Погода испортилась, и Чарльзу не всегда удавалось поохотиться, что сильно раздражало его. Однажды утром он уже спустился вниз в охотничьем костюме, когда ему сказали, что все отменяется. Он вернулся к себе в комнату в отвратительном расположении духа, ругая ненастье и сожалея, что не сможет покататься верхом.

— Что за неудачный день сегодня! — посетовал он, обращаясь к нам с Полом, когда мы проверяли камины в доме. — Я рассчитывал всю неделю провести на свежем воздухе.

Рождественский ленч для персонала был устроен в четверг 19 декабря в ресторане «Сирзи» в Лондоне. У Дианы было совсем не праздничное настроение, поскольку они с Чарльзом приехали прямо с поминок по маленькой Леоноре Кнэтчбул, умершей от рака дочери лорда и леди Ромси. Диана выглядела подавленной, но держала себя в руках, пока мы лакомились палтусом, семгой и шпинатом, за которыми последовали цыплята, а затем яблочно–лимонный пирог с корицей.

Это был прекрасный шанс расслабиться, и Чарльз произнес одну из своих самых забавных и волнующих речей, полную шуток и понятных нам намеков. Закончил он как обычно, назвав нас «своими представителями», что всегда поднимало боевой дух. Диана тем временем жаловалась на статью в «Дейли Мейл», в которой утверждалось, что она не будет присутствовать на ежегодном рождественском балу, устраиваемом ее отцом в Алторпе. «Мейл» объясняла это давней враждой между ней и ее мачехой Рейн, графиней Спенсер. Диана якобы решила игнорировать праздник, чтобы таким образом выразить свою неприязнь. Принцесса была расстроена и очень сердита, поскольку «Мейл» обычно брала ее под защиту и была одной из ее любимых газет.

— Не понимаю, откуда они это взяли? — возмущалась она. — Это неправда. Уильям и Гарри едут со мной в сопровождении Джесси, и мы обо всем договорились заранее. Кто распространяет такие нелепые слухи?

Мы, естественно, не знали, и в ответ только качали головой. Не было смысла отрицать, что Диана не любит мачеху — об этом красноречиво свидетельствовали крепкие выражения, слетавшие с ее уст, когда она встречала имя графини Спенсер в прессе. На самом деле Диану беспокоило другое — эта история раскрывала не лучшие стороны ее натуры.

На следующий день Чарльз приехал в Хайгроув один, переночевал и рано утром отправился на неофициальную встречу. Мария, Лита (она работала здесь уборщицей) и я трудились все утро, застилая свежие постели, стирая полотенца и банные простыни. Мы сняли со стен все украшения и разобрали елку в холле.

— Постойте, — сказала Лита, когда мы закончили. — Ведь это плохая примета — убирать все до Рождества?

Мы с Марией засмеялись и сказали, что она, если хочет, может сделать все сама на второй день Рождества, но мы желаем провести праздники дома. Позже я вспоминала ее слова, удивляясь, сколь пророческим оказалось ее предупреждение. Какими бы серьезными проблемами ни был «богат» 1991 год, они не шли ни в какое сравнение с событиями 1992–го, года окончательного разрыва.

В буфетной зазвонил телефон. Диана просила принести обед для двоих.

— Мы с Уильямом поедим наверху, а Гарри выпьет чай в детской, — объяснила она. — Мы очень устали, и после еды Уильям сразу ляжет спать.

Это был последний уик–энд рождественских каникул, и Уильям переживал, что ему нужно возвращаться в Ладгроув. Гарри уже пошел в школу в Уотерби и с радостью ожидал начала занятий. Для Уильяма же начало семестра всегда было мучительным, и он с неохотой возвращался к учебе, хотя уже через несколько дней входил в колею. Уильям был и остается очень чувствительным и застенчивым ребенком. Он любил проводить время с отцом и матерью, несмотря на их непростые отношения, а больше всего ему нравилось бывать в Шотландии и в Сандринхеме вместе с королевским двором.

В тот день мальчики в сопровождении Джесси приехали рано. Надев джинсы и толстые свитера, они сразу же убежали, чтобы поиграть и поговорить с отцом, который работал в саду. Чарльз знал, как нервничает старший сын перед началом занятий, и поэтому долго беседовал с ним, стараясь подбодрить и внушить уверенность в своих силах. Уильям и Гарри расхаживали с отцом между цветочных клумб и теплиц. Мальчики смеялись, слушая рассказы Чарльза о его школьных годах, о проказах учеников и противных директорах.

— Ты должен запомнить, что у каждого в школе бывают удачные и неудачные дни, — убеждал он Уильяма. — Ты снова встретишься с друзьями, и все будет в порядке.

Подобные беседы тысячи отцов ведут со своими сыновьями перед очередным учебным семестром, и принц в этом смысле не был исключением.

В семь вечера приехала Диана со своим телохранителем Кеном Уорфом. Войдя в дом, она принялась громко звать Уильяма и Гарри. Мальчики выбежали поздороваться с ней, а затем все трое поднялись в детскую, где дети приняли ванну.

Вернувшийся из сада принц прошел на кухню и сказал, что они с Дианой и Уильямом будут обедать в гостиной внизу. Пол ответил, что Диана попросила принести обед для нее и Уильяма к себе в комнату, вероятно не посоветовавшись с Чарльзом.

— Вы уверены? — тихо спросил принц. — Мне казалось, что мы собирались сегодня пообедать вместе.

Он взял телефон и позвонил в детскую. Во время разговора с женой лицо его было встревоженным и смущенным.

— Хорошо, — мягко сказал он. — Скажи им, пожалуйста, что я сейчас поднимусь пожелать им спокойной ночи.

Чарльз поужинал в одиночестве, а Уильям с матерью ели в постели перед включенным телевизором.

Решение Дианы поужинать у себя явилось для принца жестоким ударом. Она часто поступала подобным образом, чтобы оттолкнуть Уильяма и Гарри от отца. Думаю, с ее стороны было недостойным вовлекать детей в семейные распри, как бы плохо ей ни жилось с Чарльзом. Она знала, что Чарльз останется внизу один. Это не улучшало обстановку в доме и не шло на пользу мальчикам, вынужденным метаться между родителями. Такое поведение Дианы было вдвойне нечестным, если принимать во внимание ее собственное детство. Сама ставшая жертвой распавшейся семьи, она должна была прекрасно знать, как все это ранит чувства маленьких детей, но похоже, ничего не вынесла из собственного горького опыта.

В тот вечер Джесси выглядела особенно усталой, когда мы болтали с ней в столовой за бокалом вина. Пребывание в Сандринхеме было «настоящим бедствием».

— Принцесса большую часть времени плакала, — говорила она, качая головой. — А принцев при дворе сильно балуют. Не понимаю, почему она продолжает ездить туда с хозяином, если это так невыносимо для нее.

Мы, конечно, знали, в чем дело. Диана не любила проводить праздники с королевой и основным обслуживающим персоналом Букингемского дворца, потому что чувствовала себя неуютно в такой многолюдной компании. Джесси рассказывала, что принцесса почти ни с кем не разговаривала и часто запиралась у себя в комнате, чтобы послушать музыку или посмотреть телевизор.

— Похоже, обратного пути для нее уже нет, — продолжала Джесси. — Разве можно надеяться наладить отношения со всей семьей, если на протяжении долгого времени она так странно себя ведет?

Мы услышали рассказ о том, как готовая расплакаться Диана выскочила из–за стола и убежала во время