того же вещества углы между соответствующими гранями неизменны. На этом законе основан один из методов определения минералов.

Однако углы все-таки могут меняться, если кристаллы данного минерала формировались при разных температуре и давлении. Вдобавок у алмаза грани очень часто округлы, как бы оплавлены, и во времена Ферсмана этому не было найдено удовлетворительного объяснения.

Ферсман детально обследовал и сами грани, зарисовывая все выступы и выемки на них, штриховку, фигуры растворения. Его подробнейшие записи и зарисовки накапливались.

Казалось бы, обычная работа кристаллографа. Сотни специалистов в разных странах проводили подобные измерения, не находя в них ничего особенного. Скучное, «нетворческое» занятие. А Ферсман предавался ему с такой самоотдачей, так неистово, будто каждый день сулил ему крупные научные открытия.

И открытия действительно были. Только не каждый день и не сразу. Научные открытия такого рода подготавливаются исподволь, неприметно, слагаясь из тысяч и тысяч опытов, замеров, наблюдений. Словно песчинка к песчинке, накапливаются новые факты до той поры, пока но появится огромный массив фактов.

Песчинки, образующие крупные скопления, начинают существовать по законам больших масс. Так возникают песчапые гряды или обвалы на крутых песчаных склопах.

«Горы» накопленных фактов в одних случаях подавляют мысль, мешая осмыслить сведения. В других — пробуждают глубокие идеи, обобщения.

Ферсман но был только лишь накопителем фактов. Он управлял ими, организовывал их, классифицировал, осмысливал. Вел научные поиски. Жаждал открыть закономерности изменения форм алмазов для того, чтобы затем восстановить условия образования кристаллов. Ведь главная загадка алмаза скрыта в недоступных глубинах планеты, там, где рождается этот очень твердый драгоценнейший минерал.

Стремление разгадать загадку природы, постоянная направленность к дальним, значительным целям научной работы помогали ему преодолевать трудности, вдохновляли. Без такого духовного подъема невозможно плодотворно трудиться в науке, да и в других областях тоже.

«Упорная работа по алмазу отнимала у меня до пятнадцати часов в сутки, — вспоминал Ферсман. — Лишь в отдельные дни удавалось вырваться и посетить каменоломни, рудники, фабрики восточной Германии, осмотреть музеи и главным образом большие партии драгоценных камней».

В летние месяцы он предпринимал длительные путешествия. Как бы увлеченно ни занимался измерениями кристаллов, это оставалось лишь частью его паучных интересов. Лабораторные исследования алмазов меркли перед безмерным величием лаборатории земной природы.

Во Франции он обследует гипсы Монмартра — знаменитой обители молодых поэтов, художников, музыкантов, песчаники Фонтенбло, потухшие вулканы плато Оверпи.

В горах Швейцарии — рудоносные жилы. В Милане целый день проводит на крыше собора, наблюдая за работами по реставрации резьбы из мрамора.

Он быстро минует или очень бегло осматривает места, ради которых любопытствующие туристы пересекают океаны. «Я задумал поехать посмотреть мало кем посещаемые рудники Вольтерры, Соффионы, Тосканы, подняться на вершины каррарских Альп. Но главной целью своего путешествия я наметил остров Эльбу… минералы которого сверкали всеми красками во всех музеях мира».

Свой замысел он осуществил. Это не была легкая прогулка по курортным местам. Начался апрель, но в Италии еще шли холодные дожди со снегом. Ферсман — в летнем костюме, с рюкзачком за плечами, геологическим молотком в руке и в соломенной шляпе на голове — выглядел подозрительно и нелепо. Он сильно страдал от ^холода и сырости (не будем забывать и о его мучительной болезни печени). Вдобавок, когда оп переправлялся на Эльбу, бушевал шторм.

Затем начались его странствия по острову. В двуколке, пешком, карабкаясь по скалам, он изучал остров. Работал преимущественно в западной части острова. Отсюда «родом» знаменитые минералы Эльбы. Почему именно отсюда? Не потому ли, что здесь — гранитный массив?

В карьерах добывались оловянный камень, турмалин, горный хрусталь и поллукс — единственное природное соединение цезия и окиси кремния. Минералы находились не в граните, а в светлых пегматитовых жилах, рассекающих массив. Чем объясняется минералогическое богатство пегматитов при относительной бедности гранитов? Или пегматиты — это какое-то особое рудоносное вещество? Но откуда все-таки опо берется и почему рудоносное?

Вопросов было много. Наивно надеяться найти на них ответ тут же, на островке. Возможно, обоснованные варианты ответа появятся после того, как он в Гейдельберге исследует сотни образцов, которые оп выслал отсюда…

При всем своем неистовом научном темпераменте оп умел сдерживаться, обуздывать свою фантазию и не спешить со скороспелыми идеями. В конце концов даже самая верная идея останется сомнительной гипотезой до тех пор, пока не будет убедительно доказана. Например, идея естественного отбора была впервые высказана философом Г. Спенсером и биологом А. Уоллесом, но вошла в науку только благодаря трудам Дарвина, доказавшего правильность идеи.

Возвращаясь в Германию, Ферсман совершил еще несколько нелегких горных маршрутов в Альпах, после чего в полном изнеможении добрался до Гейдельборга.

Из всех ярких путерых впечатлений крепче всего врезался в память гранитный массив Эльбы с пегматитовыми рудоносными жилами.

А в лаборатории Гольдшмидта вновь кропотливая работа с алмазами, а иногда, обычно в выходные дни, и с другими минералами. Пришла пора обобщать накопленные факты.

Первая фундаментальная монография А. Е. Ферсмана «Алмаз» («Диамант», она была написана по- немецки) увидела свет в 1911 году. Создавалась она раньше, в 1907–1909 годах, в Гейдельберге (соавтором Ферсмана был Гольдшмидт). Поэтому книга свидетельствует о научных достижениях «аспиранта».

В этой работе очень велика описательная часть: перечисления многочисленных результатов лабораторных исследований. Исключительно хороши выполненные Ферсманом и ставшие классическими зарисовки кристаллов алмаза, световых картин, наблюдавшихся на гониометре.

Формально все это вполне достаточно для специальной научной работы. Однако Ферсман считал иначе. Публикация ценных фактических материалов сопровождалась теоретическими обобщениями. Уже в начале своей книги он высказывает идею тесной взаимосвязи кристаллографии, минералогии и некоторых других геологических наук, изучающих историю Земли:

«Кристалл неизбежно несет на себе следы предыдущих моментов своего существования, и по его форме, по скульптуре его граней, мелочам и деталям его поверхности мы можем читать его прошлое».[6]

В этих словах — объяснение удивительной работоспособности, настойчивости, упорства, которые проявлял Ферсман, наблюдая алмазы. Он расшифровывал фигуры граней, следы внешних воздействий па кристаллы так же, как Шерлок Холмс искал и разгадывал улики преступлений.

Труд ученого в этом смысле сходен с поиском детектива.

Слово «детектив» означает «раскрытие». А ведь ученый, собирая факты, стремился раскрыть тайны природы.