быть, и сама сможешь купить и кроватки, и тарелки.
– Так-то оно так… Но… Квартиру же тоже на что-то нужно снимать, а у нас… У нас даже самим жить негде, чего уж там говорить…
– Главное – захотеть, – наседал Овчаров. Ему так понравилось, что у Сони загорелись глаза, что он теперь не думал отступать. – Главное – захотеть… Про какую ты сестру говорила?
– Про родную, про Веру, – рассказывала Соня. – Она тоже одна мальчишку растит. Муж ушел, а мы теперь с ней, помогаем и сами перебиваемся. Она педагог, между прочим. Только сейчас Данька маленький, вот она и сидит дома, оставить-то не с кем.
– Значит, мальчишку растит… Тоже одна? – поджал губы Семен. – Вот и чем тебе не выход? Сейчас отобьем квартиру вашу, в ней и устраивайте детский сад. А живите… Пусть мама живет с Верой, а вы с Ксюшей здесь.
– Нет, мы, конечно…
– Прекрати! – тихо, но весомо произнес Семен. – Я не хочу, чтобы ты растила Ксюшу ТОЖЕ одна. Она моя дочь, и дальше врать настоятельно не рекомендую.
Соня усмехнулась и уставилась в окно… И в самом деле, сейчас отпираться было как-то по-детски. И еще… Почему-то с Семеном ей всегда было так… В общем, она вдруг поняла, что и в самом деле, почему бы и не устроить детский сад? Что у них не получится? Вон сколько мамочек! А они сидят все втроем дома, жалуются на судьбу, а сами палец о палец… И еще так хотелось независимости… Ну хоть немножечко пожить свободнее, чтобы не было долгов, чтобы не отключали свет за неуплату, чтобы купить Ксюшке кроликовую шубку, легонькую, какую она видела, а себе… Себе новые сапоги. Ну что ж у них с Верой одни приличные сапоги на двоих…
– Спасибо, – повернулась она к Семену.
– Ты что, уже спать? – встревожился Овчаров.
– Я за идею сказала… Ведь и в самом деле, почему бы и не рискнуть.
И он рискнул. Он осторожно взял руку девушки, накрыл своей ладонью, точно бабочку, и тихо произнес:
– Соня, не уходи… У тебя все получится, ты все сможешь… Только не уходи, а?
Ее рука дрогнула, но она ее не убрала.
– Тогда уйдешь ты… – услышал он ее негромкий голос. – Ты красивый. Состоятельный, умный и… И свободный.
Овчаров заговорил почти шепотом, тихо-тихо:
– Ну какой же я состоятельный и умный? Я такой… Я просто красивый! – вдруг весело рявкнул он, дернул к себе Соню и… вот теперь он вспомнил ее губы!
Господи, ну как же он мог ее забыть?! И руки ее, и волосы… И ресницы – пушистые-пушистые…
Из спальни донесся детский голос, и Соня напряглась струной.
– Тише, не бойся, – зарывался в ее волосы Овчаров. – Она там не одна.
И в самом деле, послышалось мужское бормотание – дедушка укладывал внучку спать и вспоминал какие-то давно забытые сказки.
Утром Овчаров подскочил сам, его даже отец не будил. И времени-то было немного, всего девять утра, обычно Семен сам в такую рань не просыпается, отец будит, и то с большим трудом… Вот сегодня чего-то не будил. Но Семен поднялся сам. Он очень боялся. Ну просто не мог больше лежать и думать, что Софья может ускользнуть.
– А ты на работу не идешь сегодня, что ли? – вышел отец на звяканье чашек на кухне.
– Пап, я отпросился, – весело пропел Овчаров. – Должен же кто-то сидеть с ребенком!
– Ну правильно… – качнул головой Василий Васильевич. – Поэтому… Я тоже отпросился.
– Ну, пап, ты даешь! – не поверил Семен. – А ты зачем?
Кажется, Василий Васильевич обиделся.
– А затем! Затем, что ты… Чтоб ты тут глупостей не натворил, ясно?
– Ясно! – взял под козырек любимый сынок и чмокнул отца в щеку.
– Жениться тебе пора, парень, – старательно хмурился отец.
Очень скоро проснулась юная дама и пошлепала прямиком к Василию Васильевичу, влезла к нему на коленки, молчком сунулась в ухо и только тогда стала шептать ему что-то секретное.
– Так это мы сейчас! – подхватил девчушку на руки мужчина и потащил в туалет.
– Ну, куда деваться! – непроизвольно расплылся в улыбке Овчаров. – Сама стеснительность!
Он сам себе удивлялся. Еще и день как следует не начался, а внутри у него уже все пело. Хотелось подпрыгнуть повыше, закричать по-детски, даже песенку спеть… Но за дверью, там… спала Соня! И надо было радоваться тихо. Он же не мог нарушить ее сон. Не хотел!
Глядя, как бережно отец несет девочку обратно, Семен вдруг подумал: а ведь этот… Лачук, так его разэтак, наверняка он и не носил никогда так Ксюшу. Точно, не носил. Иначе как бы он мог выгнать эту кроху из дома? Какой-то человек совсем без сердца, без чувств… И с этим человеком сейчас Янка? Так, успокоиться… Тихо… Ну и что, что Янка? Там же Шурка ее караулит… Ну да, караулит… А для чего так девчонкой рисковать? Да и вообще! Получается… получается, что они подложили к Лачуку свою же Янку! Сами! По доброй воле!
Семен повернулся к отцу:
– Пап, Соня еще спит?
– Не знаю, еще не выходила, – пожал плечами отец. – Спит, наверное.
– Папа… Я… Тут такое дело… Я сейчас… Мне надо уйти, а ты Софью никуда не отпускай, слышишь? Что бы ни говорила – никуда! А то… Удерет, а потом ищи ее свищи…
– А ты на работу, что ли?
– М-м-м… Ну да, срочно вызвали, – кивнул Семен, натягивая свитер и хватая кинокамеру.
– Да беги, конечно, что ж она, не поймет, что ли?
Он бежал не на работу. Он вбежал в подъезд Сони и поднялся на нужный этаж.
Сразу же к нему спустился Шурка.
– О, братец, привет, – кивнул ему Семен.
– Сень, чего-то случилось? – внимательно смотрел на брата Шурка.
– Случилось! – кивнул Овчаров. – Янка там?
– Ну да… Но я слежу… – заверил братец. – Прямо так ухом к двери и торчу.
– Торчит он… Как еще соседи на тебя милицию не наслали? – ворчал Овчаров.
– Ты думаешь, могут? – с опаской покосился на дверные глазки соседей Шурка.
– Короче… – не стал разъяснять Семен. – Стоишь здесь… Ухом прямо. И если какой шум – срочно к нам, туда, ясно?
– Ну да, – кивнул Шурка, ничего не понимая.
– А теперь отойди, – потребовал Семен, нажимая на кнопку звонка.
Дверь, как и раньше, открыла Янка.
Семен отшвырнул девчонку в сторону и ворвался в комнату.
В комнате, развалясь на разложенном диване, грыз сухарики лысеющий мачо. По телевизору показывали какие-то дневные программы, и по всему было видно, что дяденька не скучал. Семен решил брать напором.
– Та-а-а-ак… С несовершеннолетней развлекаешься?! – с ходу накинулся он на хозяина дома, наводя на мужичка кинокамеру. – Развратные действия?! Тварь какая, а?! А ну, собирайся, быстро в милицию! У меня… Сейчас мы это заснимем… По всей строгости, гад, пойдешь!
– По какой строгости? – мгновенно осип бедолага. – Где вы… кх… Где вы здесь несовершеннолетнюю усмотрели? Это Яна… Моя… кх… моя невеста! Да!
– Невеста! А сколько ей лет, знаешь?! – Семена и в самом деле раздражал этот опустившийся, грязный мужик, который валялся на диване Сони и преспокойно грыз сухари, нимало не волнуясь о том, где и как сейчас проводят время его жена с дочерью. А может быть, у них и поесть нечего? Да замерзли, может быть?!
– Янка! Скажи, сколько тебе лет, – подозвал свою юную подругу Лачук.
– Семнадцать, – кротко опустила глазки Янка.
