сверхтолстым днищем.

Через некоторое время она подорвалась первый раз. Сапёры проверили дорогу, т. к. часто сначала срабатывает противотранспортная мина, а вокруг расставлены противопехотные. Когда пехота спрыгивает с подорванной машины, то подрывается на противопехотных минах.

Когда колонна спускалась с хребта и петляла в ущелье, увидел мощный столб чёрного дыма и огня. Вскоре раздался страшной силы взрыв. Толстое, чёрное кольцо дыма, плавно вращаясь и одновременно увеличиваясь в диаметре, стало подниматься вверх. Мне было хорошо видно т. к. находился в тех. замыкании и только только наш БТР стал спускаться с хребта.

По связи передали, что подорвался бензовоз, и объятую пламенем машину столкнули на обочину, чтобы колона могла идти дальше. Чёрное кольцо дыма поднялось на высоту метров 500 над местом взрыва и остановилось в виде страной формы облака. Оно значительно просветлело, но не распалось, словно обелиск над местом гибели водителя.

Когда мы проезжали мимо пылающего бензовоза, яростное, яркое пламя, почти без дыма, поднималось на несколько метров. Меня поразило, что водитель бензовоза, откинувшийся на спинку водительского кресла, почти не обгорел. Почерневшее от пламени лицо сохранило черты, и поэтому ещё более жутко было смотреть на бойца, объятого бушующим пламенем. Сидящий рядом, навалился на «торпеду», и видна была только его спина.

Сочувствующие говорили о том, что смерть была мгновенной и лёгкой.

Пока ехали, БМРка подорвалась ещё несколько раз, пока не вышли из строя все балансиры. БМРку подцепил танк с тралами и потащил за собой. Тралы представляли из себя интересную конструкцию. На длинных трубах крепились тяжёлые, немного меньше метра в диаметре, наборные металлические колёса, похожие на звёзды с усечёнными концами.

Танкисты потом рассказывали о том что, это была дорога ужаса. Мины взрывались под тралами, подбрасывая их высоко вверх, и под днищем БМРки, которую тащили за собою. Духи минировали всю дорогу равномерно, т. е. колеи и между колеями.

Уже в полной темноте тех. замыкание нагнало колонну, стоящую на отдыхе, и стало разворачиваться в боевой порядок. Мы стали вынимать палатку и ставить печку, сделанную из гильзы 120-ти миллиметрового снаряда. В боку гильзы было сделано отверстие, в которое вставляли металлический уголок и по нему доливали солярку. Сначала солярку наливали в гильзу через верх, потом сверху бросали горящую бумагу, и когда солярка занималась пламенем, сверху на гильзу надевали трубу. Гильза быстро нагревалась, согревая воздух в палатке, оставалось только следить за тем, чтобы не кончилась солярка в «титане», как прозвали это нехитрое устройство. Стелились, распределяли дежурство, и укладывались спать.

Утром подъём. Выходим на свежий воздух, для того чтобы отправить естественные нужды и умыться. Оказалось, что мы остановились в ущелье, на месте пересохшей реки, русло которой было засыпано большими камнями. Непонятно, как мы ночью между них маневрировали?

Меня почти сразу передали разведчикам и, подхватив лёгкий щуп и вещ. мешок пошёл к ним. Они уже поджидали меня невдалеке, и когда подошел, показали мне моё место впереди колонны, и мы по свежему снегу выдвинулись в горы. Сразу же увязли в глубоком снегу на берегу реки, но постепенно вышли на склон, где снегу было значительно меньше, потом шли по хребту вдоль дороги.

Вскоре мы увидели впереди зарытые в склон танки. Подошли поближе и с изумлением смотрели на это чудо человеческого духа. На достаточно крутом склоне, метров на 50 выше дороги были вырыты капониры. Видно, что очень торопились и не докончили работу до конца. В капонирах, на полметра ниже, уровня поворота башни, стояли танки Т-52, с открытыми люками, по одному с каждой стороны дороги. Как духам удалось затащить танки в гору? Очень сомнительным казалось то, что они вскарабкались туда своим ходом.

По дороге шёл отряд церандоя и, увидев нас, стал подниматься к танкам. Оживлённо обсуждая эту находку между собой, запрыгнули на броню, ходили по танку, залезали в башню.

Мы попрощались с ними, и пошли дальше мерить шагами эти удивительные, круглые от снега, покрытые зелёными кедрами горы. С каждого хребта открывался неповторимый вид на эти плавные, но высокие, зелёные на белом волны.

Через некоторое время мы поднялись по достаточно крутому склону на плато и замерли от удивления. На плоской поляне стоял небольшой самолёт. Доложили по рации о находке. Нам строго на строго запретили что-либо трогать, и мы заняли круговую оборону.

Очень скоро, буквально через 30–40 минут рядом с самолётом сел вертолёт, из него вышло пять или шесть вооруженных афганцев. Во главе их был среднего роста мужик лет под 40, в черном длиннополом пальто без головного убора. Он сразу же подошёл к нашему командиру, представился и сказал о том, что мы свободны, т. к. они берут охрану на себя.

Это были ХАДовцы. ХАД это то же самое, что тогдашнее КГБ, и сегодняшнее ФСБ, о них говорили, что это самое боеспособное подразделение Афганистана, преданное правительству.

Пройдя по краю плато, мы спустились в ущелье, вышли снова к дороге, и нагнали взвод церандоя, который должны были сопровождать. Церандой шёл впереди, а мы за ними. И когда по склону заходили на хребет, неожиданно загрохотал крупнокалиберный пулемёт. Церандой тут же стремительно побежал вниз по склону.

Это самая верная примета, если раздались выстрелы, и церандой побежал, значит нас обстреливают. Мы рассредоточились и заняли позиции за камнями. Афганцы бежали мимо нас на ходу бросая вещ. мешки, а пулемётчик их безжалостно расстреливал. Когда они остановились и заняли позиции ниже нас, человек 5–6 из церандоя остались лежать на склоне. Один тяжелораненый лежал невдалеке, метрах в 20–30ти, в очень неудобной позе, головой в сторону склона, жестами умолял помочь ему и вытащить из-под обстрела. Командир не хотел рисковать разведчиками, и церандоевец так и остался лежать на поле боя.

Солнце к тому же светило прямо в глаза. Перебежками мы обошли позиции пулеметчика, чтобы он не смог отойти, вернее сказать, оставив путь отхода, который можно простреливать. Вскоре из бойницы выскочил молодой афганец и по тропе пошёл вниз. Мы открыли огонь, и он отступил опять в укрытие.

Арт. наводчик стал наводить «грады». Через минут 10–15, раздался свист, и прилетела первая ракета. Она разорвалась значительно ниже. Мы смотрели за работой арт. наводчика, и комментировали, как постепенно он брал пулемёт в вилку.

И прямо на позицию пулемётчика опустился мощный залп «града». По склону яростно танцевали чёрные столбы разрывов, и буквально через полминуты всё стихло. С глухим стуком упали комья земли, и ветер потихонечку погнал, по хребту дым от разрывов.

Командир посмотрел в сторону позиций, встал в полный рост и, махнув рукой, дал команду «Вперёд!». Сначала перебежками, а потом, осторожно пригнувшись, стали приближаться к позиции пулемётчика, и когда подошли, то увидели, что несколько ракет попали прямо в бойницу.

Крупнокалиберный пулемёт на треноге был опрокинут, ящики с патронами были разбросаны, а в противоположной стороне лежал убитый душман, весь в крови. Рядом с ним на корточках сидел бача, подросток лет 14–15ти. Судя по характеру разрушений в бойнице, он смог выжить только ценой жизни душмана, закрывшего его своим телом. Возможно, между ними была и родственная связь, может быть даже это отец и сын. Бача сидел потерянный, но не испуганный, т. к. без страха поглядывал на нас.

Командир скомандовал снять пулемёт с треноги, и забрать с собой. С помощью переводчика таджимона, ротный стал разговаривать с хлопцем, и потом сказал, что поведём его как «языка» в расположение полка. Тут же тёрся и церандой, и уговаривал командира вызвать вертолет, чтобы забрать убитых и раненых, это было не трудно т. к. с нами был авианаводчик.