Санди» и «Санди Экспресс».

* * *

Барбара Барнс обычно готовила завтрак себе и мальчикам наверху, куда продукты доставлялись накануне вечером. Таким образом Чарльз и Диана могли несколько часов провести вдвоем. Это не всегда удавалось, поскольку Уильям иногда спускался в комнату Дианы и забирался к ней в постель после того, как рано утром успевал побывать в кровати Барбары.

Хотя Барбара — стройная привлекательная женщина со светло–каштановыми волосами — могла очень холодно держаться с остальным персоналом, она действительно умела находить общий язык с мальчиками, особенно с Уильямом. Она была старомодной нянькой в том смысле, что ее первейшей заботой (даже если она об этом никогда не говорила) был наследник престола. Она не пренебрегала Гарри, но все замечали особую заботу и внимание по отношению к старшему сыну.

После девяти часов Чарльз и Диана перешли с газетами в гостиную и попросили еще кофе. Я поднялась наверх вместе с Фэй, чтобы привести в порядок кровати и ванные комнаты супругов.

В Хайгроуве существовало правило: прислуга могла входить в комнаты хозяев только в том случае, если дверь была открыта. Закрытая же означала, что внутри кто–то есть, и он не хочет, чтобы его беспокоили. В ветреные дни это правило приводило к неразберихе, поскольку никто не знал, находится ли кто–нибудь в комнате или дверь захлопнулась от сквозняка.

Постельное белье в спальнях Дианы и Чарльза менялось всякий раз, когда они приезжали, то есть каждые выходные. Если они оставались в доме и в будни, то простыни менялись раз в пять дней. То же самое относилось к «голубой» и «зеленой» спальням. Исключение делалось лишь тогда, когда белые простыни нуждались во внеочередной стирке. С Дианой это случалось довольно часто. Постель оказывалась измазанной косметикой или была полна крошек от печенья и шоколада, когда она или мальчики грызли сладости в кровати.

На прикроватном столике Дианы располагалась целая коллекция фотографий детей, ее отца, графа Спенсера, в костюме для отдыха, а также братьев и сестер. Стоящий рядом комод был уставлен маленькими китайскими безделушками. Когда Диана приезжала на выходные, прислуга также распаковывала портативные весы и музыкальный центр.

Затем я прошла в ванную комнату Дианы и вымыла большую белую ванну, ополоснув ее при помощи установленного душа. Этим утром, выходя из ванной, она, очевидно, задела одну из висевших на стене картин. Я поправила картину и водворила на место электрическую зубную щетку «Браун». Этот прибор, подобно аналогичному устройству в кабинете зубного врача, выпускал сильную струю воды на зубы и десны. Принцесса пользовалась жидкостью для чистки зубов фирмы «Листрин», а Чарльз — «Флорис Роуз».

Она также держала противозачаточные таблетки в стаканчике около раковины. Диана добросовестно принимала их каждый день, даже когда не было и намека на то, что они с Чарльзом провели ночь вместе.

Затем, подняв с пола одно из больших банных полотенец и повесив его на вешалку, я прошла в комнату Чарльза и навела порядок там. На туалетном столике принца лежал раскладывающийся футляр из коричневой кожи, в который были вставлены фотографии Уильяма, Гарри, Дианы и королевы–матери.

Рядом стоял походный будильник и лежал блокнот, в который принц вносил записи о делах на предстоящий день, в том числе и домашних. Например, в тот день в блокноте крупными угловатыми буквами было выведено: «Охотничий ужин — в какое время?» На блокноте лежала работающая от аккумуляторов электробритва. Стол был усыпан срезанными волосками. Очевидно, этим утром принц брился прямо в постели, планируя предстоящий день. На другом конце кровати высилась груда книг в твердых обложках, большинство из которых практически не раскрывалось.

Осторожно убрав потрепанного плюшевого мишку, повсюду сопровождавшего принца, я застелила постель, взбила подушки и положила мишку поверх покрывала.

В ванной висел комплект льняных полотенец для рук с гербом Чарльза, сотканных и вышитых специально для него какими–то монахинями из Америки. Полотенца, как и игрушечного медведя, принц всегда возил с собой. К сожалению, их было всего четыре, и, сделанные из льняной ткани, они загрязнялись после каждого использования. Моей обязанностью было менять их иногда по десять раз в день. Мне приходилось постоянно стирать и гладить эти проклятые полотенца, и представьте себе мой ужас, когда одно из них пропало!

На умывальнике стояла зубная паста «Маклинз» в маленьком серебряном футляре, который плотно охватывал дно тюбика и позволял выдавливать его содержимое до последней капли. Когда приходило время выбрасывать пустые тюбики или флакон от жидкости для полоскания рта, я должна была сообщить об этом камердинеру или личному слуге, чтобы тот произвел необходимую замену.

Быстро наведя порядок в комнатах принцессы и принца, я поднялась в детскую, чтобы помочь Барбаре убрать постели мальчиков и взглянуть на ковер, куда Уильям — никто никогда не называл его «Уилсом» — пролил немного напитка из черной смородины. Мы с Барбарой пришли к выводу, что необходимо сменить кремовый ковер в детской на что–нибудь более практичное.

* * *

Этот первый уик–энд должен был служить образцом для многих других, последовавших за время первых лет моей работы в Хайгроуве. Принц и принцесса приезжали почти каждые выходные, с гостями или без. Обычно они прибывали в пятницу вечером, а в воскресенье после ланча Диана с мальчиками возвращались в Лондон. Чарльз обычно оставался на ночь и в понедельник отправлялся прямо по своим делам.

В отсутствие гостей субботние дни обычно посвящались детям. Чарльз брал их с собой на прогулки по полям, а Диана возила за покупками в Тетбери. Они походили на любую другую семью из высшего общества. Родители безумно любили мальчиков. Нас всегда ужасно возмущало, что принца считали холодным и суровым отцом. Уильяму нравилось, надев старые джинсы и грубые ботинки, сопровождать его, когда Чарльз обсуждал с садовниками изменения в планировке парка.

Чарльз старался сделать пребывание детей в загородном доме возможно более увлекательным и с ранних лет приучал Уильяма к лошадям. Конюх Хайгроува, Мэрион Кокс, катала его на Смоки или Триггере, в то время как Гарри, которому было четырнадцать месяцев, с интересом наблюдал за братом.

Диана чувствовала себя в Хайгроуве менее свободно. В ту первую субботу вскоре после ленча она появилась в кухне.

— Я просто пришла за чашкой чая, — сказала она, подходя к чайнику. — Не беспокойтесь, я налью сама.

На кончике носа у нее висела капелька воды, которую она не успела вытереть.

— Я ужасно замерзла, — слабым голосом пожаловалась она. — И мне совсем не хочется весь день проводить вне дома.

Ожидая, пока закипит чайник, она уселась на кухонную табуретку и принялась болтать.

— Думаете, вам здесь будет удобно? Я попросила принца заглянуть к вам во флигель и посмотреть, все ли в порядке. Около шести часов вас устроит?

Налив чашку чаю, она направилась в свою гостиную. Через несколько минут оттуда послышались звуки классической музыки. Диана провела там полдня, листая журналы, слушая музыку и болтая по телефону с друзьями, пока Чарльз занимался с мальчиками на свежем воздухе.

Погода ухудшилась, и когда наступили сумерки, принц, Уильям, Гарри и Барбара вернулись в дом. Затопленные еще до ленча камины жарко горели, и мальчики пришли в гостиную Дианы посмотреть телевизор. Чарльз поднялся к себе, чтобы сменить заляпанную грязью одежду. Через пять минут он спустился и тоже направился в гостиную.

В кухне опять зазвенел звонок, и Джеймс поставил чайник на огонь. Настало время принести принцу его дневную чашку бергамотового чая и стаканчик солодового виски. Рядом с чашкой и блюдцем Джеймс поставил на поднос маленькую бутылочку виски, из которой принц наливал сам. Там было примерно в три раза больше той порции, которую обычно подают в пабе, но Чарльз всегда выпивал все — для здоровья, как он говорил, а не потому, что чувствовал потребность успокоить нервы.

Ближе к вечеру, когда я сидела у себя во флигеле и наслаждалась сигаретой, раздался стук в дверь. Передо мной стоял принц, одетый в изящные зеленые брюки, толстый свитер и ботинки на толстой подошве. Из–за его спины выглядывала Диана в джинсах и свободной куртке.