и бросился на Ибрагима. Земляки подскочили и бросились в драку, но все остальные обступили их плотным кольцом и стали толкать и валить на пол. Ибрагим верещал, что всех зарежет, а его от души лупили и всяко разно оскорбляли. Досталось, как следует и остальным. После этого случая чеченцы притихли, и больше никому не досаждали.

Но этот случай был особым.

Нас отдали чеченцам на растерзание. Они били не целясь, и удары сыпались со все сторон. Мы ушли в глухую защиту, стараясь прикрыть друг друга от ударов. Чеченцам понравилось, что мы достойно защищаемся, и если одного откидывало ударом, то другой выбегал вперёд, стараясь прикрыть своим телом. Удары становились реже и слабее. И даже они похвалили нас.

На шум прибежали командиры. Бок был доволен, что расправа состоялась, и повёл нас вглубь городка. Мы подошли к зарытому в землю блиндажу. Он открыл его, и сказал, что в наказание мы проведём здесь 5 суток, и только ночью нас будут выпускать, чтобы полить деревья и кустарник, посаженные по периметру.

Мы полезли в тёмный проём, и когда взводный и сержант ушли, то с помощью спичек стали осматривать блиндаж. Изнутри он был достаточно просторный, где-то 3 на 3 метра, но очень захламлённый, всяким сапёрным имуществом. Мы выбрали стенку, где лежала маскировочная сетка. Переложили мотки с колючей проволокой, и стали устраиваться на ночлег.

Вот тут-то самое страшное и началось. Блиндаж оказался населённым всякими гадами. Он просто кишел варанами и змеями. Прижимаясь, друг к другу мы нервно курили. Вараны бегали по стенам и потолку, и если, сорвавшись, падали на нас, то кусали и злобно шипели жутким голосом, приходя в полную ярость. В темноте не видно кто тебя кусает, а вдруг ядовитая змея или скорпион, и каждый раз прислушивался к своим ощущениям, не надеясь дожить до утра. Постепенно хозяева привыкли к непрошенным гостям, и наезды с их стороны прекратились, и под утро удалось уснуть.

Почти сразу же после подъёма, к нам прибежало несколько сапёров из нашего взвода, и в щель двери просунули несколько сигарет.

Перед завтраком пришёл сержант и выпустил нас оправиться. Еду принесли только в обед и то только суп в котелке, на двоих. Еды готовили мало, в самый обрез, и компота частенько не хватало.

Одно преимущество нашего сидения, это то, что не плющила жара, днём было относительно прохладно, когда на улице было+60 градусов. Иногда нас выпускали на погрузочно-разгрузочные работы.

Ночью после отбоя, за нами приходил сержант и выводил поливать деревья. Мы ходили по инженерному городку и, растягивая шланги, поливали деревья и кустарники. Потом долго лежали на земляной крыше нашего блиндажа и неспеша покуривали, любуясь тёмным ашхабадским небом и неровной полоской Каппед-дага, за которой располагался Иран, рассуждая о преимуществах нашего сидения.

Потихонечку мы привыкали к нашему суровому быту, а обитатели блиндажа привыкали к нам.

Через три дня, утром к нам пришёл ротный и объявил, что сегодня в инженерном городке состоится батальонный кросс на 3 километра по пересечённой местности. Кто попадёт в пятёрку лидеров, получит амнистию, а кто не сможет, будет сидеть дальше.

Нам отдали ремни, и повели к палаткам. Ребята радостно нас встретили и по-дружески трепали. Вскоре объявили построение, и мы пошли на старт.

Одновременно стартовали человек 200, построенных в несколько шеренг. Мы стояли где-то в середине. Особой бодрости я не чувствовал, но понимал, что все силы надо отдать в рывке, потому что первые двести метров мы бежали по городку, а потом сворачивали на пыльную дорогу и метров двести бежали по ней, а дальше по тропинке в горы, вокруг городка.

Виталик не был хорошим бегуном, а я был чемпионом батальона по бегу, и мне хотелось подтвердить свой статус. Перед стартом протиснулся к краю. По команде «Марш», рванул изо всех сил.

Силы были, конечно, не те, что раньше, и мне не удавалось вырваться к лидерам. Долго бежал в плотной группе толкающихся бойцов, и только подбегая к воротам, я был в двадцатке лучших. После того как, глотая душную пыль, пробежал по дороге и свернул на тропинку, ведущую в горы, был уже в десятке лучших. Сил не хватало, но была спортивная злость и огромное желание достать тех, кто бежит впереди. С большим трудом, превозмогая тяжёлые подъёмы, догонял лидеров. Только перед самым финишем догнал Игоря Смирнова, который бежал первым. Мы недолго бежали рядом, уходя от преследователей, и окончательно выбившись из сил, я финишировал вторым, понимая, что амнистию уже заработал.

Ждал Виталю, а потом побежал ему на встречу. Вскоре увидел его почти в самом конце, растянувшейся по горам цепочке бегунов. Мы бежали рядом, а потом просто пошли, понимая, что нет смысла ломиться вперёд и так спокойно добрались до финиша.

Потом было торжественное построение. Командир батальона объявил победителей кросса и наградил их сладкими призами. Мне сладкого не дали, сказав, что не достоин, но объявили амнистию под бурные аплодисменты батальона.

С Виталика сняли ремень, и повели досиживать свой срок. В любой свободный момент подбегал к нему и через дверь блиндажа рассказывал новости из жизни роты. Вскоре выпустили и его.

Несмотря на залёты, нас продолжали тянуть на сержантов в учебке. Мы ходили в наряды, дежурными по роте, и сдавали экзамены командирами отделений, а в подчинении у нас были такие же, как мы курсанты. Причём, Виталик сдавал экзамен командиром отделения, которое минировало ущелье и устанавливало МЗП, а я командиром отделения которое разминировало этот участок и снимало препятствие.

Сержанты дембеля, передавали нам опыт, но судьба вывела нас на другую дорогу.

Когда мы ходили в кухонные наряды, то помогали поварам охранять жареную курятину, которую они готовили на ночь глядя.

В первый же день, повара таджики хотели нас заставить жарить, а сами пойти отдыхать, но мы отказались. Они хотели устроить драку, но мы с Виталей встали в стойку, и таджики поняли, что бой будет тяжёлым, и сменили гнев на милость, сказав, что мы можем полежать на лавках, пока они сами пожарят курятину.

Раньше удивлялся, почему никогда не попадаются куриные ножки, но в этот раз понял, что ножки попадали на стол офицерам, и поедались кухонным нарядом. Когда всё пожарили, повара накрыли стол и пригласили нас отведать свежежареных куриных ножек, которые мы с огромным удовольствием откушали. С таджиками мы расстались, как друзья. Они пошли отдыхать, а мы, устроившись поудобней на лавках, стали «охранять жареное мясо».

Утром пришёл наряд. Мы изобразили крайнюю степень усталости, и пошли в казарму отдыхать до обеда.

Спать не хотелось, и мы решили сбегать в самоволку. На ул. Алтабаева, что шла вдоль нашей части, был небольшой винный магазин, и мы перелезли через забор и пошли туда. Взяли полуторалитровую бутылку венгерского «Вермута» и пошли в заветное место.

Невдалеке от магазина начинался частный сектор, и там был заросший двухметровым бурьяном небольшой пруд. Вот на берегу этого пруда было утоптанное место, незаметное с дороги. Мы выпивали и радовались, что есть у нас такое место, и возможность замечательно отдохнуть.

Перед обедом мы вернулись в казарму и прилегли на пол часика в одежде отдохнуть.

Проснулись в панике. На часах 18–00, и наш наряд уже должен передать столовую другой роте, и мы со всех ног кинулись туда. Когда прибежали, то навстречу выходил наш взвод. Взводный объявил нам, что это была последняя капля его терпения, и теперь мы точно отправимся в Афганистан, в самое пекло, а пока 3 наряда внеочередь, на кухню.

Он повёл нас к командиру, сменившего нашу роту, наряда, и сказал, что отдаёт нас в его распоряжение. Когда взводный ушёл, то офицер сказал нам, что не хочет распоряжаться чужими людьми, и мы можем выполнять работу по своему желанию. Мы сказали, что можем охранять жареное мясо. Офицер