сидеть до полуночи у костра и даже не мыть руки перед едой! У Дуси не было бабушек вообще, поэтому единственное, что он мог, – так это учить стихи на сельскую тему, разглядывать картинки с изображением покосившихся избушек и распевать песенки «Я коровушку доить буду, малых детушек кормить буду, калинка, малинка моя…»

Теперь он приближался к деревне, в душе щемило от романтики, а по груди разливалось тепло.

– Черт! Дуська! – опомнился он. – Да что ж ты все время у меня за пазухой гадишь?! Вот стерва! Топай теперь сама!

Собачонка и в самом деле, очутившись на знакомом месте, по первой же нужде облегчилась и никакой своей вины в этом не заметила. Евдоким обиженно сбросил пакостницу на землю и величаво пошагал дальше, предаваясь детским воспоминаниям о деревне. Коттеджи закончились, и впереди замаячили крыши деревеньки. Уже пахло дымком, навозом, и совсем рядом, на поляне между деревушкой и коттеджами, паслись настоящие коровы – милые, добрые существа, которых Дуся видел на картинках. Сейчас они были вот, в двух шагах. Дуся даже осмелился, протянул руку и осторожно погладил теленка по белому боку. Теленок даже не обернулся, только сильно хлестнул себя хвостом, а заодно и Дусю. Стало немножко весело. Но все испортила терьериха. С бешеным тявканьем она нападала на коров и пыталась прямо-таки разорвать этих махин своими мелкими зубками. Те же только лениво отбрыкивались. Но тут Дуська подскочила к теленку и, визгливо тявкнув, впилась тому в ногу. И в тот же миг Евдоким увидел, как на собачонку двинулась огромная туша. Корова, наклонив голову и выставив острые, как клинки горцев, рога, набирала скорость. Собачонка смекнула, что ей ни за что не справиться самой и резво кинулась к Евдокиму. Тот схватил псину и сиганул от стада. За спиной слышался нарастающий топот, и любитель деревень рванул из последних сил. Дусины ноги топали с частотой швейной машинки, голова до самой шеи покрылась нездоровым багрянцем, а сердце собиралось вот-вот лопнуть от непосильной нагрузки. Неудобно было и собачонке – она уже сползла куда-то на пузо, карабкалась обратно и беспрестанно тоненько выла. Опомнился Дуся только тогда, когда его торс чуть не помял капот машины.

– Ты свихнулся, мать твою?! – выскочила из салона Ксения и накинулась на Филина. – Это хорошо, что я еще только выезжала, скорость не набрала! А если бы… А ты откуда такой? Чего случилось-то?

Дуся сначала запрыгнул в машину, захлопнул двери, а потом разразился гневом.

– На… Вот… лучше пришиби ее сразу… а то я сам… ее об забор… головой, – швырнул он на сиденье собачку, с трудом переводя дыхание. – Она… Она меня сначала обмочила, а потом… я из-за нее… чуть сам не обмочился!

Выслушав недолгую Дусину историю, Ксения успокоила:

– Да ты зря волновался. Коровы, они, в общем-то, мирные животные, они не кусаются.

Енотова они отыскали в отделе женской одежды. Некая привередливая покупательница потребовала директора магазина для одной-единственной цели – чтобы он посмотрел, хорошо ли сидит на ней трикотажный костюм. На взгляд Антипа Егоровича, костюм не сидел – он прямо-таки впивался в многопудовое тело покупательницы, обтягивал все ее складки и валики на талии, животе и спине и делал ее очень похожей на гусеницу. Однако сказать об этом покупательнице Енотов никак не мог – щадил психику. Свою.

– Как вам кажется, мне это идет? – вертелась женщина во все стороны.

– Это дело вкуса, – уклончиво ответил Енотов, и дама тут же принялась стягивать с себя вещь.

– Девушка, подайте мне вон то платьице, я еще не мерила!

Измотанная продавщица притащила платьице, а Енотов покрылся потом – придется снова оценивать, что-то говорить, а что там скажешь, если прямо сейчас видно, что новое платьице еще на два размера меньше прежнего!

– Антип Егорович! Можно вас? – появилась рядом с примерочной кабиной сияющая Ксения.

Директор радостно встрепенулся и, брякнув толстухе «У меня дела», спешно понесся в кабинет.

– Вы себе не представляете, как они выматывают, эти покупатели! – усаживаясь за стол, вытер пот Енотов. – Прямо проходу не дают. Например, позавчера явилась молоденькая мамочка покупать дочурке велосипед. Дочурка крохотная – едва ли три годика исполнилось, ну и велик ей подбирали соответственный – маленький, трехколесный, красивый и крепкий… Хороший выбрали, наш, отечественный, качество отличное. Так они дома что выдумали? На велосипед папаша уселся – проверить, выдержат ли колеса. Папаша весом с доброго быка будет, но колеса выдержали, тогда они соседа позвали – тоже толстячка дай бог. Колеса выдержали, но вот сиденье сломалось. Так эта мамочка принеслась вчера с криком: «Такую дрянь нам всучили! Дочка после того, как увидела, что папенька с седла вывалился, теперь ни за что на велик не садится! Засужу! Вы нанесли ребенку непоправимую душевную травму!» Просто голова отрывается.

– Однако удивительно, что вы с таким чутким сердцем еще и директор, – покачал головой Дуся. – Обычно таких сердечных очень быстро с теплого местечка высиживают. Вот взять, к примеру, меня. Сколько я женщин на своих руках перетаскал, а вот поди ж ты – захотелось кому-то сладкой должности санитара!

– Да кому меня здесь высиживать, – устало махнул рукой Енотов. – Я ведь еще с прошлого века тут. Я и раньше здесь трудился, на хорошем счету был…

Глаза директора затуманились, и он стал рассказывать.

Еще в застойные времена всемогущий дядюшка Енотова пристроил умненького, но робкого племянника директором магазина с целью немного парня обтесать, научить храбро лаяться – в жизни без этого никак, как дядюшка полагал, и обогатить родственничка – не все же его кормить из своего кармана. Покувыркавшись в сложностях торговли, Антип скоро освоил директорскую премудрость, но вот хамства так и не набрался. А этого качества ему в работе хронически недоставало. Он уже собрался и вовсе расстаться с занимаемой должностью, как неожиданно… женился! Жена его оказалась девушкой хорошенькой до невозможности и наглой до неприличия. Получилось все по глупости. Уже давненько молоденькие работницы магазина косились на холостого директора, но тот и не думал обзаводиться семьей. Однажды коллектив собрался на природе отметить чей-то там день рождения. Погода стояла изумительная: на дворе лето, пекло солнышко – и играла молодая кровь. Поехали все, у кого не было смены. Антипа Егоровича с трудом, но тоже уговорили. Прибыли на полянку, развернули палатки; днем – купание в озере, вечером – костерок, песни под гитару, шашлычки под водочку. Все чистая классика. Потом стали укладываться. И тут