Онуфрий. Носик у тебя, Лилюша, маленький, а душа как Иван Великий на Пасху. Вот источник того священного права, которое…

Лиля. Свинство!

Тенор. Вот и я. А, господин Козлов, у которого голос, как у козла! Ты не гнушаешься, господин Козлов, присутствием Тенора? Ведь он отказался идти на сходку. Ха-ха-ха! Послушай, как я хриплю.

Старается показать, что он охрип. Козлов усаживает его и наливает чай. Лиля отводит в сторону Старого Студента.

Тенор. Водки!

Ст. студент. Зачем вы привели его сюда, Лиля? Мне это крайне неприятно.

Лиля. А куда же было его вести? Послушайте, да вы сами больны… Бедненький, что с вами? И лицо у вас… такое нехорошее.

Ст. студент (оправляясь). Это пустяки! Но меня возмущает эта бесхарактерность…

Лиля. Ах, какая тут бесхарактерность! Если бы вы только знали, какой он несчастный. (Еще понижая голос.) Я сейчас за Диною Штерн поеду, тут недалеко.

Ст. студент (хватая ее за руку). Ни в коем случае: что вы!

Тенор (кричит). Водки!

Козлов. Не форси, Тенор… Выпил и довольно, остальное завтра выпьешь.

Лиля (удивленно). Да что вы?

Ст. студент. Ни в коем случае! Пьяный мальчишка… он может оскорбить…

Лиля (сердито). Ах, вы ничего не знаете! Я сейчас приеду, тут близко. Подите к нему и водки ему не давайте, слышите? Такой упрямый, такой упрямый… (Уходит.)

Ст. студент. Лиля, постойте!.. Ушла!!

Раздраженно ходит по комнате. В дальнейшем, до прихода Дины, держится воинственно; часто охорашивается.

Блохин. Зачем это ты? Брось. Нету водки, тебе говорят, мы сами ничего не пили. Х…хорош!

Тенор. Ха-ха-ха! Голос пропиваю! Слушай, хриплю. (Хрипит.) А какой был голос! Завидно тебе было, Блоха?

Блохин (заикаясь). Если бы у меня был такой голос, я не только что пить, я… я… я…

Тенор. Водки!

Ст. студент (строго). Водки нет, Александр Александрович. Выпей чаю.

Тенор. Ха-ха-ха! Пей сам, старик! Влюбленный старик пьет чай, ха-ха-ха!

Ст. студент. Глупо, Александр Александрович! Вы не умеете себя вести!

Онуфрий. Оставь, Тенор!

Тенор. Ты мне надоел, старик. Зачем Лилька привела меня сюда? Я не хочу к старику! Вот тут я лежал. Хриплю. Где Лилька? Лильку я люблю. Тебя, Козлик, не люблю, и тебя, Онуша, не люблю, ты пьяница, а ее люблю.

Онуфрий. А где же и вправду Лилька? Ушла?

Ст. студент. Да. Дайте ему чего-нибудь… отрезвляющего, это невозможно!

Тенор. Позови Лильку, старик! Что вы так смотрите, вы презираете меня? Напрасно. Тенор под подушку колбасу прячет. Тенор трус, на сходку не пошел, а Тенор взял и пропил голос! Х…хриплю. Дай папиросу, Онуша.

Онуфрий. Последняя. Да ты не куришь — не форси, Тенор.

Тенор. У меня в пальто коробка. Прокуриваю голос! (Уходит в переднюю.)

Ст. студент. Господа, прошу вас, уведите его или — дайте ему чего-нибудь отрезвляющего. Это невозможно! Сейчас сюда приедет… Дина Штерн. Да, Дина Штерн!

Онуфрий. Вот оно что. (Хохочет.) Слышишь, Козлик?

Ст. студент (оправляясь). Тут ничего нет смешного. Он пьян до неприличия, и вы, господа, как его товарищи…

Козлов. Говорил — пойдем, эх! А теперь еще семейная сцена будет. Сережка, бери фуражку!..

Ст. студент (хватая за руку). Ни в каком случае!

Онуфрий. А вот я ему сейчас капельки три нашатырю дам, как рукой снимет, хоронить можно.

Входит Тенор. В руках изломанная коробка с папиросами. Роняет ее, папиросы рассыпаются.

Тенор. Дюшес, 25 штук. Уронил! (Подбирает вместе с Блохиным.)

Онуфрий. Выпей-ка, Тенор! Раскрой ротик.

Тенор. Что это, водка?

Онуфрий. Да ты выпей, там увидишь.

Тенор (пьет). Гадость! Ты зачем мне нашатырю даешь? Хочешь, чтобы я отрезвился? Как же ты это можешь, если у меня душа пьяна? Фу, гадость. Дай спичку.

Онуфрий. Да!.. Так что ты рассказывал, старик? Про жену, что голос у нее был хороший? Сибирские песни она пела, — это интересно!

Козлов. Я никогда не слыхал сибирских песен, а должны быть хороши.

Тенор. Старик забыл жену.

Блохин. Расскажи, старик!

Онуфрий. Я слыхал, что на каторге хорошие песни поют… Вот твой чай, Тенор. Да я и думаю… Вообще, сколько ты свету перевидал, дядя! Отчего ты нот не привез? Твоя жена ноты записывать умела?

Ст. студент. Нет. И я просил бы… сейчас… и в таком тоне… про жену не говорить.

Онуфрий. Ну, ну, пустяки! А мне показалось, ты что-то говорил… Ты лимончик, Саша, подави, освежает. Вот лимон.

Тенор. Вижу.

В переднюю кто-то тихо входит.

Ст. студент (руки его дрожат). Кажется… кажется, пришли. Я сейчас.

Идет в переднюю. Тихие голоса. Входит Дина Штерн, одетая в блузочку, причесана просто, по-домашнему — видимо, она торопилась. Бледная, но держится совершенно спокойно. Здоровается. Тенор трезвеет.

Дина. А, и вы здесь, Александр Александрович! Здравствуйте. Как у вас накурено, господа! Вы бы форточку открыли.

Козлов. Старик нездоров.

Дина (с участием). Что это? Простудились? Вы, вероятно, очень неосторожны, Петр Кузьмич, так нельзя. Да у вас, кажется, жар — дайте-ка руку! Ну, так и есть. Небольшой жарок, но есть! И руки дрожат.

Ст. студент (обеими руками пожимает руку Дины Штерн). Я не знаю, как благодарить вас, Дина, за вашу доброту. Каждый раз, как вы приходите, вы вносите свет в мою одинокую келью. Но что я говорю, одинокую! У кого есть такие товарищи, как Онуфрий…