До самого вечера она была мила и вежлива с матерью, искусно обходя все острые углы в разговорах и соглашаясь с ней во всем, даже в том, в чем была в корне не согласна. Но, несмотря на старания Оксаны, тучи скандала сгущались над ее головой, а для долгожданного ливня у матери так и не находилось ни единого повода. И тогда Елена Сергеевна сделала беспроигрышный ход.
– Оксаночка, – со сладкой улыбкой обратилась она к дочери за ужином, – а ты уже Библию прочитала?
– Ну, не всю, конечно, – улыбнулась в ответ Оксана. – Но все четыре Евангелия прочитала.
– Ну и как? – осведомилась Елена Сергеевна.
– Немного трудно читать, непривычный язык, но в целом учение Иисуса мне понравилось. – Отвечая, Оксана тщательно обдумывала каждое слово, перед тем как его произнести.
– Так, может быть, пришло время подумать о крещении? – И Елена Сергеевна победно замолчала, ожидая привычную полемику.
Но Оксана знала, что этот вопрос непременно будет задан, и была к нему готова.
– Хорошо, – сказала она. – Я согласна.
Елена Сергеевна не поверила своим ушам, лихорадочно соображая, где же подвох в словах Оксаны. Но та с пристойной кротостью в голосе продолжала:
– Только мне нужна крестная. Я бы не хотела, чтобы это была случайная, незнакомая мне женщина, поэтому давай пригласим в гости тетю Веру. И когда она приедет, сходим в церковь и окрестим меня.
Елена Сергеевна не знала, радоваться ей или наоборот. С Верой, сестрой мужа, у нее были очень натянутые отношения. Елену все время раздражало, что Вера «тянет с них деньги». На самом деле Василий Сергеевич просто очень любил свою старшую сестру, поэтому делал ей хорошие подарки ко всем праздникам и помогал деньгами исключительно по собственной инициативе.
Тетя Вера была верующей даже в те времена, когда это не приветствовалось партией и правительством СССР. Елена Сергеевна тогда осуждала золовку и старалась ограничить ее общение со своей дочерью, чтобы та не сбивала ребенка с толку своими «религиозными бреднями». Тетя Вера же мечтала окрестить племянницу с самого ее рождения.
Когда отец Оксаны был жив, тетя Вера каждое лето приезжала к ним в гости из небольшого провинциального городка, но после его смерти визиты ее прекратились. Сейчас она присылала поздравления к Рождеству и Пасхе, а Оксана втайне от матери переводила ей деньги, чтобы тетке не приходилось жить на одну пенсию. На этом их отношения заканчивались.
– Я завтра позвоню тете Вере. А сейчас спокойной ночи. – Оксана поцеловала мать и скрылась в своей комнате.
Пожалуй, впервые ей удалось не дать матери повода для слез, хотя с самого утра Елена Сергеевна так и норовила устроить истерику.
Оксана устало легла на кровать и закрыла глаза. Весь день она балансировала на острие своего языка, но все-таки сумела справиться с эмоциями. И в результате первый день ее свободной жизни прошел без скандала.
Несмотря на усталость, Оксана долго ворочалась в постели и никак не могла уснуть. Как будто совесть, обиженная тем, что сегодня ей не за что мучить хозяйку, дулась на нее и требовала разговора по душам.
Оксана снова и снова прокручивала в памяти тривиальные события прошедшего дня. Она не была уверена, что ей удастся так же гладко провести следующий день. Мысли о том, что она обречена на постоянную фальшь в голосе и неестественное для себя поведение только ради мнимого спокойствия матери, навевали на нее невыносимую тоску.
От бессонницы заломило в висках. Оксана встала и подошла к окну. Безлунная июньская полночь была расцвечена редкими квадратами светящихся окон. Прижавшись лбом к прохладному стеклу, Оксана вгляделась в темноту. «Так жить нельзя», – мелькнули в голове слова. «А как можно? Как нужно?» – спросила она невидимого внутреннего собеседника. Ответа не последовало. Только комок в груди немного вырос в размерах. Оксана взяла с тумбочки ингалятор и, усевшись на подоконник, поискала взглядом звезды. Бледные, едва видимые точки грустно мерцали на небе.
– Что ж ты грустен и зол, мой седой скоморох? – спросила она кого-то в ночи.
– Мой потертый камзол весь до нитки промок, – услышала она ответ. – И не спасет от дождя старый выцветший зонт.
– Я согрела б тебя, но и мне не везет.
Оксана улыбнулась. Давно уже стихи не рождались в ее голове. Она провела пальцем по стеклу – раздался скрип, похожий на стон. Через несколько секунд стон повторился. Оксана прислушалась. Кажется, это из комнаты мамы…
Вбежав в спальню Елены Сергеевны, Оксана нашла мать лежащей на полу. Перепугавшись, бросилась к телефону и нажала «аварийную кнопку». Через несколько минут в квартиру вошла знакомая медсестра и удивленно уставилась на пустую постель Оксаны.
– С мамой что-то случилось! – объяснила Оксана, заглянув в комнату.
Медсестра осмотрела Елену Сергеевну.
– Надо срочно везти в клинику, – спокойно сказала она. – Я взяла совсем не те лекарства.
– Что с ней? – дрожащим голосом спросила Оксана.
– Это врач скажет. – И она знаком приказала подошедшим санитарам забрать больную для госпитализации. – Утром приезжайте в больниц у, там все узнаете.
– Но она хоть жива?
– Да все будет нормально, – профессионально улыбнулась медсестра. – Наверное, просто давление подскочило.
Что делать?
Утром Оксана проснулась с тяжелой головой и невыносимой тоской в груди. Восстановив в памяти события ночи, она пошла собираться, чтобы поехать к матери в больницу.
На кухне было непривычно тихо и одиноко. Никто не гремел кастрюльками и не ворчал по поводу некомфортных погодных условий. Завтракать не хотелось.
Взяв сотовый телефон, Оксана выбрала из списка номер Алексея, но вдруг вспомнила, что теперь он не шофер, а директор фирмы и у него вряд ли сейчас есть время возить ее по всяким делам. Она отложила телефон и попыталась справиться с душившими ее эмоциями.
«Эмоции не подвластны разуму, Оксаночка», – вдруг услышала она знакомый голос из глубины подсознания.
«А чему они подвластны?» – со слезами в беззвучном голосе спросила она.
«Другим эмоциям», – долетел до нее ответ.
«Другим эмоциям? А где их взять, если есть только страх, одиночество, тоска и беспомощность?»
«Значит, надо найти их или создать».
«Легко сказать…»
Оксана не плакала, но душа ее сочилась невидимыми слезами.
В больницу она ехала на трамвае, грустно рассматривая пассажиров. Никаких положительных эмоций они у нее не вызывали. За окном тоже было мало сюжетов для радости. Несмотря на солнечный жаркий день, Оксане казалось, что на улице сумерки и осенняя слякоть. Внимание все время фокусировалось на печальных картинках: вот старуха с протянутой рукой сидит на газоне, а вокруг бегают чумазые полуголые дети; вот мужик на одной ноге с костылем; авария на дороге: перепуганный пенсионер суетится вокруг разбитого «москвичонка»…
Оксана закрыла глаза и оказалась один на один с давящей серой мглой, клубящейся, словно дым, в области сердца. Конечно, сквозь такую пелену любая реальность покажется безрадостной.
Открыв глаза, она увидела перед собой грустную девочку, лениво облизывающую мороженое. Снова зажмурившись, Оксана попыталась разогнать серый туман, но он плотной завесой окутывал все внутри. Тогда она представила себе мультяшное лицо человечка с надутыми щеками и мысленно обратилась к нему:
