Было в разведроте 2 молодых бойца, хорошие крепкие парни, но был у них большой изъян — любили поспать. Несколько раз они засыпали во время ночных засад, и их было решено перевести в пехоту, ну а пока они тащили наряды и выполняли всякую чёрную работу.

Солдатов был простой и малоразговорчивый парень. Тужиков, успел до армии поучиться в институте. Он любил поговорить, подмешивая к речи феню.

Когда его спросили: «Ты что, блатной?».

Он ответил: «Ну не блатной, но приблатнёный!».

Во время воспитательных действий, старослужащие «наварили» ему хороший фофан под глаз, и поэтому командование роты решило его не показывать. Строем и на полковые построения он не ходил.

С последней реализации разведданных, в полк привели остатки разбитой банды душман. Около 15 моджахедов сидели на полковой гауптической вахте, и по такому случаю, досрочно отпустили всех губарей. Их главаря держали отдельно, в баньке разведроты, представляющей из себя блиндаж с плоской крышей.

Главарь был среднего роста, около 40 лет, худощавый афганец, в тёмных национальных одеждах, с чёрной чалмой. Он сильно хромал, на прострелянную ногу, но держался с достоинством. Днём главаря приводили, в расположение разведроты и заставляли подметать в палатках, и убирать территорию, а ночью закрывали в баньке. Охраняли его Тужиков и Солдатов.

Однажды ночью, всех разбудил вопль: «Рота подъём!».

В палатке зажгли свет. Разведчики соскочили со своих коек. Увидели прапорщика и сидящего на полу бойца, накрытого плащ-палаткой. Когда прапорщик снял плащ-палатку, то под ней оказался связанный Тужиков с портянкой во рту. Глаза его были полны изумления и испуга. Прапорщик выдернул портянку из его рта, и приказал развязать. Обводя взглядом разведчиков, стал рассказывать.

— Иду это я проверить, как охраняют главаря банды. На подходе к баньке слышу оглушительный храп, ну думаю, душара бессонницей не страдает, спит без задних ног, да ещё и храпит как конь. Подхожу ближе, и вижу на плоской крыше бани, спит Тужиков, со страшным храпом. Он откинулся на спину, и свесил ноги, а его автомат лежит рядом.

Тогда я забрал его автомат, и вернулся в каптёрку, где взял плащ-палатку и портянку. Когда вернулся, то Тужиков так же заливался оглушительными трелями. Накинул на него плащ-палатку и стал крутить и связывать руки. Тужиков спросонья, испугался и стал дико орать. Пришлось забить ему портянку в рот. Когда скрутил его, то положил на плечо и понёс в роту. Бедняга, перепуганный насмерть, бился изо всех сил, так что пришлось немного оглушить его, по голове.

Тужиков, слегка контуженный, так и сидел на полу, слушая рассказ прапорщика. Под дружный хохот разведчиков.

Их перевели из разведроты в пехоту, где-то перед самым Панджшером. Они нормально прижились в новых ротах, и даже достигли успехов.

Однажды пехота оцепила один кишлак недалеко от Рухи, и разведрота должна была его досмотреть. В цепочке, залёгших пехотинцев, увидели Солдатова с гранатомётом РПГ. Ротный подошёл к нему, задал вопросы о жизни в новой роте, и попросил показать, как он обращается с гранатомётом.

— Куда попасть — спросил Солдатов.

— Вон видишь окошечко в дувале? Попади в него — предложил ротный.

Дувал стоял от нас метрах в 400, и окошко было маленького размера, не больше квартирной форточки.

Солдатов прильнул к прицелу и выстрелил.

Граната влетела в дувал, и рванула внутри, выталкивая в окна плотную пыльную взвесь.

Ротный и разведчики похвалили Солдатова, и пошли досматривать кишлак.

Тужикова тоже встретили на Панджшере, он был хорошо ушит, и что-то по деловому подвязывал к БТРу. Поздоровались. У него служба шла нормально, и новой ротой он был доволен.

Намечалась большая армейская операция, готовиться к ней начали издалека. Задолго до начала выхода из полка, уже ходили слухи о том, что едем на северо-восток Афганистана, на Панджшер и звучало имя Ахметшаха — влиятельного полевого командира. Так далеко я ещё не уезжал из полка.

Наконец-то настал день, когда колона нашего полка выехала в сторону Кабула. Этим же вечером мы разместились на ночёвку, на окраине Кабула называемой Тёплый Стан. Потом останавливались под Чирикаром и только после этого выдвинулись на Панджшер.

Первые трудности, с которыми пришлось столкнуться разведроте, это отказники. Мы втроём пришли в разведроту в феврале, я и со мною двое молодых. Один из них крепыш по фамилии Волобуев, какой то его родственник служил в штабе ВДВ в Кабуле, и хохол с оленьими глазами и плавной малорусской речью. В 40 -й армии начинали создавать группы по спец. минированию при полках и дивизиях из шести человек, трое сапёров и трое разведчиков, и приписанных к разведроте.

Впервую очередь мы поехали в Кабул на курсы по установке минных полей системы «Охота». Когда вернулись, Волобуев сразу же стал рваться из роты, заявляя, что он боится высоты и ни в какие горы не пойдёт. Не убедить, не припугнуть его, не удалось. У хохла гнили ноги, и он постоянно ходил с повязками. Он тоже хотел откосить, но его удалось припугнуть и уговорить. Но когда мы приехали на Панджшер, то первый выход полка в горы начался в глубочайшем ущелье, куда нас подбросила бронетехника. Когда хохол увидел высоченные, почти вертикальные скалы, то сразу же заблажил, что ни за что туда не полезет. Пробовали его заставить, но от страха он потерял чувство боли, и никакими угрозами и побоями его было не сдвинуть с места. Пришлось его оставить на броне, а потом их перевели обратно в сапёрную роту.

Рота сразу же стала карабкаться в скалы. Иногда казалось, что дальше пройти невозможно. Но находился смельчак, который чудом проходил опасный участок, и за ним проходили все остальные, рискуя сорваться. Забравшись на скалы, мы увидели высокие хребты уходящие высоко вверх в плотную белую шапку облаков. По хребтам поднимались маленькие цепочки рот, и достигнув белёсой дымки, скрывались в облаке.

Вот и наша рота входит сквозь плотное облако, и совершает подъём в плотном тумане. Подниматься трудно, потому что склон очень крутой и приходиться помогать себе руками. Не мы, не наши молодые командиры, не представляли, что такое высокогорье. Впервые в жизни видел такие огромные горы. Дымка облаков становилась всё тоньше и тоньше, наконец-то засияло солнце. Вот мы и выше облаков, а хребты уходят ещё выше и выше. Подъём выдался затяжным.

Почти параллельные хребты, вывели нас на большой хребет, и полк пошёл одной длинной цепочкой. Разведка шла впереди с небольшим отрывом. Когда я оглянулся назад на идущий за нами полк, то он выглядел маленькой, тонюсенькой цепочкой, по сравнению с горным массивом, раскинувшимся до самого горизонта. Мощь и простор поражали воображение, а хребет уходил всё выше и выше. Мне тогда показалось, что прочесать эти горы просто невозможно. Как впрочем, и штурмовать их было тоже делом не простым.

Разведчики не только не имели альпинистской подготовки, но и элементарного снаряжения. На всю роту была только одна верёвка длиной 25 метров, это сапёрная кошка, и та больше похожа на бельевую верёвку. Нам велено было взять зимнюю одежду, т. е. сапоги, ватные штаны, зимний бушлат, шапку-ушанку и варежки с одним пальцем. Всё это было приторочено к вещмешку системы «сидор». Спальников тогда в роте не было, разве что у начальника разведки полка, и командира разведроты.

В одном месте мы вышли на край огромнейшей пропасти. Мне тогда казалось, что глубина её больше