– Вы… пробудите, пожалуйста, мою супругу, – робко просил он высоченного дядьку, который и вовсе, как выяснилось, не знал покойной, просто проходил мимо, мечтал о похмелье, а тут такая радость – поминки! Теперь он добросовестно отрабатывал мальчиком на побегушках и поминал погибшую с большой ответственностью.
Ксения поняла, что сейчас Енотов может испариться, и ринулась к нему.
– Скажите, а что, Ирина Плюшкина в самом деле занимала у вас деньги?
– Да, – скучно мотнул головой Енотов.
– И когда она собиралась вам их вернуть?
– Тут, понимаете, какая история вышла…
Но понять, какая же вышла история, Ксения не удосужилась: на нее рухнула тарелка с салатом. Оказалось, что спящая красавица Ада Михайловна пробудилась в тот самый момент, когда ее Антипа кто-то бесстыдно домогался! Такого Ада допустить не могла – и в соперницу немедленно полетела плошка с оливье. Дальше было еще хуже: жена робкого директора завопила пожарной сигнализацией и устремилась к мужу. Их разделяли плотные спины поминающих, поэтому, прорываясь к супругу, Ада то и дело метала в голову Ксении то плошку с кутьей, то графинчик с киселем, а то и маринованные грибки. Енотов, видя такое буйство, только быстро шепнул Ксении:
– Завтра, завтра приходите в ЦУМ, там мы сможем поговорить. Но учтите, я страшно преданный супруг, поэтому, если у вас… глубоко личные мотивы… не советую тратить время…
Ксения с ужасом взглянула на надвигающуюся, точно цунами, Адочку и решила, что никогда у нее к Енотову не появится глубоко личных мотивов. Хотя это как посмотреть, то, о чем она хочет поговорить, тоже личное. Ада Михайловна неотвратимо надвигалась. Ксения заметалась между столами, где и была настигнута обиженной супругой директора. Несмотря на то что девушка бойко уворачивалась от кулаков, внешность ее понесла некоторые потери. Только чудом Ксении удалось вырваться из лап разъяренной дамы.
– Ну вот! Поэтому завтра нам надо ехать в магазин, к этому Енотову! – закончила рассказывать Ксения.
– Да, конечно… Только… – Дуся старательно прятал глаза – они были совершенно сухими, а сейчас так пригодилась бы слеза, хотя бы в правом глазу. – Только вряд ли я смогу тебя сопровождать. Твой муж, этот Алекс…
– Ах, да не бери в голову, – беспечно отмахнулась девчонка. – Он тебя больше не тронет. Я с ним поговорила.
Дуся мгновенно представил свадебную машину, где на заднем сиденье расположился он, в своем новом зеленом костюме, а рядом, утопая в пене фаты, лучилась семейным счастьем Ксения. А что? Дуся уже готов составить ее счастье.
– Ты не бойся, больше Алекс тебя не тронет, – еще раз повторила Ксения, убегая из комнаты Дуси. И Дуся поверил.
А Алекс тронул! Он заявился ранним утром, безжалостно сдернул одеяло со спящего Евдокима и зычно возвестил:
– Значит, так! Сегодня ты никуда не едешь с Ксенией и держишься от нее подальше! Ты не оправдал моих надежд. Ты – лентяй, наглец, да к тому же у тебя скверный характер.
– У меня было трудное детство! – поспешно сообщил Дуся, надеясь на понимание.
– Верю. Правда, ты не проявил себя как охранник, а захребетников у меня и без того полно. Я решил испробовать тебя в другом качестве. У нас проблема с молочницей. Раньше нам привозила молочные продукты женщина из деревни, а сейчас она переехала. Деревушка здесь недалеко – сразу, как коттеджный поселок заканчивается. Вот ты и сходи, узнай, у кого там еще молоко купить можно. О транспортировке договорись: нам приезжать или они сами возить будут. Короче, реши эту проблему. Кто знает, может, в тебе дремлют дипломатические способности. Да! И не мешкай. Быстрее решишь – быстрее освободишься. Кстати, возьми с собой Дуську – собачонка засиделась дома.
Дуся выскочил из кровати как подпаленный. Яснее ясного, что не молочный вопрос грызет ревнивого супруга – он просто хочет выдворить Дусю из дома, чтобы тот, не дай бог, опять куда-нибудь не умотал с Ксенией. Ну это он просчитался. Ксюша спит долго, а он, Евдоким, в деревню сгоняет за полчаса. Только надо поторопиться, а потом он – вольная птица! Да! Только надо успеть позавтракать, дело предстоит нешуточное. За завтраком Дуся был молчалив и сосредоточен. Алекс умотал в свой офис, а Ксения уже несколько раз спрашивала, когда же они поедут к Енотову.
– Чего ты копаешься? Не хочешь ехать, так и скажи, я одна съезжу, – раздраженно шипела она, и Дуся в который раз оправдывался:
– Ну как ты не можешь понять, у меня дела, между прочим, твой муженек загрузил… Короче, ты меня немного подожди, я за полчаса управлюсь, – напустил на себя важность Дуся. Почему-то ему не хотелось рассказывать, что он отправляется по вопросу молочной продукции.
Ксения не стала выспрашивать, что там за дела, она просто надула губы и поднялась к себе в комнату, звучно хлопнув дверью.
Дуся сиротливо окинул взглядом уютный дом, вздохнул поглубже и вышел на большую дорогу. Как-то он не сообразил выспросить, а в какой стороне заканчиваются коттеджи. Пришлось возвращаться и спрашивать у Марфы Николаевны.
– Дак вон там и кончаются! – охотно пояснила повариха. – А тебе, сынок, зачем? Там деревня начинается. Ты смотри, тебе туда и вовсе соваться не следует, оно только так считается, что в деревнях блаженных почитают, у них и своих недоумков хватает, городских они не больно жалуют. Поаккуратнее там.
Дуся проглотил трогательную заботу женщины, прихватил с собой тявкающую тезку и направился в деревню.
Вообще житель он был исконно городской. Еще в детстве он страшно завидовал одноклассникам, которых каждое лето отправляли к бабушкам за пределы города. Осенью ребята приезжали и рассказывали совершенно небывалые вещи. Оказывается, в деревнях можно совершенно безнадзорно купаться в речке,
