сносить головы, если что! – за все: укрепление противовоздушной обороны столицы, сооружения и весь фронт на Можайской линии обороны протяженностью 220 километров.

В начале октября Артемьев в очередной раз выехал в действующую армию, и по его предложению началось строительство Тульского оборонительного обвода, минирование дороги Мценск—Тула. Цель – не пропустить противника в Тулу. Сталин, выслушав доклад Артемьева, приказал двинуть туда все, что возможно, «без оглядки назад», задержать врага на 5—7 дней до прибытия резерва.

Вот каким запомнился Артемьев К.Ф. Телегину в те дни: «Он осунулся, лицо обветрилось. Бессонные ночи под Тулой и на рубеже сказались на его могучем организме. Чувствовалось, что он смертельно устал, что ему просто необходимо хоть немного отдохнуть, но обстановка этого не позволяла. Да и сам Павел Артемьевич был не из тех, кто может хоть на минуту забыться, когда не все сделано, что можно и нужно сделать сегодня. Впрочем, быть может, впервые за время нашей совместной работы я увидел командующего раздраженным, расстроенным оттого, что не все и не везде делалось так, как хотелось бы, как требовалось».

Под прикрытием Можайской линии наши отходившие войска смогли привести себя в порядок, переформироваться и задержать передовые части противника. По сути дела, в течение недели удалось создать новый фронт, но при этом Москва готовилась к уличным боям.

Спустя двадцать пять лет после тех событий Павел Артемьевич писал в «Московской правде»: «Москва готова была сражаться каждой улицей, каждым бульваром, каждой площадью и каждым домом. Ни о какой сдаче города не могло быть и речи, потому что все понимали: здесь, у стен столицы, решается судьба войны, судьба страны, судьба революции». Но и тогда, 14 октября 1941 г., в статье «На защиту Москвы» утверждал: «Сильно укрепленный город взять невозможно. Мы должны сделать все, чтобы наша Москва стала крепостью. У нас есть чем защищать нашу красную столицу. Вся эта могучая техника скажет свое грозное слово в этих боях. Население города Москвы вместе со всей Красной Армией уже сейчас должно подготовиться к борьбе не только с вражеской пехотой, но и с вражескими танками. Из окон, из ворот домов, из каждого закоулка посыплются на немецкие танки бутылки с горючим, связки гранат. Мы не пропустим вражеские танки. В боях за Москву мы нанесем врагу такой удар, который явится началом конца гитлеровских походов. Москву мы отстоим».

В свою квартиру дома на Покровке Павел Артемьевич в те дни наведывался редко, но перед парадом на Красной площади приехал наверняка – Сталин поручил ему командовать этим необычным парадом.

Как и по всей стране, дом на Покровке встречал в те годы почтальонов с надеждой и тревогой: какая весть ожидает? Письмо от близкого человека принесут тебе сегодня или похоронку?

...Они умело воевали, хорошо командовали, обитатели дома на Покровке. Мотострелковый батальон под началом капитана Ивана Ключко сдержал в районе Ищеино наступление численно превосходящего противника. Капитан Михаил Седловский был начальником штаба Отдельной бригады особого назначения – уникального соединения, вобравшего в себя добровольцев из студентов, спортсменов, политэмигрантов, пограничников, чекистов, разведчиков, сотрудников органов милиции. Бригада готовила и направляла в тыл врага партизанские отряды и разведывательно-диверсионные группы, сыгравшие неоценимую роль в рельсовой войне, сборе разведданных. Она участвовала в минировании подступов к столице и боевых действиях в самый критический период обороны Москвы. К сожалению, не удалось выяснить судьбу самого Седловского. Может, эта публикация поспособствует.

Капитан Георгий Каретин, проживавший в 57-й квартире, в 1941 г. был назначен командиром 15-го Краснознаменного мотострелкового полка 21-й дивизии. Полк под его командованием геройски сражался в районе Кудом-Губа, несколько месяцев сдерживал натиск врага в направлении Поросозеро. В этом полку совершил подвиг младший лейтенант А. А. Дивочкин. Один, ведя огонь попеременно из двух орудий, он сумел отразить атаку фашистов, за что в числе первых в ту войну трех воинов внутренних войск был удостоен звания Героя Советского Союза. В середине августа 1941 г. во время тяжелого боя пал смертью храбрых командир Каретин. Его супруга, Анна Александровна, осталась с двумя девочками: восьмилетней Риммой и трехлетней Ниной.

Получила похоронку и жена Георгия Арбузова. Дочь Ванда, родившаяся неделю спустя после начала войны, потеряла отца. Летом 1942 г. в звании старшего лейтенанта Арбузов принял под свое командование 2-ю Калининскую партизанскую бригаду. Ему не было тогда еще и тридцати лет. Крепко сбитый, энергичный, с веселыми искорками в глазах, никогда не унывавший сам и умевший вдохновить и повести за собой людей командир. В его бригаде было много молодежи. Она буквально боготворила Арбузова. Под Великими Луками начался героический рейд бригады в тыл оккупантов. Перед походом Георгий Николаевич сказал краткую напутственную речь: «Некоторым из вас по 17—18 лет. Мало это или много для активного участия в борьбе с врагом? Отвечу так: мало – если душа хлипкая. И много – если бурлит в сердце горным потоком ненависть к фашистским разбойникам. Они принесли на землю отцов и прадедов наших кровь, разрушения. Отсюда наш девиз: победа или смерть!»

Об этих словах вспомнила Валентина Романова, совсем юной вступившая в арбузовскую бригаду. Под началом командира они крушили вражеские эшелоны и колонны, уничтожали карателей. В одном из боев в августе 1942 г. Георгий Арбузов геройски погиб. После войны на месте его гибели в районе Пустоши близ живописного озера Белого ему воздвигли обелиск. А в Москве недалеко от Покровки, на бывшей Домниковской улице появилась новая табличка: улица Маши Порываевой. Это в честь юной партизанки- разведчицы из бригады Арбузова, геройски погибшей тогда же, в 42-м.

Летом 1943 г. после кровопролитных боев на Кубани генерал-майор Иван Пияшев был отозван в Москву, чтобы принять под свое командование дивизию имени Ф.Э. Дзержинского. Майором начинал войну. Она сразу обернулась большой личной трагедией. На третий день, 24 июня, его семья – жена и трое детей: десяти, пяти и трех лет – погибла. Была сожжена немцами при эвакуации из Вильнюса.

Жизнь и раньше Ивана Ивановича не баловала. Родился в Минводах в семье сапожника. Трех лет лишился отца. Семи – был отдан в пастухи местному богатею, десяти – в ученики сапожника. Продавал и разносил газеты. Некоторое время беспризорничал, пока не пристал к бойцам-красноармейцам. Зачислили его воспитанником кавалерийских курсов. Ему в ту пору было всего тринадцать лет. Недостаток знаний пытался преодолеть самообразованием. Помогли сослуживцы, когда попал в кавалерийскую часть. Упорно готовился и добился направления в Объединенную военную школу имени ВЦИК, стал кремлевским курсантом. Природные способности, желание и упорство позволили успешно пройти курс обучения. После школы получил назначение в погранвойска. Командовал заставами, ловил контрабандистов, нарушителей границы в жарких точках Средней Азии. Потом перевели в железнодорожные части, где последовательно прошел все командирские ступени. Заочно учился в Высшей пограншколе. С 1940 г. командовал полком. Энергичный, волевой, знающий свое дело, умеющий сплотить коллектив, повести его за собой. Об этом свидетельствуют довоенные аттестации, награды: грамоты, маузер, патефон (!), орден Красной Звезды.

Пияшев – один из немногих командиров, кому удалось в условиях тяжелого отступления в 1941-м сохранить боеспособность полка, сберечь жизнь большинства подчиненных. Полк вырвался из ярцевского мешка, пройдя с непрерывными боями путь от Вильнюса до Москвы. В августе Пияшев был удостоен второго ордена Красной Звезды – такие награды в то время еще мало кто получал. А через год он становится заместителем командующего 46-й армией и возглавляет группу войск по обороне перевалов Главного Кавказского хребта в районе Санчаро. Это был один из самых тяжелых и ответственных периодов его военной службы – здесь тогда решалась судьба Кавказа. Немцы не прошли и были отброшены.

Многие, знавшие Пияшева, утверждают, что он по своей удали, иногда горячности был похож на Чапаева. Такой же самородок, из тех, кто «академиев не кончал», а чувствовал себя в военном деле как рыба в воде. Ничего и никого не страшился. Был расчетлив и по-военному хитер. Примечателен штрих к его портрету генерала армии С.М. Штеменко, вспоминавшего ожесточенные сражения в районе станции Крымской: «На пятый день операции решено было ввести в бой особую дивизию Пияшева. Г.К. Жуков возлагал на нее большие надежды, приказал иметь с Пияшевым надежную прямую телефонную связь и поручил мне лично вести с ним переговоры по ходу боя.

Дивизию вывели в первый эшелон армии ночью. Атаковала она с утра южнее Крымской и сразу же попала под сильный удар неприятельской авиации. Полки залегли, произошла заминка. Г. К. Жуков,