— Я хочу спать здесь.

Мириам рассмеялась. — Я думаю, тебе лучше спросить у мистера Осии, Руфи. Он, наверно, захочет занять это место.

— Он может спать на другой стороне около нее, — ответила Руфь, ясно давая понять твердость своих намерений.

Мириам подошла к ним с двумя стегаными одеялами и протянула одно Ангелочку. Наклонившись, она прошептала ей на ухо:

— Вот видишь, ей ты тоже нравишься. Почувствовав внезапную острую боль в груди, Ангелочек оглянулась на них. Вошел Михаил, неся еще несколько одеял.

— Приближается ураган. Если нам повезет, к утру он уже пройдет мимо нас.

Все уже давно спали, а Ангелочек лежала без сна рядом с Михаилом. Ветер завывал, дождь барабанил в палатку. Свист ветра и запах сырости напомнили ей о первой неделе в Парадизе.

Где теперь Хозяйка? Мэгги и Ревекка? Что с ними? Она попыталась не думать о том, как Лаки заживо горела в огне. Ее слова опять зазвучали в ушах: «Не забывай меня, Ангелочек. Не забывай меня».

Она не могла забыть никого из них.

Дождь прекратился, и Ангелочек прислушалась к дыханию спящих вокруг нее людей. Медленно повернувшись на бок, она взглянула на них. Джон Элтман лежал рядом со своей больной женой, обняв ее, словно желая защитить. Мальчики спали рядом, один из них распластался на спине, а второй лежал на боку, с головой укрывшись одеялом. Мириам и Лия спали обнявшись.

Ангелочек всмотрелась в лицо спящей Мириам. Эта девочка стала для нее новым открытием.

Ей не довелось узнать много хороших девочек. Те, которых она встречала в порту, шарахались от нее, потому что так им наказали матери. Салли однажды сказала, что хорошие девочки скучные и кислые, — поэтому, когда они подрастают и выходят замуж, их мужья становятся постоянными клиентами борделей. Мириам не была ни скучной, ни кислой. Весь вечер она обменивалась с отцом добрыми смешными шутками, в то же время присматривая за больной матерью. Ее сестры и братья обожали ее, это было не трудно заметить. Только Иаков однажды взбунтовался, отказываясь выполнять то, что она просила, но одного лишь отцовского взгляда хватило, чтобы закончить дискуссию. Когда пришло время укладывать детей, этим занялась Мириам — она укутала младших и тихо помолилась с ними, пока мужчины разговаривали. «Я хочу быть твоим другом».

Ангелочек прикрыла глаза. У нее разболелась голова. О чем они смогут разговаривать с ней? Она не могла себе этого представить, но понимала, что ей это предстоит. Мужчины уже достигли взаимопонимания. Оба были влюблены в землю. Джон Элтман говорил об Орегоне так, словно это была еще одна желанная женщина, а Михаил подобным же образом описывал свою долину.

— Папа, — заметила тогда Мириам наигранно строго, — ты был уверен, что Калифорния — это рай земной, пока мы не уехали из Сьерры.

Он покачал головой.

— Здесь еще больше народу, чем в нашем Огайо. Вся земля битком набита охотниками за удачей.

— Зато сколько славных парней из хороших домов, — как бы невзначай вставила Мириам, и Ангелочек увидела ямочку у нее на щеке. — Некоторые из них, возможно, даже из Огайо.

— Да они все одичали здесь, — парировал Джон Элтман, улыбаясь.

Мириам ткнула его в плечо:

— Ты бы тоже бросился мыть золото в ручье, папа, если бы мы не присматривали за тобой. Я увидела жадный огонек в твоих глазах, когда тот джентльмен рассказывал, какие деньги он зарабатывает. — Она посмотрела на Михаила и Ангелочка, — Тот человек теперь владеет большим магазином, заваленным добром. Он сказал, что приехал в Калифорнию, не имея ничего, кроме лопаты и одежды, которая была на нем.

— Один шанс из миллиона, — ответил ей Джон.

— Ну, просто подумай об этом, папа, — продолжала Мириам, театрально положив руку на сердце. В ее глазах сверкала озорная искорка. — Ты и мальчики могли бы искать золото и работать не покладая рук, а мы с мамой открыли бы небольшое кафе в лагере и кормили бы всех этих бедных, одичавших, холостых красавчиков.

Михаил рассмеялся, а Джон потянул дочь за косу. Элтманы все больше очаровывали Ангелочка. Они любили друг друга. Джон Элтман был главой и не допустил бы неуважения и бунта, но он не держал свою жену и детей в страхе. Даже легкое неповиновение Иакова обернули в шутку. «Каждое твое неповиновение приведет к необходимости наказывать твой зад, — сказал ему отец. — Я обеспечу наказание, а тебе придется предоставить зад». Мальчик моментально капитулировал, и Джон нежно потрепал его по волосам.

Что, если они примут решение остаться в долине? Ангелочек потерла гудящие виски. Что общего у нее с ними? Особенно с этой молоденькой девушкой с наивными глазами? Когда она выпалила свое признание, рассказав о своем последнем роде занятий и о том, как они с Михаилом познакомились, она ожидала, что девочка не справится с шоком и отстанет от нее. Последнее, чего она ожидала, это заботливый вопросительный взгляд и предложение дружбы.

Ангелочек почувствовала, как кто–то шевелится рядом, и открыла глаза. Руфи прижималась к ней во сне, ища ее тепла. Ангелочек прикоснулась к ее нежной щечке — и внезапно перед глазами поплыло искаженное лицо Хозяина. Она физически ощутила пощечину. «Я говорил, что тебе нужно предохраняться!» Она буквально почувствовала, как он хватает ее за волосы, вытаскивает из кровати, притягивает ее лицо к своему. «В первый раз все обошлось слишком просто, — сказал он сквозь зубы. — Теперь я сделаю все, чтобы ты никогда больше не смогла забеременеть».

Когда пришел врач, она пыталась пинаться, драться и бороться, но ничего не помогло. Хозяин и другой мужчина привязали ее к кровати. «Давай», — приказал Хозяин и стоял рядом', ожидая, когда доктор закончит. Когда она стала кричать, ей заткнули рот кляпом. Хозяин был там до конца. Сходя с ума от боли и слабея от потери крови, она не могла смотреть на него.

«Все будет нормально через несколько дней», — сказал он, но она знала, что никогда уже ничего не будет нормально. Она обругала его самыми грязными словами, которые знала, а он только улыбнулся в ответ. — «Вот это мой Ангелочек. Никогда не плачет. Только ненавидит. Это возбуждает меня, дорогая. Разве ты еще не поняла? — Он крепко поцеловал ее. — Я вернусь, когда тебе станет лучше». Потрепав ее по щеке, он ушел.

Мрачные воспоминания раздирали ее сердце, пока она любовалась маленькой Руфью Элтман. Ей нестерпимо хотелось выйти из палатки, но она боялась, что если начнет выбираться, то может разбудить остальных. Глядя в потолок, она попыталась думать о чем–то другом. Снова начался дождь, и с ним вернулись все старые призраки.

— Не спится? — прошептал Михаил. Она покачала головой. — Повернись на бок. Когда она повернулась, он крепко прижал ее к себе. Ребенок заворочался, плотнее кутаясь в одеяло и прижимаясь к ней. — У тебя появилась подружка, — прошептал Михаил. Ангелочек обняла Руфь и прикрыла глаза. Михаил обнял их обеих. — Может быть, когда–то у нас будет такая же, — тихо сказал он.

Ангелочек лежала и смотрела на огонь. В ее глазах застыла безысходность.

Михаил помог семье Элтманов устроиться в доме как можно уютнее и взвалил на плечо свои вещи. Ангелочек последовала за ним в сарай, прикусив язык и не пытаясь протестовать. Она видела, что он уже принял решение. Какую выгоду он стремится извлечь из этого? Почему он помогает каким–то незнакомым людям?

Дождь не переставал день за днем. После нескольких ночей Ангелочек ощутила небывалый покой, слушая в темноте крик совы и еле слышный мышиный писк в траве. Михаил согревал ее. Иногда он гладил ее, возбуждая незнакомые ощущения, которых она боялась. Когда его желание становилось едва преодолимым, он отстранялся и рассказывал о своем прошлом, особенно часто вспоминая того старого раба, которого он до сих пор любил. В один из таких тихих, полных покоя вечеров, Ангелочек поделилась с ним теми «истинами», которым ее научила Салли.

Подперев голову рукой, Михаил играл с локоном ее волос.

— Амэнда, ты думаешь, она во всем была права?

— Если не играть по твоим правилам, я думаю, да.