стекала вода, и рубашка со штанами противно липли к телу. Послушная Олимпиада, как и просили, выключила свет, и Яков заорал благим матом:

– Ду-у-у-с-я-я-я!! Ну поймай же меня из воды-ы-ы!

Дуся в темноте принялся шарить в воде, вылавливая часть тела Якова, за которую можно тянуть. В руки все время попадалась тряпка с переломанной ногой. Яков долбил по воде руками, будто взбивал пену, с Дуси сбегали веселые ручейки, а включить свет никто не догадывался.

– Инга!! Да включи же ты свет!! – рявкнул Евдоким, чувствуя себя Ихтиандром.

Свет зажегся, а вместе с ним в ванную сунулась голова девчонки:

– Что тут у вас делается-то?! Я что – кипятка налила?

– Уйди-и-и-и!! – орал Дуся уже во все легкие. – Он сейчас от стыда вообще уйдет через вон ту дырочку!

От шума проснулась баба Глаша, по-хозяйски заявилась в ванную и решительно вытолкала Евдокима за дверь:

– Ну-ка, Дусь, вали отседова! А ты, милок, не трепыхайси, чай, я и не таких пупсиков видала! Дай-ка я сама тебя обмою…

– Об-мы-вают только… покойников… – уже всхлипывал Яков Глебыч, но от баб Глашиных услуг не отказался. Черт с ними, пусть хоть обмоет.

Старушка управилась на удивление быстро. Уже через десять минут она кликнула Олимпиаду Петровну и спросила чистой марли или бинта. Вскоре настрадавшийся Яков Глебович уже восседал на диване, удобно устроив белоснежную ногу на маленькой табуреточке, а вокруг него степенно сидели все женщины и Дуся.

– Ну, мои дорогие, – подняла Олимпиада Петровна чашку с чаем. – Давайте выпьем за нас!!

– Дуся! А где торт, который я сегодня стряпала? – вдруг вспомнила Инга. – Мы его даже не разрезали, ты его что – целиком проглотил?

Дуся фыркнул и выкатил на столике сказочно красивый торт.

– Вот это я понимаю – встреча! – обрадовалась Олимпиада Петровна. – Сынок прямо чувствует, когда мамочка приедет! Инга, раскладывай кусочки на тарелочки, положи вон Якову Глебовичу… Яшенька, тебе первый кусок! Инга, да ты много-то ему не накладывай, это же не овсянка!

Инга склонилась над Яковом и положила ему на тарелку самый большой кусок.

– Ничего, ему поправляться надо, – усмехнулась она.

Якова Глебыча, вероятно, взбудоражила близость молодой девицы, потому что он повел себя до крайности странно. Не обращая никакого внимания на окружающих, он уткнулся носом в самое платье поварихи, потом пошел тыкаться носом в спину, в подмышки и даже пытался прилипнуть к тощенькому заду.

– Яков!! – резко окликнула его Олимпиада Петровна. – Ты свои кобелиные замашки брось! Чего ты под хвост к ней заглядываешь?!!

– Ой, Липушка, больной у тебя мужичонка-то, – с сожалением покачала головой баба Глаша. – Я уж знаю, чай, не первый год в медицине. Это он себя за Тузика принимает, уж поверь мне, как спецьялисту, – у собак-то завсегда осенью гульбища начинаются. Свихнулся мужик. Слушай, девонька, гони ты его, а?

– Ну куда гони-то?! Куда гони?!! – вскинулся Яков. – Вы что ж думаете, я тут просто так носом дергаю? Я работаю!! Дуся, держи эту стерву! Ингу эту лови!

Баба Глаша расстроенно махнула рукой и, спросив Олимпиаду, где у них аптечка, тихо удалилась на кухню за успокоительным.

Евдоким испуганно уставился на Якова, но тот раскалялся не на шутку:

– Да чего ты пялишься, держи, говорю!! Это она тот преступник!! Она меня в подвал затянула! Она похитила меня, я точно знаю, я по запаху учуял!! Говорю же – держи, а то уйдет!

– Да как же она? – вытаращилась Олимпиада Петровна. – Ты ж говорил: там парень – во! Во! И во! И весь в росписях! И челюсть у него… нет, ну челюсть у Инги… Ведь говорил, что похититель – парень!

– Да и что с того, что говорил?! – брызгал слюной Яков. – Я врал! А теперь я нашел истину! Потому что и в машине этими духами пахло! И когда этот парень рядом шел, от него тоже так несло! А у меня еще так удивленно брови вздергивались – с чего это от парня бабой несет? Но это у меня организм удивился, а я как раз о девчонках думал… О новой клинике я думал! А к себе и не прислушался! А теперь вот она подошла и… навеяло! Дуся!! Ты оглох, что ли?!! Уйдет ведь сволочь! Дрянь! Пакость какая!! Тварь!!!

Дуся ринулся к Инге и хотел нежно успокоить любимую: дескать, не огорчайся, потерпи, пусть он тебя пока обзывает, а завтра мы его сдадим в психиатрию. А может, даже и сегодня, пусть только поужинает. Хотел сказать, но неожиданно Инга резво отпрыгнула к двери и медленно вытащила спрятанный под фартуком пистолет.

– Тихо! – сурово приказала она и тут же добавила каким-то незнакомым голосом: – Всем сидеть спокойно! Я сейчас уйду. Только этого вот заберу, – она указала дулом пистолета на Якова. Тот несказанно загрустил, а девчонка торопила: – Поднимайся! А вы не вздумайте подходить к телефону – убью.

Олимпиада Петровна расстроилась всерьез:

– Нет, Дусь, ты погляди! Ведь никому мужик не нужен был, никому! Одна я подобрала… а как только его откормили, да еще и выкупали, так за него с пистолетом кидаются, нет, ну что делается…

Дуся между тем, приторно улыбаясь, медленно, как бы между делом, пробирался к Инге.

– Евдоким! К окну! – разгадала его замысел девчонка.

Она уже была на пределе – глаза лихорадочно блестели, на бледных скулах выступили багровые пятна, а рука с пистолетом опасно тряслась. И кто знает, может, не выдержали бы у девчонки нервы и пальнула бы