В ответ он просто кивнул на дорогу. В синем «Лэнд Крузере» было четверо. За рулем сидела жертва моей сковороды. Они вихрем пронеслись вслед за «меганом».

– Но их четверо!

– Значит, их больше, чем я думал. Не исключено, что пришлют еще. На подмогу. Пойми, им нужно во что бы то ни стало меня убрать. Они знают, что я буду искать заказчика. – Счастье, что водитель ни слова не понимал из нашей милой болтовни, а то бы выкинул нас от греха подальше на дорогу.

Через двадцать минут мы снова были на знакомом вокзале.

– Что теперь делать?

– Едем в Ниццу, – приказал гений. – Оттуда поездом в Париж. Предупреждаю сразу, выходим из автобуса, садимся на поезд и все! Никаких гостиниц, магазинов, ресторанов и так далее. В поезде поешь, если нет, потерпишь до Парижа. Это приказ.

– Есть! – кратко ответила я.

Купив билет, мы, к счастью, сразу же сели в автобус, скажу больше, вскочили в него за минуту до отправления.

До Ниццы было езды примерно, как до Авиньена, может, чуть дальше. Где мы находились, мы так и не узнали. Только покинув этот славный и безмятежный город, мы вздохнули свободнее. Спрашивать у соседей, как назывался этот город, было неловко.

До Ниццы мы добрались без приключений. На одной из остановок, несмотря на протесты, я купила моему герою белые с розовым кроссовки и белые носки. Эта обувь, согласитесь, больше гармонировала с его новым имиджем.

Наконец мы загрузились в поезд. День выдался нервный и тяжелый, и посадка в экспресс была своеобразным рубежом в наших странствиях на пути в Париж.

Поезд тронулся, быстро разогнался до 300 км/ч. Места были сидячие, комфортные, бандитов не наблюдалось. И тут меня пронзила мысль – ДЕТИ! Господи боже мой! Сколько же я им не звонила, два дня, три? Мне надо срочно позвонить! Где телефон? Ах, елки-палки! Он же разряжен! Ползунов!

– Дай телефон! Скорее! Ну! Давай же! – трясла я его что было сил.

– Какой телефон? Ты что, на солнце перегрелась? Был бы у меня телефон, мы бы по кустам не бегали и булки у фермеров не воровали. Отобрали его у меня, о-то-бра-ли. Понятно?

– Понятно. Выпусти меня.

– Куда это?

– Мне позвонить надо, детям. Срочно. – Я вскочила с места, оглядываясь в поисках телефона.

Может, у кого из пассажиров попросить? Я начала цепко всматриваться в окружающие лица. Лица под моим горящим безумием взглядом смущенно отворачивались. Что же делать? Я снова плюхнулась на место. Нет, надо пробежать по поезду, может, есть где-то телефон для экстренных звонков? Я снова вскочила.

– Куда опять?

– Телефон искать. Пусти.

– Сядь и успокойся. На нас люди смотрят.

Люди и вправду смотрели кто с любопытством, кто со страхом. Думаю, теперь нас пассажиры обязательно запомнят. Но мне было плевать. Мое измотанное приключениями сознание рисовало картины одна хуже другой. Как мои великовозрастные дети, одетые в какие-то лохмотья, побирают-ся по дворам. А вот они лежат в каком-то грязном подвале, накрытые ветошью, и мечутся в горячке.

В голове стоял звон, в глазах потемнело, спазм сосудов набирал обороты. В юности я пережила парочку сильных сотрясений мозга, и недавний удар по голове здоровья мне явно не прибавил.

Чувствуя, что теряю сознание, я начала оседать на место. Кажется, кто-то меня подхватил.

– Дыши, спокойно, глубоко. Вдох, выдох, вдох, выдох. Умница. Вдох, выдох.

Кажется, стало отпускать. Голова перестала раскалываться, в глазах посветлело, звон прекратился. Я открыла глаза и осмотрелась. Моя голова уютно устроилась на плече Василия Никаноровича, он гладил меня по плечу и приговаривал:

– Все будет хорошо, ты умница, просто молодчина, главное дышать, сейчас все пройдет.

– Спасибо, мне уже легче, – сказала я с благодарностью.

– Ну вот и хорошо, – посмотрел он на меня добрыми, ласковыми глазами. – Сейчас приедем в Париж, на вокзале куча телефонов. Море народу. Никто нас там не найдет, и ты спокойно позвонишь. Ты очень хорошая мать, поэтому все будет в порядке. А сейчас надо поспать. Ты устала, перенервничала. Отдохни, а я покараулю.

Приступ и впрямь лишил меня остатков сил. Я поудобнее устроилась на плече Василия Никаноровича и уснула. Со стороны мы, наверное, смотрелись, как мать и дочь.

– Юль, вставай, Юля! – Будил меня кто-то, тихонько теребя за плечо.

Я с трудом разлепила глаза.

– Где я?

– В поезде. Уже Париж. Надо выходить. – Ползунов по-прежнему обнимал меня.

Я встала, хоть голова и не болела, я все равно была какой-то вялой и апатичной.

Мы вошли в здание Лионского вокзала. Добрались до автоматов. Василий набрал номер, который я продиктовала, дождался гудков и протянул мне трубку.

– Алло? – ответил Денис.

– Диничка, солнышко, это я.

– Мам, привет! Ты куда опять пропала? Мобильник, что ли, потерялся или зарядка?

Я вопросительно посмотрела на старшего.

– В горах была, связь плохая, а с обычного телефона звонить дорого, – подсказал мне Ползунов.

Я кивнула головой.

– Нет, мой хороший, мы в горы ездили. Там связь плохая, а по обычному звонить дорого, – повторила я. – Знаешь, мы, может, на днях еще поедем, так что вы не волнуйтесь, если я несколько дней звонить не буду.

– Ладно, раз так.

– А вы там как, Вероника, бабушка?

– Я нормально, у нас скоро соревнования городские, так что держи кулаки. А Вероника с бабушкой все время ругаются.

– Это почему? – заволновалась я.

– А твоя дочь совсем от рук отбилась. Со свиданок под утро является, – послышался пронзительный визг.

– Что ты врешь? Идиот!

– Сама идиотка!

Дальше последовала бурная возня.

– Мам! Привет! – победила в битве за трубку Вероника.

– Привет, солнышко!

– Мам, он все врет! Я только один раз в час ночи пришла. У Светки день рождения был. А он зато в своей комнате настоящий свинарник устроил. Грязи по уши! Мы с бабушкой заходить боимся. Там, наверное, ужи ползают!

Слава богу, думала я, дома все в порядке.

– А где бабуля?

– Она в магазин пошла. А завтра мы ее к дедушке на побывку отпускаем. Ну ладно, мам, мне бежать надо. Звони, не пропадай.

– Пока, солнышко!

– Пока!

– Я вас всех целую и очень люблю! – чуть не прослезилась я.

– Ага, и мы тебя!

И Вероника отключилась.

– Ну как? Все в порядке? – заботливо спросил Василий.

– Да, спасибо.