чем она успела вымолвить хотя бы слово. — Меня зовут Виржил Харпер, мадам.
Она попыталась осознать тот факт, что только что получила работу, которая свалилась прямо ей на колени, словно зрелая слива с небес. Как это возможно? Лишь минуту назад она лихорадочно пыталась придумать, что делать и как заработать на жизнь, а теперь незадачливый хозяин кафе нанимает ее на работу.
— Подождите, — остановила она его, убирая руку. — Мне еще нужно найти жилье. Может быть, я даже не смогу остаться в Сан–Франциско.
— Вам ничего не нужно искать, сударыня. Вы можете расположиться в комнате повара, как только он уберется, а он уже собирает вещи. Ваша комната прямо над кухней, рядом с моей. Очень уютная, хорошая кровать, комод.
Она настороженно смотрела на него. Нужно понять, нет ли тут ловушки.
— На двери хороший замок. Вы сможете проверить прямо сейчас. А вы умеете печь пироги? У нас многие спрашивают пироги.
— Сколько я должна буду платить за комнату?
— Да нисколько, — ответил он удивленно. — Вы получили работу и с ней жилье. Так как насчет пирогов? Вы умеете печь или нет?
— Да, я умею печь хлеб и пироги, — сказала она. Элизабет и Мириам научили ее всему, что знали сами. — Если сможете доставить муку, яблоки, ягоды… Харпер поднял лицо и руки к небесам.
— Господь Иисус Христос! Я люблю Тебя! — Он вдруг высоко запрыгал. — Я люблю Тебя! Я люблю Тебя!
Ангелочек смотрела на него, скачущего, словно кузнечик, и думала, что она будет делать, если этот бедняга окончательно свихнулся. Он заметил ее взгляд и рассмеялся.
— Я целую неделю провел на коленях, молился и размышлял о том, что делать дальше. Вы знаете, что наделал этот пьянчуга? Он помочился в суп и весь день в понедельник подавал его клиентам. Рассказал мне об этом только сегодня. Я думал, что к утру меня повесят, а он только смеялся и говорил, что всего лишь добавил в похлебку немножко приправы. О том, что он сделал сегодня утром, я не могу вам рассказать.
Она взглянула на тарелку, стоявшую перед ней.
— Он что–то сделал с бобами?
— Нет, об этом я ничего не знаю.
— Что–то вы не слишком меня убедили.
— Пойдемте на кухню, я покажу вам продукты, и вы решите, что со всем этим можно делать. Как мне называть вас, мадам? Я вас даже не спросил еще.
— Осия, — назвалась она. — Миссис Осия.
Сильно размахнувшись, Михаил вогнал топор в полено так глубоко, что оно тут же раскололось пополам, а топор вонзился в чурбан. Пришлось как следует потянуть топор, чтобы освободить лезвие. Он поставил новое полено и, вновь размахнувшись, разрубил его пополам. И так одно за другим, пока все пространство вокруг него не оказалось заваленным дровами. Он ногой отшвырнул их в сторону и установил новое полено. Размахнувшись, разрубил его, на этот раз с такой силой, что полено разлетелось на куски, а топор отскочил от чурбана, едва не задев ногу.
Дрожа от напряжения, он отбросил в сторону топор и опустился на колени. Пот застилал глаза. Он отер его рукой. Вдруг послышался посторонний звук. Прищурившись от яркого солнца, он присмотрелся и увидел Джона, который, сидя на лошади, наблюдал за ним. Михаил даже не слышал, когда он подъехал.
— Давно ты здесь? — подавленно спросил он.
— Пару минут.
Михаил попробовал подняться на ноги и не смог. Как только он закончил свою неистовую работу, силы оставили его. Тогда он опустился на землю и сел, прислонившись спиной к чурбану. Взглянув на Джона, невесело улыбнулся.
— Не слышал, как ты подъехал. Что привело тебя сюда?
Джон взялся руками за луку седла. — У тебя уже дров на две зимы.
— Подгони телегу и возьми себе, сколько тебе нужно. Джон спрыгнул с лошади, седло под ним жалобно скрипнуло. Он подошел и сел рядом с Михаилом.
— Почему ты не хочешь поехать за ней?
Михаил провел дрожащей рукой по волосам.
— Оставь это, Джон. — Ему так не хотелось это обсуждать.
— Просто проглоти свою гордость, сядь на лошадь и отправляйся искать ее. Я присмотрю за домом.
— Гордость тут ни при чем.
— Тогда что тебя удерживает?
Михаил поднял голову и, глубоко вздохнув, ответил: — Здравый смысл.
Джон нахмурился. — Ты говоришь так же, как Павел.
Михаил вопросительно взглянул на него. — И что же говорит Павел?
— Да, ничего особенного, — уклонился от ответа Джон. — Михаил, женщины эмоциональны. Иногда они делают глупости…
— Она обдумала это. Это не было импульсивным поступком.
— Откуда ты знаешь?
Михаил взъерошил волосы. Сколько раз он вспоминал то, что она сделала и сказала в их последний вечер? Он все еще отчетливо видел ее стройное тело в лунном свете, залитые призрачным сиянием волосы, трепещущие на ветру. Он прикрыл глаза.
— Я знаю.
— Мириам обвиняет себя в том, что случилось. Она не говорит, почему она так думает, но она уверена в этом.
— Это никак не связано с ней. Успокой ее за меня.
— Я ей говорил. Она пыталась уговорить Павла ехать с ней и искать Амэнду, чтобы вернуть ее домой.
Михаил мог с легкостью предугадать, чем закончился их разговор. По крайней мере, у Павла хватило чуткости, чтобы в последние дни не появляться на горизонте и не показывать свое торжество.
— Павел никогда не любил Ангелочка.
— Ангелочка? — переспросил Джон растерянно.
— Мара, Амэнда, Фирца… — Голос Михаила дрогнул. Он схватился руками за голову. — Иисус, — сказал он горько. — Иисус. —
Джон Элтман ощутил себя беспомощным перед лицом горя этого молодого человека. Он не мог представить себе даже на секунду свою жизнь без Элизабет. Он видел, как сильно Михаил любил Амэнду, а Мириам клялась, что Амэнда любит его. Он положил руку на плечо Михаила.
— Может, она сама вернется? — Его слова показались ему самому пустым звуком. Михаил даже не поднял глаз. — Могу я чем–то помочь тебе?
— Ничем, — ответил Михаил. Сколько раз Ангелочек повторяла то же самое. «Мне ничего не нужно». Она, наверное, тоже чувствовала сильную внутреннюю боль. Может быть, такую сильную, что от одного вопроса боль становилась невыносимой? А он, наверное, так же бередил ее раны, как сейчас Джон бередит его? Пытаясь помочь, он делал только хуже.
— Я вернусь завтра, — сказал Джон. Вместо него пришла Мириам.
Она села рядом с ним под плакучей ивой, не говоря ни слова. Он ощущал, как в ее голове крутится немой вопрос, витая в воздухе:
