Я услышал свой голос. Это был странный головой звук.

– Нет, не надо, – сказал я.

– Ах, нет! – со смехом воскликнул Асбьёрн Краг. – Убийцей являетесь вы! Считал это с первой минуты, как только услышал, что вы стояли вблизи двери и видели лесничего, своего соперника, выходящего из комнат фрёкен Хильды. Когда вы шли через плато, вы были глубоко несчастны. Вы не думали об убийстве, но несчастье вызвало ярость, вы ударили его по голове, и лесничий умер…

Асбьёрн Краг замолчал.

Его слова пролетали мимо моего сознания. Я видел, что он что-то говорит, по не мог связать разрозненные слова. Его глубокий, торжественный голос звучал в моих ушах траурно, как приглушенный звук тарелок в похоронном марше. Из пропасти доносились удары весел о воду. Сейчас мне отчетливо показалось, что лодка удаляется. Подошло время…

– Если я был жесток по отношению к вам, – продолжал Асбьёрн Краг, – то прошу извинить. Я должен был так поступать, иначе не мог. Начал я с бесед с вами, потом удивлял вас своим поведением. В конце концов сыграл роль призрака погибшего, который приходил к вам по вечерам и заглядывал в окно. Если вы хорошо все припомните, то поймете, что мои взаимоотношения с вами, все мои слова, рассказы, явные и скрытые эксперименты были не чем иным, как соединением, сплетением звеньев, ведущих к Цели. Я знаю, как с каждым днем вы становились все более нервным и раздражительным. Возможно, у вас даже закралось сомнение: что-то не так. Вы помните историю с револьвером? Вы хотели застрелить призрак, точно? Но я вынул патроны из барабана в то время, когда заходил к вам и внимательно осматривал оружие. Тогда вы и утвердились в своих сомнениях? Не так ли? Я увидел это по вашему лицу на следующий день. Ну, и наконец, вы выдали себя…

– Я ничем себя не выдавал, – прошептал я.

– Ну, что вы… Это очевидно. А сейчас советую вам признаться…

– Никогда!

Детектив опередил меня. Он стоял теперь между мной и пропастью. Он играл с судьбой.

– Мы стоим сейчас лицом к лицу, – сказал он. – Неужели вы и дальше будете отрицать вину?

– Я не признаюсь! – закричал я в бешенстве. – У вас нет никаких доказательств, и вы никогда их не найдете!

– Убийца! – процедил Асбьёрн Краг.

Вот тогда и наступил момент. Я решил действовать, как планировал весь вечер.

Я бросился на детектива, обхватил его своими жилистыми сильными руками.

Через минуту во мне заклокотало чувство радости, я видел свое преимущество. В следующую секунду я сброшу его вниз, в пропасть. Единственного человека, который знал все.

Но в этот решающий момент я почувствовал, как меня крепко схватили за руки. Послышался металлический щелчок, и мои руки оказались в тисках.

Потом на мое сознание упала завеса… Я отмечал блики, долетающие сюда от маяка… В этом свете я увидел две фигуры. Это были те черные солдаты, велосипедисты… Я слышал, как Асбьёрн Краг благодарил их за четкие действия и отдавал распоряжения… Немного позже мне показалось, что детектив обращается ко мне. Ну, наконец-то вы выдали себя, сказал он, вы должны были совершить нападение на меня… вы думали лишить меня жизни… Я следил за вами сегодня весь вечер… ваш маневр с отправлением на рыбную ловлю… это было бы для вас алиби, если бы нашли мое изувеченное тело… Но вместо этого, дорогой друг, вы попали как раз в центр моих расчетов. Я запланировал эту вашу попытку устранить меня как доказательство убийства… и стал для этого говорить об этом опасном месте… ну, и это удалось, с блеском, дорогой друг, с шумом, с каким защелкнулись наручники на ваших руках…

Голос детектива постепенно удалялся и наконец совершенно пропал во мраке. Мое сознание погрузилось в безмолвие.

Когда я сижу и просматриваю свои записки, меня охватывает странное чувство. Первые страницы написаны в лихорадочном состоянии, неровно. Буквы бегут криво, некоторые слова вообще нельзя прочесть. Со временем, однако, почерк выровнялся, успокоился вместе со мной, по мере того как я занимался изложением событий.

В самом деле, сейчас изложение спокойное и легкое. Я – в тюрьме, у меня нет свободы, и ничто меня не должно огорчать.

Настала осень, утром чувствуется холод, пока нагревательная установка не разнесет тепло с этажа на этаж… Мои сны и фантазия кружатся вокруг картин, связанных с осенью. Я представляю себе мир за стенами тюрьмы, деревья, толстые безлистные ветви которых торчат, как обугленные пальцы рук… Небо не черное, не голубое, оно бесцветное и матовое, оно низко висит над землей, от негр веет мрачным холодом, который как бы исходит из чего-то злого и ужасного. Мое ухо уже уловило, что мороз тронул металл колоколов собора и приглушил их звон.

У меня появилась способность сидеть часами и смотреть бессмысленно прямо перед собой. Мне кажется, что я все больше отдаляюсь от людей, как бы плыву в бесконечности, переношусь к иному бытию. Сознание того, сколько лет тюрьмы меня еще ожидает, вызывает все чаще мысли о вечности. Вечность кажется мне светом, чудесным, незнакомым, который светит далеко в безбрежном пустынном море.

Я полюбил свою камеру. Моя камера – моя каюта. В ней я совершаю большое путешествие. Я оставил людей, подсознательно я еще слышу суматоху и гул голосов, как будто монотонно ударяют о берег волны, приносимые приливом и отливом. Звуки становятся, однако, все слабее… И скоро удалятся совсем, превратившись в молчание и тишину, в безбрежные дни.

Христиания – название г. Осло, столицы Норвегии в 1624–1924 гг.

Человек, промышляющий добычей и продажей песка.