на карте, и видно все, что там происходит. Особенно, если смотреть в бинокль, который Юдифь не забыла захватить с собой.

Яростно понукая коня, Юдифь стала взбираться по крутому склону Утеса Юмбо.

В тот самый час, когда сердце Юдифи рвали на части любовь и ревность, такое же глубокое, хотя и не столь бурное, чувство сжигало сердце Лили Квашебы. И обе они думали о Герберте Вогане.

Тщетно юная креолка старалась забыть его, тщетно силилась покориться воле отца и относиться к Смизи по-иному. Все получалось наоборот: любовь к Герберту росла, а Смизи казался все несноснее. Так всегда происходит в отношении сердечных склонностей. Чем больше их стараются задушить, тем сильнее они становятся. С того дня, как, подчиняясь воле отца, Кэт дала согласие на брак с Монтегю Смизи, она лишь острее чувствовала тяжесть приносимой жертвы. И не было никого, кто встал бы на ее защиту, кто спас бы ее. Где сильная рука и верное сердце, которые выручат ее в этот страшный час? Напрягая последние душевные силы, Кэт старалась примириться со своей несчастной судьбой.

Только одна мысль поддерживала и утешала ее - мысль, что она не пренебрегла своими дочерними обязанностями. Она исполнила желание отца. Как ни был он суров с окружающими, к ней он всегда относился ласково и с любовью. Особенно теперь, когда он ради нее отправился в дальний и трудный путь, Кэт чувствовала его доброту. Но все это не могло побороть в ней любви к Герберту. Не могла она и скрыть уныния, зная, как безнадежны ее мечты. Вот почему в утро отъезда отца лицо Кэт было еще печальнее обычного.

Ее поклонник - теперь он уже приобрел право называться ее женихом заметил, как грустна Кэт, но не понял истинной причины этой грусти. Вполне естественно, что дочь скучает в отсутствие отца, никогда не покидавшего ее больше чем на несколько часов или, в редких случаях, на один день. Но она скоро освоится и повеселеет. К такому заключению пришел оптимист Смизи.

Все утро он был особенно внимателен к невесте. Ведь он остался единственным ее защитником и покровителем и теперь жаждал показать, что достоин оказанного ему доверия. Увы! Усердие его вызывало у Кэт лишь досаду. Ей хотелось только, чтобы он оставил ее в покое, не мешал ей грустить в одиночестве.

Вскоре после завтрака Смизи предложил Кэт пройтись по саду. Он не был любителем долгой, утомительной ходьбы, а после памятного происшествия на охоте и вовсе не отваживался заходить далеко в лес и горы. Он предпочитал прогулки возле дома, среди статуй и цветов. Погода стояла прекрасная, и у Кэт не было благовидного предлога для отказа. Печально вздохнув, она приняла его приглашение.

Смизи тотчас принялся разглагольствовать по поводу статуй в саду, полагаясь на сведения по древней истории и мифологии, полученные в университете. Особенно красноречиво рассуждал он о Венере, Купидоне и Клеопатре; эти темы как нельзя более соответствовали его романтическому настроению, на что он уже не один раз намекнул Кэт. Но, как ни старался Смизи угадать, какой эффект производят на мисс Кэт его выспренние речи, он не усмотрел ничего, что дало бы ему почувствовать себя вознагражденным. Лицо его спутницы хранило все то же выражение меланхолии и внутренней сосредоточенности, не сходившее с него все утро. В самый разгар красноречивых излияний появился преданный Томс и доложил, что к мистеру Монтегю Смизи пожаловал с визитом знакомый: лондонский щеголь уже успел обзавестись множеством друзей. Гость был важный и не допускал небрежного к себе отношения, и гордый наш владелец замка был вынужден покинуть свою прекрасную спутницу. Мисс Воган не почтет его невежей, если он на минуту оставит ее одну?

- О, пожалуйста! - ответила она с почти оскорбительной поспешностью.

Смизи последовал за своим лакеем в дом, а юная креолка осталась одна среди статуй, которым не уступала в красоте.

 Некоторое время Кэт Воган стояла молча и неподвижно, как мраморные статуи вокруг нее. Затем она подняла глаза к вершине Утеса Юмбо, весело блестевшей под яркими лучами солнца.

- Там... - тихо прошептала Кэт, - там, на этой скале, единственный раз в жизни испытала я мгновение подлинного счастья, которое считала выдумкой романистов! Теперь я знаю: оно существует и в жизни. Это - счастье смотреть в глаза любимому и думать, что ты любима. О, какое это было блаженство, какое упоительное блаженство!..

Воспоминания о краткой встрече с Гербертом нахлынули на Кэт с такой силой, что у нее перехватило дыхание и слова застыли на губах.

- Да, то было лишь мгновение счастья, но я с восторгом отдала бы весь остаток жизни, только бы еще раз испытать его!

Кэт все смотрела, не отрывая глаз, на вершину, которая сверкала, казалось, для того, чтобы напоминать ей об этих сладостных минутах.

- А что, если пойти туда, стать там, где я стояла тогда? Может быть, в воображении я вновь переживу все то, что тогда произошло? Я представлю себе, что он снова стоит возле меня. Восстановлю в памяти его взгляд и те сладкие чувства, какие он во мне вызывал. Пережить еще раз все это, окунуться в дивный, восхитительный сон! Почему бы нет! Пойду туда и хоть на миг отдамся мечте, предамся грезам...

И, набросив на свои роскошные косы белый батистовый шарф, Кэт, никому ничего не сказав, легким шагом пошла в конец сада. Выйдя за калитку, она очутилась на тропинке, которая зигзагами поднималась по горному склону, на той самой, по которой шла наблюдать солнечное затмение.

В то памятное утро ее занимали совсем иные мысли. И тогда, правда, они были не очень радужны, но все же у нее еще была какая-то надежда. В ту пору Кэт еще не предполагала, что Герберт стал к ней равнодушен, что он предпочел ее более счастливую соперницу. А потом слухи и то, чему она сама была свидетельницей на балу, - все подтверждало, что Герберт увлечен другой. Последние проблески надежды исчезли.

Теперь она еще более несчастна и унижена. То, что перед отъездом сообщил ей отец о ее сомнительном положении в обществе, не могло не произвести на нее удручающего впечатления. Ей невольно приходило в голову, что, может быть, потому Герберт и отвернулся от нее. Неужели он презирает ее за то, что в жилах ее течет смешанная кровь? Сколько раз задавала она себе этот вопрос! Что же ей еще осталось? Оживить в памяти былое счастье, чтобы любовь, несущая ей вечное горе, стала еще сильней.

Но все равно терять больше нечего. Смелым, решительным шагом девушка быстро углубилась в лес, и на фоне темной листвы ее светлая, изящная фигурка мелькнула, как яркий метеор.

 Достичь вершины Утеса Юмбо можно лишь, пробираясь по узкому ущелью, по которому нетрудно подняться пешком, но верхом почти невозможно. Подскакав к подножию утеса, наездница, в груди которой бушевала буря ревности, слезла с коня, привязала его к дереву и, сняв шпоры, стала взбираться по склону.