— Осторожнее, — произнес мужской голос, и сильные мужские руки, взяв ее за плечи, аккуратно приподняли. Она почувствовала, как под ее спину и голову что–то подложили, для опоры. — Сейчас голова перестанет кружиться.

Ее глаза распухли и были полузакрыты, так что она с трудом могла видеть мужчину в высоких ковбойских сапогах, рабочих брюках и красной клетчатой рубашке. Он подкладывал дрова в камин и время от времени помешивал что–то в большом чугунном горшке.

Утренний свет проникал в окно напротив ее кровати. Глазам было больно. Она увидела, что находится в доме, который казался не больше ее комнаты в особняке Хозяйки. Деревянный пол, камин, выложенный из крупных камней разного цвета. Кроме кровати она увидела неясные очертания стола, четыре уставленных снедью полки, плетеный стул, сундук для белья и другой сундук, большой, черный, с покрывалами на крышке.

Мужчина в ковбойских сапогах вернулся и сел на край кровати.

— Как ты себя чувствуешь? Можешь что–нибудь поесть, Мара?

Мара.

Она похолодела. Обрывки воспоминаний вернулись к ней… Магован, избивающий ее, голоса, кто–то спрашивает ее…

Ее сердце замерло. Она ощупала свои пальцы — на одном из них было кольцо. Шум в голове усилился. Она могла поклясться, что из всех мужчин на земле она точно знает одного, в чьем доме сейчас находится. Это он.

— Это тушеная оленина. Ты, наверно, хочешь есть.

Она открыла было рот, чтобы сказать ему, куда отправить все это, как вдруг новый приступ боли пронзил ее и заставил замолчать. Осия встал и подошел к камину. Когда он вернулся и снова сел на кровать, в его руках была миска и ложка. Она поняла, что он собирается ее кормить. Она сказала что–то грубое и непристойное и отвернулась, но даже это простое движение далось ей с большим трудом.

— Я рад, что ты чувствуешь себя лучше, — сказал он сухо. Она крепко сжала губы, отказываясь от еды. Но желудок предательски заурчал. — Покорми зверя в своем чреве, Мара. Потом сможешь попробовать сражаться с другими, кого считаешь врагами.

Она сдалась. Ей и правда очень хотелось есть. Смесь из мяса и овощей, которой он кормил ее, была лучше, чем все то, что когда–либо готовил Анри. Шум в голове утих. Скулы страшно болели, рука была перевязана.

— У тебя было вывихнуто плечо, — продолжал Михаил. — Еще сломано четыре ребра, трещина на ключице и сотрясение мозга. Доктор ничего не мог сказать насчет внутренних повреждений.

От боли и напряжения ее лицо покрылось потом. Она заговорила медленно и сдавленно.

— Итак, после всего, что случилось, ты все–таки получил меня. Тебе повезло. Так это твой дом?

—Да.

— Как я сюда попала?

— На моей повозке. Иосиф помог мне сделать что–то вроде гамака, и я увез тебя из «Дворца».

Она посмотрела на простое золотое кольцо на своем пальце. Сжала руку.

— Как далеко я от «Дворца Парадиза»?

— На расстоянии жизни.

— В милях, пожалуйста.

— Тридцать. Мы находимся на северо–западе от Нью–Хелветии. — Он предложил ей еще одну ложку. — Попробуй еще немного поесть. Тебе нужно слегка прибавить в весе.

— На моих костях недостаточно мяса, чтобы угодить вам?

Михаил промолчал.

Ангелочек не знала, понял он ее сарказм или нет. Его можно разозлить, но сейчас не самое лучшее время для этого. Она проглотила очередную ложку супа и попыталась не показать, что ей страшно. Он вернулся к горшку с едой и наполнил еще одну миску. Сел за небольшой стол и начал есть сам.

— Как давно я здесь? — спросила она.

— Три дня.

— Три дня?

— Ты почти все время была в бреду. Жар спал вчера после обеда. Ты помнишь что–нибудь?

— Нет. — Она и не пыталась. — Я думаю, что должна поблагодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь, — с горечью добавила она. Он продолжал молча есть. — Итак, что дальше, мистер?

— Что ты имеешь в виду?

— Чего вы хотите от меня?

— Пока ничего.

— Просто поговорить. Правильно?

Он взглянул на нее, и она почувствовала себя неуютно от этого пристального спокойного взгляда. Когда он встал и подошел к ней, ее сердце забилось, быстро и громко.

— Я не причиню тебе боль, Мара, — проговорил он нежно. — Я люблю тебя.

Она далеко не впервые слышала, как мужчина говорит ей о любви.

— Я польщена, — сказала она сухо. Он ничего не ответил, и она, взяв одеяло в кулак, продолжила: — Да, кстати. Я не Мара. Меня зовут Ангелочек. Вам нужно было запомнить мое имя, если уж вы надели кольцо мне на палец.

— Ты сказала, что я могу называть тебя, как хочу. Мужчины называли ее разными именами. Некоторые ей нравились, некоторые нет. Но она не хотела, чтобы этот человек называл ее как–то иначе. Только Ангелочек. Он женился на Ангелочке. И получит Ангелочка.

— Имя Мара — библейское, — заговорил он снова. — Оно из «Книги Руфь».

— Да, я помню, вы говорили, что читали Библию. Наверно, вы решили, что имя Ангелочек слишком хорошо для меня.

— Дело не в том, хорошо или плохо. А в том, что это не твое настоящее имя.

— Я Ангелочек.

Его лицо стало жестким.

— Ангелочек была проституткой в Парадизе, и ее больше нет.

— Ничего не изменилось. Все остается по–прежнему: не важно, как вы решите меня называть.

Михаил сел на край кровати.

— Многое изменилось, — возразил он. — Ты теперь моя жена.

Ее трясло от слабости, и все же она решилась на ответный выпад.

— Ты и правда думаешь, что это что–то меняет? Почему? Ты заплатил за меня так же, как и раньше.

— Я заплатил Хозяйке, чтобы как можно быстрее и проще от нее избавиться. Я думал, ты не обратишь на это внимания.

— Да, мне все равно. — Ее голова дрожала.

— Тебе лучше лечь.

У нее не осталось сил противиться, когда он приподнял ее и, убрав подушки, начал укладывать. На своей коже она чувствовала его руки, мозолистые и теплые.

— Потихоньку, — сказал он, натягивая на нее одеяло. Она попыталась хорошенько рассмотреть его, но не смогла.

— Я надеюсь, вам не трудно подождать. Я не в том состоянии, чтобы отплатить вам благодарностью прямо сейчас.

Она почувствовала улыбку в его голосе.

— Я терпеливый.

Его пальцы слегка прикоснулись к ее лбу.

— Я зря позволил тебе так долго сидеть. Тебе можно подниматься только на несколько минут. — Она хотела было спорить, но поняла, что это глупо. Михаил знал, что ей очень больно. — Где больше болит?

— Все, к чему прикасаешься! — Она закрыла глаза, мечтая о том, чтобы прямо сейчас умереть, потому что только тогда пройдет боль. Когда он прикоснулся к ее вискам, ей стало так больно, что перехватывало