управилась без труда.

Ангаров все не приходил. А ведь по времени уже пора было и появиться. Глаша сначала только нетерпеливо поглядывала на часы – ей очень хотелось похвастаться своим кулинарным шедевром. Даже не похвастаться, а так… просто поставить перед ним тарелку, дескать, что ты там про котлеты говорил? Кто их не умеет жарить? Это не про меня, попробуй!

Когда стрелки на часах стали показывать первый час, ее охватила тревога. Почему его нет? Что с ним? Она уже совсем забыла, что они кого-то ищут, что у них очень важное… жизненно важное дело! У нее возникло новое чувство, и все остальное отошло на второй план. А такие дела на второй план отодвигать нельзя… Снова вспомнилось, как тревожно билось сердце Вадима тогда, когда он зажимал ей рот, прячась от бандитов, каким напряженным был его голос… Ангаров ей уже нарисовался эдаким мачо, которому все нипочем! Который легко может справиться с любым врагом. А на самом деле… На самом деле он, как и его сотрудники, обыкновенный работник фирмы, и случиться с ним может все, что угодно…

Она ходила из одного конца комнаты в другой, подбегала к окну каждый раз, когда слышался шум колес, потом выключила приемник – он заглушал звуки шагов в подъезде… Позвонить! Да! Конечно! Немедленно! Его телефона у нее не было, ну так он звонил Димке, у того должен остаться номер!

– Галь, привет, а Димка дома? Спит уже? Тут такое дело, – стараясь не тревожить Галю, Глаша быстро рассказала, в чем дело, и попросила разбудить брата, чтобы взять у него номер Вадима.

– Да я и сама возьму, – успокоила ее Галка. – чего зря будить.

– А ты говорила, что они не любят, когда…

– Так он же не знает! – искренне поразилась Галка Глашиной недогадливости.

Телефон нашли, но и это не прояснило ситуацию: абонент был недоступен. Чужой металлический голос равнодушно бормотал одно и то же… Куда бежать, Глаша не знала, но чувствовала: надо куда-то бежать!

Галка у себя дома тоже не могла сидеть спокойно – каждую минуту звонила, сообщала, что все мужики одинаковые, им на чувства бедных женщин начихать, наплевать и даже на… А что, если так оно и есть?

В конце концов пришлось будить Димку. Что братец говорил конкретно, какими путями он добирался до Ангарова – неизвестно, но Галка, позвонив в последний раз, велела Глаше немедленно укладываться спать. И выбросить из башки всякую ерунду, поскольку, конечно же, все мужики одинаковые: что Рудик, что Вадик.

После Галкиного звонка тревога в душе утихла, но уснуть Глаша все равно не могла. Было ясно: родственники что-то знают, и это что-то – очень неприятное для Глаши. Может быть, он уже нашел свою Мику? И теперь у них снова все хорошо? Ведь сам же говорил, что влюбился, а когда любишь, тогда многое прощаешь. Вот сейчас вернись к ней Рудик, разве бы она его не простила? Простила бы, совершенно точно! Но вовсе не потому, что в ее сердце все еще пламенеет любовь, а как раз наоборот – ей теперь совсем нет дела до Рудика. Она тут же возродила в памяти ту картинку, когда ее бывший супруг и Мика лежали на диване и страстно целовались. Представила… И что? Да пусть лобызаются, лишь бы в радость им это было! Она охотно простила бы Рудольфа, вот только обратно бы его уже не приняла. Ни за что! Потому что рядом с собой хотела видеть другого мужчину. Настоящего! Который сам решает свои проблемы, который приходит домой с полными пакетами продуктов, который отогревает ее ноги своим дыханием и учит водить машину, который… который сейчас черт знает где и с кем!!!

Он пришел даже не утром, а в полдень. Глаша так и сидела на кухне с выключенным приемником – чтобы он не заглушал шаги.

– Привет, – как ни в чем не бывало подмигнул ей Ангаров. – А кофе у нас имеется? А чего ты какая-то… тебе нездоровится?

– Ты где был? – постаралась спокойно спросить Глаша.

– Ого! – вздернул брови Ангаров. – И это мы еще не расписались!

– Вадим, где ты был? – точно робот повторила Глаша.

Ангаров насупился, потом начал объяснять:

– Глаша, ты же в курсе, у меня работа. И если я тут целыми днями разъезжаю на машинах, это ведь не значит, что у меня никаких дел нет. Там люди работают, им надо выплачивать зарплату, надо подписывать договоры и вообще держать все под контролем, я ж хочу верить, что не последний день живу! Ты думаешь, мне приятно, что я вот так, как заяц, как вор какой-то по ночам… самому противно, дальше некуда! Но… пока так…

– Где ты был? – подняла на него глаза Глаша. – На Северном полюсе? В шахте? Или на подводной лодке? Где ты был, что не мог набрать несколько цифр? Не мог позвонить и сказать, чтобы я не ждала? – Она не ревела, во всяком случае, старалась не реветь, а подбородок… он сам… сам трясется… и губы кривятся тоже… сами, и слезы катятся из глаз помимо воли! А она не хочет реветь, потому что знает, что, когда плачет, ужасно некрасивая: кривая, перекошенная, с красными глазами и носом, с уродливыми губами… – Я же думала… Я боялась, что они тебя… что с тобой… Неужели трудно было сообщить и работать дальше?! Чтобы я не звонила во все больницы!!! Чтобы не искала номера моргов! Чтобы… Да я всю валерьянку выпила! Как только глаза закрою, а там… ты!!! Ты должен был позвонить!!! Должен! Я ведь… живая же…

Он широко раскрыл глаза, шагнул вперед, опустился перед Глашей на колени и уткнулся головой в ее ноги.

– Я дурак, Глаш… Я вообще тупой! – Он взял ее руки в свои и прижал к губам. – Я дебил, идиот… Я не знал… Понимаешь, обо мне никто и никогда не беспокоился. Я просто не подумал, что ты… что я кому-то нужен…

– Надеешься, я буду сейчас говорить, какой ты хороший? – уже открыто всхлипывала Глаша. – Ни фига! Ты и правда дурак! Да! Тупой! Не подумал он! Не нужен никому! А мне?! Ты обо мне опять не подумал, да? А я так вот всю ночь… Только о тебе… Я боялась, понимаешь ты? Боялась, что больше никогда тебя не увижу! Что ты больше никогда… не притащишь эти чертовы пакеты! Что я так и не научусь водить машину. Что так и останусь одна в глубокой старости… без стакана воды, хоть засохни… В крайнем случае, с какой- нибудь маленькой собачкой или котом… вместо тебя…

Она уже не могла говорить, да это и не надо было. Он уже себя не сдерживал, целовал ее волосы, ее некрасивое от слез лицо, шею, губы, щеки и прижимал к груди так крепко, что и без слов стало ясно: он тоже скучал, тоже боялся, что останется без нее! Он тоже не хотел… без воды…

Целый день им не хотелось никого видеть и слышать. Они наплевали на всех, забыли про все на свете, отключили телефоны и остались во всем мире одни.

– Сегодня же перетащишь ко мне свои вещи, – заявляла Глаша, едва отойдя от очередного поцелуя. – А еще я тебе новый телефон куплю, чтобы там был только мой номер, и попробуй хоть раз не взять трубку!

– Думаешь, стоит попробовать? – хитро урчал он. – Говорят, что сотовый – это длинный поводок. Я, правда, еще не ощущал, но…

– Я тебе два куплю! Чтобы на коротком был! – вскидывалась Глафира и снова тонула в его объятиях. – Нет, такому надо три…

Только глубоким вечером Глаша поднялась с постели и решительно уперла руки в бока.

– Хватит валяться, поехали к этой тетке. Разделаемся с нашими бывшими и будем нормально жить.

– Гла-а-аш, может, завтра с утра, а? – лениво предложил Ангаров. – Ты же тоже не спала, ну какие из нас вояки?

– Не спала, потому что когда ты рядом – ты спать не даешь, а когда тебя нет – сам не уснешь, вставай. Вадим, я больше ни минуты не хочу делить тебя с твоей женой.

– Да? – дурашливо подскочил Ангаров. – Такое я сокровище? А ты моя жемчужинка!

– Опять жмешься, нет бы бриллиантом назвать.

– Собирайся к свекрови, бриллиант! Повезу знакомить.

Они приехали к дому, который им описала Люся, когда уже наступала ночь.

– Может, неудобно? – поежилась Глаша. – Спит, наверное… свекруха…

– Разбудим… Зато если Рудик твой у нее осел, то окажется на месте. Пойдем.

Им открыла неопрятная женщина и тут же, не спросив, к кому гости, удалилась в глубь квартиры, где