– Нет, – глухо отозвалась та.
– И я нет… – вздохнул Матвеев. – А может быть, ты съездишь с Вероникой, а? Чего вам – поедете, повеселитесь, а?
– Мне сейчас не до веселья.
– И мне тоже… И кого бы с ней отправить? Вот ведь насела сегодня, как… Маш, твоя подруга – езжайте вместе. У меня вот тут дел полный огород!
– Я уже весь огород перепахала, так что ты сегодня свободен, – все так же безразлично говорила Маша.
– Ну не хочу я ехать ни в какой театр! – взорвался Матвеев. – Нашли тоже театрала! Да я! Я вообще никакие спектакли не смотрю, мне их в жизни – за глаза! Вот закроюсь сейчас на все щеколды, и пусть твоя Вероника… Маш! – вдруг загорелись глаза у Василия. – А что если… У меня, знаешь, есть один такой знакомый старичок – он ужас до чего все эти постановки уважает! Главное, сам еле ходит, все время с костылем передвигается, а как в театр, так он костюм наденет, бабочку на шейку, прямо тебе кавалер! И эдак мелкими шажочками, без всякого тебе костыля! Маш, надо его с Вероникой отправить, точно тебе говорю. Пусть ухажорит.
– Не надо, – вздохнула Маша. – У нее таких ухажеров с костылями – целый эшелон. Что она, дом престарелых, что ли? Ей нужен молодой мужик, сильный, здоровый, состоятельный. Чтобы не жадный был, капризам ее потакал. Ну и так, на внешность чтобы ничего… Главное, чтобы денег Верке побольше давал и… ну и по мужскому делу… без костылей обходился.
– Это… это то есть я, да? – ехидно поинтересовался Матвеев. – То есть вы посидели вдвоем с подруженькой, пересмотрели все ее устаревшие экземпляры и решили коллекцию обновить. Маненечко так. Самую чуточку, да? Рассмотрели меня по всем пунктам – главное, про костыль мне очень понравилось, душевно. И вывод сделали – в театр идти с Вероникой Матвееву! Так?
Маша смотрела на него непонимающим взглядом. Ну чего ему непонятно? Все действительно так. Правда, они с Веркой не рассиживались и не перебирали всех ее любовников-ветеранов, и так ясно – Матвеев подходит куда больше.
– Я вообще с ума схожу! – хлопал себя по коленкам Матвеев. – Ты тут сидишь, работаешь, ни о чем не думаешь, а за тебя уже все решили! Главное, они сразу и предупреждают – чтобы деньги только зарабатывал! А уж потратит их Верочка сама! И лучше тебе не вмешиваться!
– Да что ж ты так орешь? – поморщилась Маша. – Ну чего тебе, трудно, что ли? Вероника сейчас уже, наверное, готовится – одевается, красится…
– Как?! Еще красится?! – ужаснулся Матвеев. – Маша! Я тебе честно говорю, я с этой… Это же настоящая япона-мама! Ходячая афиша театра «Фудзияма»! Вместо лица одни белила, губки пробочкой… Нет, я с ней никуда не пойду!
И он категорично скрестил руки на груди и вытянул ноги.
– Блин, какого хрена вам, мужикам, все время надо? – начала раздражаться Маша. – Сами не знаете, чего хотите!
– Почему? – вздернул брови Матвеев. – Я как раз очень хорошо знаю, что мне надо. Ты понимаешь, Маша, я ведь не хочу ничего заоблачного. Я просто хочу прийти с работы, тихо усесться у себя… у нас в гостиной и… и пить с тобой чай.
– И ты чай? – вспыхнула Маша. Вскочила и выбежала из беседки. – Да когда уже вы напьетесь-то?!
Матвеев только грустно смотрел ей вслед. Вот ведь паразит этот Даров, что же он такого ей наговорил?
Маша заперлась у себя в комнате, выпила сразу две таблетки снотворного, укрылась одеялом с головой и начала считать до ста… Потом до тысячи. Видимо, со сном у нее все-таки получилось, потому что, когда кто-то начал взламывать ей дверь, она только проснулась. Проснулась и сразу подскочила к двери.
– У нас пожар? – испуганно вытаращилась она на Матвеева.
– Вот! – верещала невесть откуда взявшаяся Вероника. – Василий! Я тебе говорила, что она спит, а ты «не может она так спать, не может она так спать!». Можно подумать, ты знаешь, как она спит! Она вообще в кровати как медведиха! До весны спать может!
– Что случилось-то? – никак не могла сообразить Маша. – Вы чего?
– Мы… Мы пришли тебя пригласить на ужин, – быстро сообразил Матвеев. – Вероника, я не повел вас сегодня в театр, поэтому… Поэтому устраиваю для вас ужин!
– А… А что, Машку тоже будем брать? – тихонько обратилась к нему Вероника.
– Обязательно! – лучился радостью Матвеев. – Мария! Срочно одевайся! Мы сейчас такой ужин забабахаем! Маш, а ты не помнишь, что у нас там в холодильнике есть?
– У нас разные холодильники, – напомнила Маша. – В моем, например, ничего нет.
– И в моем тоже! – совершенно счастливым голосом заявил Матвеев. – Значит… Девчонки, вы накрываете на стол. А я быстро лечу в магазин! Все! Обсуждению не подлежит.
– Какой магазин? – начала было Маша. – Времени уже…
– И ничего не «времени»! – перебила ее Вероника и тут же про подругу забыла. – Васенька, мне, пожалуйста, коньячку. Только я совершенно не умею пить дешевый! Это такая мерзость!
Маша вздохнула и поплелась переодеваться – все равно уже не получится уснуть.
Пока Матвеев ездил, Вероника трещала, не умолкая.
– Машка, ты не представляешь! – закатывала она глазки. – Это такой мущщина!
– Так вы в театре-то были? – не поняла Маша.
– Какой театр! Я вообще эти современные театры… – махнула рукой подруга. – Короче, я сижу, жду- жду, а он все не едет. Ну и позвонила ему. А он мне, типа, Верочка, звезда моя ненаглядная, в театр ехать сегодня не могу, так как отвратительно себя чувствую. Но… скучаю, люблю, тра-та-та, бла-бла-бла…
– Верка, ну чего ты все время врешь? – поморщилась Маша. – Ни фига он тебе про любовь не говорил!
– Маша, – тоном первой учительницы произнесла Верка. – Надо слышать мужчину между строк! Мне ничего не надо объяснять… в отличие от тебя. Если мужчина говорит, что он приболел и не поедет в театр, это значит – приходи ко мне немедленно, я болею, мне нужна твоя забота и ласка! Чего непонятного? Вот я и приехала! И он, конечно же, ни фига не болел. Ходил нервно так по гостиной, меня ждал.
Маша только головой качала. Это ж надо так все перевернуть!
– А зачем вы ко мне поперлись? – угрюмо уставилась она на подругу. – И ходили бы вдвоем… нервно, по гостиной.
– Будь спокойна, уж нашли бы, чем заняться, – хитренько усмехнулась Вероника. – Только… Ты же была дома! И могла в любой момент ввалиться к нам в комнату. В самый неподходящий момент. Понимаешь, о чем я, м-м-м?
– Не понимаю, – насупилась Маша. – Во всяком случае, это не я, а вы ко мне ввалились в самый неподходящий момент – я еле уснула, а вы…
– А мы думали, ты померла там, – простенько объяснила Вероника. – И вообще! Чего ты все время хмурая какая-то?! Прямо не улыбнешься, не обрадуешься. Сил нет уже с тобой разговаривать!
Маша и сама не слишком рвалась болтать, но Вероника молчать просто не умела. Видимо, она говорила через силу. Но уж как-то чересчур много.
Матвеев вернулся очень скоро. Весь обвешанный, как Дед Мороз, он ввалился в гостиную, и сразу стало шумно.
– Ой! – запрыгала и захлопала в ладоши Вероника. – А мы уже заждались!
– А почему в доме музыки нет? – кричал Матвеев, выгружая пакеты. – Вероника, подойди к тому вон аппаратику, нажми красненькую кнопочку… Красненькую, Вероника… Да сильнее нажимай!
Вероника старалась вовсю, и музыка все же появилась. Матвеев был весел. Вероника была вне себя от счастья, и только Маша никак не могла веселиться. Вот вроде и заставляла себя шутить, улыбаться, но сама понимала, как натужно это выходит.
– Девчонки, за вас! – сказал первый тост Матвеев, когда все трое уселись за стол. – С вами каждый
