дядья вклинились между ней и заполнившими всю комнату журналистами.

Потом из мглы выплыло рябое лицо человека, которого. Кафари уже приходилось видеть на экранах. Сар Гремиан! Помощник президента постарался напустить на себя сочувственный вид. Отец Кафари и остальные родственники беспомощно переглянулись. Не затевать же потасовку перед объективами камер!..

Поняв, что Сар Гремиан хочет лицемерно погладить ее по плечу, Кафари содрогнулась и вскочила на ноги.

— Не смейте ко мне прикасаться! — прошипела она. Сар Гремиан опустил руку:

— Госпожа Хрустинова, вы не представляете, какой это для меня удар!..

— Убирайтесь! — крикнула Кафари. — Мне не о чем с вами разговаривать. Если вы еще раз приблизитесь ко мне или моим родным, клянусь, я совершу то, что не сделал «Блудный Сын» несколько дней назад!

Президентский советник внезапно понял, что она способна выполнить эту угрозу, брошенную перед объективами десятков камер, и побледнел. В бесцветных глазах Сара Гремиана было нетрудно прочесть его мысли: «Да ведь эта женщина вырвала Абрахама Лендана из лап яваков! Кажется, я ее недооценил. Надо быть с ней осторожнее!»

Впрочем, Сар Гремиан быстро взял себя в руки. Все произошло так стремительно, что упивавшиеся сценой журналисты явно не поняли, что это не просто перебранка.

— Я понимаю ваше состояние, госпожа Хрустинова. Мне просто хотелось бы выразить вам искренние соболезнования от своего лица и от имени президента Зелока!

— Если это все, — ледяным тоном процедила Кафари, — то я вас больше не задерживаю.

Молодая женщина понимала, что неразумно открыто демонстрировать ненависть к высокопоставленному джабовцу, но и слушать лицемерные слова человека, дважды пытавшегося убить ее мужа, тоже было невыносимо.

Она наломала бы еще немало дров, но, на ее счастье, появился врач в белом халате и раздраженно потребовал очистить помещение от посторонних.

— Кто вас сюда пустил?! Это больница, а не телестудия! Вон! Все вон!

Появились санитары. Они стали выпроваживать журналистов и операторов в коридор. Кафари и стоявшие рядом каменной стеной родственники не двинулись с места, глядя на то, как Сар Гремиан, прищурившись, наблюдает за изгнанием журналистов.

Наконец он вновь повернулся к Кафари, с насмешливым видом отвесил ей поклон и сказал:

— Еще раз приношу вам мои соболезнования и соболезнования президента… Искренне надеюсь, что твой отец скоро поправится, — добавил он, обращаясь к жавшейся за спиной у Кафари Елене, и вышел из комнаты, с сосредоточенно-удрученным лицом кивая в объективы камер.

Кафари даже сама испугалась своей ненависти к этому человеку. Она пошатнулась и схватилась за спинку ближайшего стула. Отец поддержал Кафари и помог ей сесть.

Хирург с озабоченным лицом пощупал ей пульс.

— Саймон?.. — прошептала Кафари, нашарила руку Елены и сжала ее в своей.

— Он будет жить.

Кафари обмякла на стуле. Слова хирурга отдавались гулким эхом у нее в мозгу.

— Он все еще в очень тяжелом состоянии, но мы привели в порядок поврежденные внутренние органы и кости. Медики «скорой помощи» сказали, что он летел на очень странном аэромобиле. Обычную машину от такого удара разнесло бы на куски.

С трудом открыв глаза, Кафари попыталась сосредоточиться на лице хирурга, но оно все время расплывалось и съезжало куда-то в сторону. И все-таки она заметила, что врач ей ласково улыбается.

— Меня зовут доктор Зарек, — пробормотал он.

— Очень приятно, — выдавила из себя Кафари чужим, охрипшим голосом. — Говорите все. Ничего не скрывайте!

— Ваш муж в очень тяжелом состоянии, а наша больница недостаточно хорошо оснащена…

— Но ведь у вас лучшая больница на Джефферсоне! — почти беззвучно прошептала побледневшая как смерть Кафари.

— Не волнуйтесь! — Кто-то сжал рукой ей плечо, но она все равно чувствовала себя так, словно падает в пропасть.

Внезапно она вдохнула едкий запах и закашлялась. Мир в ее глазах снова приобрел четкие очертания. Рядом с Кафари сидел доктор Зарек, измерявший ей пульс. Медсестра налепляла ей на запястья какой-то пластырь, стараясь привести женщину в чувство. Родственники толпились вокруг с напуганным видом.

Когда доктор убедился в том, что Кафари не грозит новый обморок, он снова негромко заговорил:

— Состояние вашего мужа действительно очень тяжелое, но, клянусь, его жизнь вне опасности. Я не забыл о вашем подвиге в Каламетском каньоне, — уважительно добавил врач. — Ведь я в свое время имел честь ; работать ассистентом личного врача президента Лендана. На самом .деле, тогда именно я сделал вам первый укол против радиации. Впрочем, вы вряд ли меня помните… В те времена у меня было гораздо больше волос и намного меньше морщин.

От его искренней дружелюбной улыбки Кафари стало немного легче.

— Я и правда вас не помню, — пробормотала она.

— Ничего страшного, — поспешил сказать хирург, погладив ее по руке. — Так вот, вашему мужу понадобится специальное реабилитационное лечение, которое мы не можем предоставить ему на Джефферсоне.

— У нас нет центров регенерации нервной системы и приборов для восстановления погибших клеток, — озабоченно объяснил он. — Согласно положениям договора, раненый офицер Кибернетической бригады должен быть немедленно доставлен на любое расстояние в клинику, способную оказать ему необходимую помощь.

— Поэтому, — неожиданно настойчивым тоном продолжал доктор Зарек, оглянувшись на дверь, за которой исчез в сопровождении журналистов Сар Гремиан, — я рекомендую без промедления вывезти вашего мужа с Джефферсона. Мне известно, что сегодня вечером к нам прибывает грузовой корабль с Мали. Он отправляется обратно завтра утром. Как только он пришвартуется на «Зиве-2», господина Хрустинова необходимо перевести на его борт. Я отправлю с ним врача и медсестру… Поверьте мне, промедление смерти подобно!

— Я вам верю, — пробормотала Кафари, чувствуя себя такой же напуганной и беспомощной, как и ее дочь.

Потом до нее дошло, что у нее на заднем дворе находится в полной боевой готовности сухопутный линкор 20-й модели, который слышит все ее разговоры и делает собственные выводы. А ведь он и так подозревает, что на жизнь его командира совершено покушение!..

— Вот черт!.. — Кафари схватилась за наручное коммуникационное устройство. — Сынок, ты слышишь меня?

— Так точно! Я слежу за всеми разговорами с момента вашего отъезда в больницу.

Хирург недоуменно нахмурился. Потом до него дошло, с кем и почему разговаривает Кафари, и у него удивленно округлились глаза.

Кафари тем временем откашлялась;

— Кого мы должны поставить в известность о случившемся и как нам это сделать?

— Я уже сообщил Окружному командованию о несчастном случае с моим командиром. В настоящее время я отправляю туда новое сообщение с последней врачебной информацией. Оно включает в себя ваш разговор с лечащим врачом. Я свяжусь с тобой, как только получу ответ из бригады… Мне понадобятся данные о грузовом корабле с Мали, чтобы поддерживать контакт с его капитаном и сопровождающими Саймона медиками. Саймон не может лететь на Хаккор, и Окружное командование уже послало направлявшийся к нему легкий крейсер на другое задание… Когда Саймон придет в сознание, извинись перед ним от моего лица. Я все время искал неприкрытые источники угрозы — ракеты, артиллерийские орудия, энергетические излучатели — и уж никак не ожидал, что враг исподтишка выведет из строя его аэромобиль. Моя недальновидность чуть не стоила Саймону жизни. А ведь он — один из самых блестящих офицеров, с какими мне приходилось служить. Передай ему, что мне очень стыдно.