роскошь в этих местах, мы, к несчастью, хорошо знали о надвигающихся русских, которые стояли сейчас на небольшом расстоянии от гавани. Город был забит беженцами, бежавшими под натиском Красной армии. Повсюду можно было видеть многочисленные сборные части, составленные из смеси людей, призванных из зенитных частей и трудовых бригад или выписанных из военных госпиталей.

Каждое утро я приходил в администрацию Штеттинского порта, и через четыре дня был сформирован конвой на Курляндию с заходом в Данциг. В свое последнее утро по дороге в порт я обратил внимание на пожилого человека, одетого в уже вышедшую из моды форму CA, который, вероятно, был мобилизован в фольксштурм. Согнувшись под тяжестью висевшей за спиной винтовки еще времен Первой мировой войны, он тащил на плече единственный фаустпатрон, которым он намеревался воевать с Советской армией. Нашим силам пришел конец.

Различные рыболовные суда, эсминец, торпедные катера, тральщики и две подводные лодки составляли эскорт, все еще стоявший на якоре в Данциге. Там мы стали свидетелями того, как боевые корабли оказывали огневую поддержку частям, воевавшим на подступах к гавани. Когда мы вышли из акватории порта, потребовались тральщики для траления фарватера по нашему курсу, поскольку были сообщения, что британцы этой ночью заминировали подходы; в полдень мы были в открытом море на траверзе Мемеля.

Много раз на конвой совершали налеты эскадрильи советских штурмовиков. Бомба попала в рулевое отделение нашего транспорта, бывшего прежде грузовым судном, а сейчас оказавшегося самым медленным транспортом в конвое. Один из транспортов получил прямое попадание в кормовую часть по правому борту, и в течение 15 минут судно исчезло под хмурыми волнами. Из солдат, поднявшихся на борт этого корабля, только половина была выловлена из воды и спасена.

За время моего отсутствия между 24 января и 3 февраля произошла вторая битва за Курляндию. Моя дивизия не принимала активного участия в этом сражении, так как советский удар был нанесен в районах Прекульн и Шрунден. Солдаты 132-й пехотной дивизии продолжали томиться на своих позициях к югу от Либавы. Во время моей последней за войну поездки домой наш сектор фронта оставался относительно спокойным.

С наступлением февраля погода стала мягче и запахло весной, синеве небес и солнечному свету сопутствовал лишь легкий морозец в утренние часы. Промокшая насквозь земля на наших позициях и улицы стали подсыхать, а дороги вновь стали проезжими на короткий период. Идиллическая погода, однако, скоро завершилась теплыми ветрами с юга и с запада, которые принесли с собой мрачное облачное небо и нескончаемые грозы. Солдаты из фермерских семей предсказывали «стабильные морозы», как утверждалось в «Столетнем календаре» на февраль и март 1945 г., но даже специалисты ошибаются, и в этом году природа не проявила желания следовать прогнозам календаря.

Закаленные в боях солдаты Курляндии, особенно те, кто пережил зимы еще дальше на востоке, где климат был куда суровей, чем у Балтики, сохраняли хорошее здоровье. Заболеваний было зарегистрировано немного, а получившие легкие ранения возвращались как можно скорее к своим частям в старые подземные жилища. Немногие оставшиеся на фронте «старички» прикалывали к мундиру под знаком участия в рукопашном бою серебряные или золотые значки ранений, свидетельствующие о пяти и более ранениях, полученных в ходе нашей одиссеи.

Позиции к югу от Либавы, на которых располагался мой старый 438-й полк, были хорошо оборудованы. Остатки I батальона 438-го полка, сейчас сократившиеся до размеров чуть больше боевой группы, размещались почти у самой Балтики. Находясь в болотистом, низменном районе, солдаты соорудили низкий частокол, внутреннюю часть которого засыпали песком, так что получился участок чуть выше окружающей местности. Рядом с самой линией фронта были построены теплые блиндажи, а те, у кого не было железных печек, смастерили дымоходы и камины из камня и глины. На месте оставалось море дров, и в войсках предпочитали жечь березовые поленья, потому что они создавали меньше дыма, выдающего наше место пребывания. Солдаты старались производить как можно меньше дыма, по которому враг мог бы догадаться о нашем присутствии, но мы ежедневно видели много столбов дыма, выдающих наличие вражеских костров в окопах и лесах на стороне противника.

При своем первом осмотре позиций я заметил, что жилища были более чем просто теплые. Когда входишь в блиндаж с холодного и влажного воздуха, то как будто вступаешь в какую-то духовку. Тем не менее, в войсках такие жилища считались приемлемыми, и солдаты громко шумели, когда входная дверь в блиндаж или висящая плащ-палатка вдруг оставались открытыми. В шумных криках протеста обычно слышалось, что солдаты «скорее провоняют, чем замерзнут», и я уважал их желания.

Наш опыт строительства оборонительных сооружений на Восточном фронте нашел тут хорошее применение. Всегда было интересно наблюдать, как в течение всей войны, в которой всеми воюющими сторонами использовались самое современное оружие и техника, в блиндажах и на позициях, проходивших через болота и леса, применялись примитивные системы, бравшие свое начало сотни и тысячи лет назад. Строившиеся в войсках бункеры и палисады были внешне похожи на те, что использовались на границе во время американо-индейских войн. Бомбы, мины и артиллерийские снаряды среднего калибра, поражавшие фланги или углы позиций, были способны принести определенный ущерб, но сердцевина укреплений оставалась нетронутой. Осколки снарядов и пули обычно не могли пробить толстые бревна. Взамен недостававшей ныне колючей проволоки, чтобы помешать продвижению штурмовых отрядов противника, в войсках в болотистых лесах перед окопами устанавливались острые колья и бревна.

20 февраля русские снова атаковали наши позиции усиленными ротами. Мы попали под средней силы обстрел со стороны артиллерии, «катюш» и минометов. Снаряды рвались внутри наших позиций и на открытой местности перед нами. За утро обстрел усилился, пока разрывы не достигли стабильного крещендо.

Полагая, что обрушившегося на нас шквала огня будет достаточно, чтобы вывести из строя самые передовые линии обороны, стрелки советской дивизии пошли в атаку на наши позиции, массой ринулись на нас, когда огневой вал прошелся над нами. В лесном секторе они дошли до нас на расстояние 20 метров, пока не наткнулись на огонь нашей обороны. Атакующих встретил смертельный перекрестный огонь пулеметов и винтовок, ручных гранат и фаустпатронов. Наша артиллерия открыла огонь по русским позициям в тылу атакующих, и, находясь под огнем, я управлял стрельбой нашего минометного взвода по местам наиболее ожесточенных схваток. Немногие, удержавшие передовые линии, поднялись и, встав на колено за разрушенной баррикадой, стали стрелять по бегущим коричневым фигурам, которые теперь бросились бежать в болота и леса.

По пути их отхода следовали разрывы мин, а когда на передовую опустилась тишина, я обошел их, стремясь оценить ситуацию. С горсткой пехотинцев я шел вперед между окопами, осматривая разбросанных вокруг убитых. Когда сгустились сумерки, мы вернулись на свои позиции, неся с собой документы и многочисленное оружие убитых солдат противника.

Среди вражеских погибших было несколько офицеров, на которых были надеты новые кожаные ремни и кобуры для пистолетов. Мы извлекли документы из новых, похожих на наши планшеток. Униформа состояла из стеганых курток и брюк отличного качества, а стальные свежевыкрашенные каски имели матовую поверхность. Мы собрали много пистолетов и автоматов, на которых был выбит 1944 г. выпуска. На телах вражеских солдат были связки гранат и бутылок с зажигательной смесью, которыми они надеялись уничтожить наши укрепления, как только будет прорван периметр.

Перед нашими позициями лежали несколько раненых русских, которые притворялись убитыми или, потеряв ранее сознание, сейчас пытались вернуться назад к своим окопам в сгущающейся темноте. Наши патрули и разведчики доставляли их в наши окопы, и эти солдаты оказывались крепкими, здоровыми на вид и упитанными. Наши солдаты в сравнении с ними выглядели потрепанными огородными пугалами, измотанные и отощавшие из-за тяжелых условий жизни, но боевой дух курляндских войск оставался неколебим. Однако не проходило ни одного дня без столкновений, а противостоявшие нам вражеские силы становились все мощнее.

Точно так же, как это делала наша армия, Красная армия перебросила многие воинские соединения на фронт в Восточной Пруссии, считая этот район наиболее приоритетным. А на Балтике перед нами появились новые части. Потерпев такое поражение на нашем участке, они уже не пытались прорвать оборону нашего батальона, а продолжали вести разведку наших позиций с помощью разведгрупп и вести спорадический артиллерийский огонь. Продолжалось строительство оборонительных сооружений;