— Ты собираешься подчиниться?

— Что хорошо для одного Брата, должно быть хорошо и для всех, — задумчиво произнес Тан-по, уйдя от ответа.

Ли снова стал выжидать. Он не знал ни как выбирают Дракона, ни точного числа Драконов, ни кто Великий Дракон. Он знал лишь, что его Дракон — Тан-по, что он мудр, осторожен и болеет за интересы братства.

— Он сказал также, что парочку наших начальников из заморских дьяволов начинает разбирать геморрой насчет их етической доли от денег игрального бизнеса.

Ли с отвращением сплюнул.

— Что делают эти блудодеи за свою долю? Ничего. Лишь закрывают свои, ети их, глаза. Кроме Змеи. — Так называли старшего инспектора Дональда С. С. Смита, который открыто «организовал» свой участок в Восточном Абердине и на глазах подчиненных-китайцев предоставлял за деньги услуги и защиту на всех уровнях.

— А, этот! Этого блудодея нужно бы спустить в канализацию. Скоро те его начальники, от которых он откупается, не смогут больше скрывать его вонь. А вонь от него перейдет и на нас.

— Через пару лет он должен уйти в отставку, — мрачно заметил Ли. — Может, ему удастся до ухода прикрыть себе зад пальцем перед всеми этими «шишками» и они не смогут с ним ничего сделать. Говорят, у него друзья на самом верху.

— Ну, так и что? — спросил Тан-по.

Ли вздохнул:

— Мой совет, Старший Брат, быть осторожнее, не делать того, чего можно избежать. Если нельзя… — Он пожал плечами. — Джосс. А это решено?

— Нет ещё. Об этом упомянули на нашем еженедельном собрании. Чтобы подумали.

— А на Банду Трех уже выходили?

— Насколько я понимаю, Младший Брат, на них вышел Белый Порошок Ли. Похоже, все трое собираются объединиться.

Ли даже рот раскрыл.

— Поклявшись на крови?

— Похоже, что так.

— Они собираются работать вместе? Эти дьяволы?

— Так говорят. Держу пари, что Великим Тигром станет старик Четырехпалый У.

— Айийя, этот тип? Говорят, он полсотни человек убил своими руками, — мрачно сказал Ли и даже содрогнулся. — У них, должно быть, три сотни бойцов на содержании. Для нас всех было бы лучше, если бы эти трое сдохли — или сели за решетку.

— Да. Ну, а пока, по словам Белого Порошка Ли, они готовы расширяться и за небольшое сотрудничество с нашей стороны могут гарантировать гигантскую выручку. — Тан-по вытер лоб, прокашлялся и закурил ещё одну сигарету. — Послушай, Младший Брат, — негромко начал он. — Ли божится, что им предложили очень крупный источник американских денег, наличными и в банке, и очень крупную точку, чтобы торговать там их товаром в розницу в месте под названием Манхэттен.

Ли почувствовал, как на лбу выступает пот.

— Точка для розничной торговли там… айийя, это же миллионы. Они гарантируют?

— Да. И мы очень мало что должны делать. Лишь закрывать глаза, и обеспечить перехват морской полицией и департаментом по борьбе с наркотиками некоторых отправок, и отводить им глаза, когда нужно. Не так ли написано в древних книгах: «Если не берешь отступных, молния поразит тебя»?

Снова молчание.

— Когда это решение… когда будет приниматься это решение?

— На следующей неделе. Если оно будет принято, ну, чтобы наладить поток товара, понадобятся месяцы, а то и год. — Глянув на часы, Тан-по встал. — Нам пора принять душ. А потом Ночной Сун организовал для нас ужин.

— И-и-и, очень хорошо. — Ли вывинтил единственную лампочку над головой. — А если будет решено, что нет? — никак не мог успокоиться он.

Тан-по загасил сигарету и закашлялся.

— Если нет… — Он пожал плечами. — Жизнь у нас одна, да оборонят нас боги, так что наш долг подумать о семьях. Один из моих родственников — капитан у Четырехпалого У…

20:30

— Привет, Брайан, — сказал Данросс. — Добро пожаловать.

— Добрый вечер, тайбань. Поздравляю — прекрасный вечер для приема. — Брайан Квок принял хрустальный бокал с шампанским, предложенный появившимся ниоткуда официантом в ливрее. — Спасибо за приглашение.

— Рад тебя видеть. — Данросс стоял у двери в танцевальный зал Большого Дома, высокий и обходительный. В нескольких шагах от него Пенелопа встречала других гостей.

Заполненный наполовину танцевальный зал выходил на залитые светом террасы и сад, где было полно народа и небольшими группами стояли или сидели за круглыми столами большинство приехавших дам в ярких нарядах и мужчин в смокингах. С наступлением темноты потянул прохладный ветерок.

— Пенелопа, дорогая, — позвал Данросс, — ты помнишь суперинтендента Брайана Квока?

— О, конечно, — произнесла она, пробираясь к ним и сияя счастливой улыбкой, хотя совсем его не помнила. — Как вы поживаете?

— Спасибо, прекрасно, — поздравляю!

— Благодарю вас, чувствуйте себя как дома. Ужин в девять пятнадцать. Если не найдете свою карточку, у Клаудии есть списки — кто где сидит. О, прошу извинить… — Она повернулась, чтобы перехватить других гостей, стараясь ничего не упустить, чтобы все шло как надо и чтобы никто не стоял один, и в то же время в глубине души понимая: если что и случится, ей и делать ничего не придется, потому что остальные постараются мигом уладить недоразумение, чтобы все снова стало хорошо.

— Повезло тебе, Иэн, — проговорил Брайан Квок. — Она молодеет с каждым годом.

— Да.

— Ну что, за следующие двадцать лет! Твое здоровье! — Они сдвинули бокалы. Дружили они с начала пятидесятых, когда познакомились на первой гонке по холмам, и с тех пор были друзьями- соперниками, а также членами-основателями Гонконгского клуба автоспорта.

— А у тебя, Брайан, разве нет особой подруги? Ты один?

— Не сдаю позиций, — объявил Брайан Квок. И добавил вполголоса: — Вообще-то я буду один всегда.

— Ну-ну, мечтай! Этот год твой: ты самый завидный жених Гонконга. Даже Клаудиа на тебя глаз положила. Ты пропал, старина.

— О господи! Послушай, тайбань, — уже серьезно заговорил Брайан, — можно будет сегодня поговорить наедине?

— О Джоне Чэне? — тут же насторожился Данросс.

— Нет. У нас его все ищут, но пока ничего нового. Это другое.

— По делу?

— Да.

— Это конфиденциально?

— Да.

— Хорошо, — сказал Данросс. — Я найду тебя после ужина. Как насчет…

Взрыв смеха заставил их оглянуться. Рядом с высокой стеклянной дверью, ведущей на террасу, в кругу восхищенных мужчин — среди них были Линбар Струан, Эндрю Гэваллан и Жак де Вилль — стояла