Но скажи, - продолжала она, уступая чувству женского любопытства, - как тебе удалось уйти с утеса? Люди говорили, что видели твой скелет, прикованный к стволу пальмы.

- Люди говорили правду. Это был мой скелет.

Женщина посмотрела на старика. Взгляд ее выражал изумление и страх.

- Твой скелет? - пробормотала она недоумевающе.

- Ну да, вот эти самые старые кости: череп, ребра, суставы, руки и ноги. Что, Синтия, тебя это удивляет? Что, ты не знаешь, кто такой Чакра? Не знаешь, что он служит великому Оби? Тот, кто служит Оби, знает, как возвращать жизнь мертвецу. Можешь быть спокойна, Чакра отлично все это знает. Его нельзя убить никогда! Никто не в силах его умертвить - ни белые, ни черные. Пусть в него стреляют пулями, пусть вешают, отрубают голову - он снова оживет, как синяя ящерица или стеклянная змея[17]. Его пробовали прикончить, тебе это известно. Его морили голодом, и он умер от голода и жажды. Стервятники выклевали ему глаза, склевали мясо с костей старого Чакры. И остался один голый скелет. А все-таки Чакра жив! Видишь, у него новые кости, новое тело. И он все такой же здоровый и сильный.

Заливаясь хохотом, страшный старик стоял перед мулаткой, вскинув вверх руки, словно предлагая ей убедиться, что действительно воскрес из мертвых. Синтия окаменела от ужаса. Она поверила каждому слову Чакры. Страх перед сверхъестественным сковал ей язык, она не в состоянии была произнести ни слова. Жрец заметил, какое он произвел впечатление. Видя, что любопытство ее вполне удовлетворено и что у нее не осталось ни малейшей охоты выслушивать и дальше его рассказы о воскрешении, он благоразумно заговорил на более обыденную тему:

- Ты принесла корзинку?.. Ага, вот она! Овощи для похлебки, дичина... А выпить ты мне принесла? Не забыла? Это самое главное.

- Не забыла, Чакра. На дне корзинки бутылка рому. Уж как трудно было мне ее выкрасть!

- У кого же ты ее украла?

- У хозяина, конечно. Он что-то последнее время никому не доверяет, держит все ключи при себе. Нам, цветным слугам, запрещает и близко подходить к погребу.

- Ладно, ладно, Синтия! Подожди, Чакра еще доберется до твоего хозяина!.. Эх, хорошо винцо! - Он вытащил из корзинки бутылку и рассматривал ее на свет. - Белый священник говорит, что запретный плод сладок. Может, и запретный ром тоже сладок? Ха-ха-ха! Сейчас проверим.

Негр выдернул пробку и засунул глубоко в рот горлышко бутылки. Послышалось бульканье. Только опустошив бутылку наполовину, старик оторвался наконец от рома.

- Ух! - Он хрюкнул, как дикий кабан, и огромной лапищей похлопал себя по животу. - Пусть кто хочет ест запретные плоды, а мне подавайте запретного рому! Ха-ха-ха! Ты молодчина, Синтия, что принесла еду и питье старому Чакре.

- И еще принесу, как только наберу.

- Старайся, старайся, Синтия!.. А теперь скажи-ка, - заговорил он уже другим тоном и взглянул на мулатку, - что привело тебя ко мне сегодня? Говори!

Синтия колебалась. Есть тайны, которые женщины открывают неохотно: о своей любви они готовы поведать лишь тому, кому эта тайна принадлежит по праву.

- Что ж молчишь? Говори, не бойся старого Чакры. Он все равно уже знает твой секрет. Ты любишь Кубину, марона с гор.

- Да, Чакра. От тебя ничего не скроется.

- Чакра знает все. Ну, так что же? Кубина на тебя не смотрит?

- Нет, Чакра, нет! Он меня не любит... - Лицо Синтии мучительно исказилось. - Раньше мне думалось, что я мила ему, но теперь...

- У него другая на уме?

- Да.

- Кто же эта другая?

- Йола.

- Йола? Первый раз слышу это имя. Кто она?

- Из Горного Приюта, служанка мисс Кэт.

- «Мисс Кэт»! Лили Квашебы, ты хочешь сказать? - Старик хитро усмехнулся. Но расскажи-ка мне про Йолу. Откуда она?

- Ее купили у старого Джесюрона. Это уже после того, как ты ушел из поместья.

- Ушел?.. Ну да, ушел по своей доброй воле, чтобы сдохнуть на Утесе Юмбо! Ха-ха-ха! Ну, что же? Говоришь, Кубина заглядывается на эту девчонку?

- Да.

- А она что?

- Она? Конечно, тоже его любит. Разве можно не любить его!

Синтия, очевидно, считала молодого марона совершенно неотразимым.

- Что тебе от меня нужно? Хочешь отомстить Кубине за измену? Хочешь, чтобы я наслал на него смерть?

- Нет-нет! Что ты, Чакра! Только не это!

- Значит, тебе требуется любовное зелье?

- Ах, если бы Кубина снова полюбил меня! Скажи, Чакра, нельзя ли заставить его?

- Все подвластно старому Чакре. И он докажет это, вернув тебе любовь Кубины.

- Спасибо, спасибо тебе, Чакра! - с жаром благодарила Синтия, простирая руки к старику. - Чем мне только отплатить тебе, Чакра? Я принесу тебе все, что ни попросишь. Я украду для тебя рому, всякого другого вина. Каждый вечер я буду приносить тебе вкусную еду.

- Это все неплохо, Синтия, но ты должна сделать больше.

- Проси что хочешь!

- Ты должна помочь мне в колдовстве. Для того дела, что я задумал, мне нужна помощница.

- Ты только скажи - я все сделаю! Я поступлю, как ты велишь.

- Тогда слушай. Садись вон там, на скамью. Разговор будет долгий.

Синтия послушно уселась на бамбуковый настил, молча и с неослабным вниманием следя за каждым движением отвратительного старика. Не без тайного страха она ждала, что он ей сейчас скажет и чего от нее потребует.

 Лицо жреца стало торжественным. Мулатка почувствовала, что в оплату за свои услуги старик потребует от нее значительно большего, чем еда и питье. Его таинственное поведение пугало ее. Он расхаживал по хижине, наклоняясь то перед одним, то перед другим жутким украшением на стене или роясь в мешочках и корзине в поисках чего-то. Царившую кругом тишину нарушал только несмолкающий, наводящий уныние шум водопада. Несмотря на природную храбрость, несмотря на пожирающую ее жгучую страсть, мулатка все больше поддавалась безотчетному страху.

Жрец Оби, вознеся молитвы каждому фетишу по очереди, снова обратился к бутылке с ромом - очевидно, самому могучему божеству во всем его пантеоне. Вновь влив в себя изрядное количество рома и издав кабанье хрюканье, он поставил бутылку и, усевшись на щит гигантской черепахи, бывший одним из предметов утвари храма, принялся давать указания мулатке.

- Слушай, Синтия, - сказал он. - Любовные чары не действуют, если вместе с ними не готовится и зелье, которым напускают порчу.

- Как! - воскликнула Синтия в тревоге. - Порчу на Кубину?

- Да нет! Но, чтоб Кубина снова полюбил тебя, надо напустить порчу на кого-нибудь другого.

- На кого же? - спросила она с живостью. У нее мелькнула мысль о той, кого она считала своим злейшим врагом.