другому мы не дадим приблизиться к тебе даже на пушечный выстрел. Ты понял, железяка?!

Я все понял как нельзя лучше. Нынешние правители Джефферсона, определяющие его настоящее и будущее, считают Фила Фабрицио политически благонадежным. Сар Гремиан мстит мне за то, что я унизил его на глазах у телохранителей. Саймон был прав — Сар Гремиан не прощает своих обид никому, даже боевым машинам. Я и так не рад тому, что натворил за сегодняшний день, а появление господина Фабрицио окончательно повергает меня в печаль.

— Понятно, — отвечаю я.

— Ну и отлично. Надеюсь, вы с ним сработаетесь.

Желчная усмешка Гремиана и взгляд его бесцветно-металлических глаз не оставляют сомнений в том, что ему нравится надо мной издеваться.

Он прервал связь, а я остался один на один с механиком, подготовленным обслуживать меня не лучше земной макаки.

— Вы получили допуск на закрытую территорию и имеете право осуществлять мероприятия по моему техническому обслуживанию.

— Чего?! — Опять та же недоуменная физиономия.

Услышав любимый вопрос Фила Фабрицио, я пытаюсь выразить свою мысль проще:

— Главный советник президента сообщил мне о том, что вы можете здесь находиться. Поэтому я вас не застрелю.

— А! — Фил Фабрицио заметно приободрился. Осьминог у него на лице извивается, как водоросли в ветреную погоду, и переливается нежными розовыми тонами. — Здорово! Так сказал сам советник? А ведь мне просто сказали в отделе кадров явиться сюда. Неужели об этом знает сам советник?!

— Слышь, а может, тебе чего-нибудь надо? Может, поменять тебе масло? — С этими словами татуировка механика приобрела ангельский голубой оттенок, а я погрузился в бездну отчаяния.

— Прошу вас удалить поломанные светофоры и провода с моего корпуса и башен. В бою они могут помешать моему мелкокалиберному оружию.

— А как мне туда залезть? — с сомнением спрашивает Фил Фабрицио.

— Вы умеете подниматься по лестницам?

— Да, но где же мне взять такую длиннющую?! — Новоиспеченный «механик» явно не понял моего сарказма, и я, собрав жалкие остатки терпения, пускаюсь в объяснения:

— На крыльях, закрывающих мои гусеницы, и на моем корпусе имеются трапы. Вам предстоит по ним взобраться. Между моими башнями есть площадки с перилами, которыми вы и воспользуетесь. Проявив элементарную осторожность, вы не свалитесь вниз и не раскроите себе череп о бетонный пол. Советую вам захватить с собой набор кусачек разного размера. В противном случае вам придется постоянно лазать вверх и вниз, и вы скоро выбьетесь из сил.

Несколько мгновений Фил таращится на меня, а потом кроит обиженную физиономию. Осьминог у него на лице наливается багровой краской. Казалось бы, те. перь его мимику будет вообще не разобрать, но каким-то чудом микротатуировка придает его лицу очень упрямый вид.

— А чего уставать-то из-за пары дурацких лестниц!..

Поищу-ка сначала кусачки. Ты не знаешь, где они могут валяться? Мне вообще не дали никакого инструмента. Просто пихнули в аэромобиль и привезли сюда. Ты же не будешь стрелять, если я пороюсь в ящиках с инструментами? — С этими словами Фил, задрав голову, разглядывает высоченные стены моего ангара.

— А где тут вообще ящики с инструментами? У нас в мастерской ничего такого не было, — добавляет он,