– И запомните, любезнейшая: если еще раз вы выволочете своих несчастных детей на мороз под воду, я из вас ледяную скульптуру сделаю! – грозно пообещала Катерина Михайловна.

Акакий же, который стал свидетелем всей сцены, теперь пришел в себя, и его разрывало от негодования.

– И это моя мать! Мама, нельзя бороться со злом такими методами, ты же сама меня учила!

– Дурой была, – отмахнулась Катерина Михайловна, вырезая себе самый аппетитный кусочек черемухового торта. – А что ж ты предлагаешь? Вот так сидеть по домам да головой покачивать? Нет уж, пусть сама хоть раз ледяной душ примет, гвозди ей в пончик! Может, тогда умнее станет.

Клавдия Сидоровна тоже успела затолкать себе в рот тортика и теперь чуть не поперхнулась, заслышав знакомое выражение. Акакий зашлепал ресницами и еще не понял до конца, что такое знакомое ему послышалось.

– Ма… мама, – справилась наконец с куском Клавдия, – куда, вы сказали, гвозди?

– Какие гвозди, боже мой? Мы же с тобой только что говорили о безумной мамаше! – обиделась Катерина Михайловна. – Клава, сегодня какой-то особенно удачный торт, правда? В прошлый раз он суховат был…

– Мама, ты только что сказала: «Гвозди ей в пончик», – напомнил Акакий. – Где ты это слышала?

Так выражался только покойный Семен Семенович Семизвонов. Этот человек настолько часто произносил эту глупую приговорку, что она прочно засела в памяти всех его знакомых. Но Катерина Михайловна никогда не встречалась с Семизвоновым! Додуматься же самостоятельно до такой абракадабры старушка не способна. Тогда откуда дурацкие гвозди вкупе с пончиком появились в ее лексиконе?

– Мама, вспомните немедленно, где вы это слышали, – потребовала и Клавдия Сидоровна.

– Ну что вы, право, прицепились к такой ерунде! Какие гвозди, я ничего подобного не говорила! Клава, хватит уже болтать языком, надо что-то к обеду готовить, – раздраженно отмахивалась пожилая леди. – С ума сойти, меня столько времени дома не было, приехала из гостей, так меня и кормить не собираются!

Клавдия закрутилась по кухне, руки делали свое дело, а голова прокручивала новые мысли. Все правильно, матушка приехала из гостей. Наверняка именно оттуда она и привезла «гвозди». И что это значит? А это значит, что так говорил кто-то из ее тамошних знакомых. Может, даже сам Кирилл. А вот он, вполне вероятно, подхватил эту заразу от самого прапорщика. Тогда выходит, что он его знал. А может, не только его, но и того, кто его прикончил? А может… Нет, не может. И вообще, к чему была эта странная романтическая поездка немолодой уже Катерины Михайловны? Правда ли, что виной тут только пылкие чувства?

Клавдия бросала на шипящую сковороду куриное филе, толкла картошку, доставала из банки огурцы, а сама не переставая думала, что бы такое сделать, чтобы Катерина Михайловна рассказала о своем пребывании у странного кавалера с большими подробностями.

– Мне кажется, – неожиданно раздался голос Акакия, – она просто не может с подробностями.

– Ой, господи! Ты что, мысли мои подслушиваешь? – встрепенулась Клавдия Сидоровна.

– Ты просто их вслух произнесла. Мне кажется, мама просто ничего вокруг не замечала от удовольствия.

– И что же делать? – забеспокоилась Клавдия. – Вот чует мое сердце, что здесь нечисто. Знаешь, Кака, я придумала, – мы ночью попробуем ее гипнозом пронять. Ты же помнишь, я когда-то увлекалась гипнозом, у меня даже неплохо получалось.

Конечно, Акакий Игоревич помнил. Все сеансы супруги были похожи, как две пилюли, и практиковались исключительно на муже. Каждый раз гипноз проходил в день зарплаты благоверного. Клавдия Сидоровна сначала встречала милого, точно заправский боксер – в огромных шортах и куцей маечке и, поигрывая кулинарным молоточком, сверлила кормильца тяжелым взглядом. Акакий под этим взглядом начинал бегать глазами, интенсивно потеть и бурчать животом. Естественно, он отдавал супруге всю зарплату сразу, он же не мазохист. Затем Клавдия Сидоровна для верности вытрясала все карманы мужа и, убедившись, что Кака не сокрыл от семьи драгоценную копейку, становилась душкой. Вот такой «гипноз» и зародил в супруге веру, что она обладает магическими способностями.

– Клавочка, ты, конечно, того… опытный гипнотизер, но почему-то мне кажется, что мама не поддастся.

– А что делать? Попробуем, – вздохнула Клавдия. – Все на мне, ну просто все!

Вечером старушка улеглась достаточно быстро – все же сказались и ранний подъем утром, и радость возвращения к родному очагу. Клавдия Сидоровна и Акакий Игоревич едва дождались, когда из спальни донесется ее могучий храп. Акакий, правда, позорно пытался уснуть, прикладываясь к теплому плечу супруги, и ей пришлось зажать ему и нос и рот одновременно. Акакий с ужасом вытаращил глаза, засучил ногами, забил руками по одеялу и больше дремать не отваживался.

– Пойдем, – шепнула ему жена, когда раскаты храпа достигли запредельных высот.

Они на цыпочках прокрались к своей супружеской кровати, где отдыхала старушка, и Клавдия приступила к чародейству. Сначала она сжала мизинец свекрови, а потом принялась водить рукой над ее головой.

– Ты спишшшь, тебе хорошшшо, – зашипела Клавдия. – А сейчас ты находишься в доме Кирилла… Что ты видишшшь?

– Клавочка, Клава, – зашептал в ухо Акакий, – мама так храпит, что не слышит твоего вопроса. Ты громче, громче говори.

– Отстань, она должна его слышать на уровне подсознания, – отбрыкнулась Клавдия Сидоровна и продолжала дальше замогильным голосом: – Хорошо осмотритесь, что вы видите? Еще раз повторяю, что вы видите?

Клавдия вошла в образ. Еще минута, и Акакий сам бы сказал, что видит его матушка, но сеанс прервался по-варварски глупо.

Когда маг-самоучка уже замучилась крутить рукой над головой старушки замысловатые кренделя, Тимка,