— Ещё бы. — Его веселое настроение захватывало.
В корме, отделенной от остальных помещений, располагалась хозяйская каюта. Большая двуспальная кровать. Чистая, аккуратная и манящая.
Биение сердца гулко отдавалось в ушах, и когда Горнт как ни в чем не бывало закрыл дверь каюты и положил руку на талию Кейси, она не отстранилась. Он шагнул ближе.
С бородатыми мужчинами Кейси раньше никогда не целовалась. Мускулистое тело Горнта крепко прижималось к ней, и это было так приятно, она дышала все чаще, губы у него были не мягкие и пахли сигарой.
Все в ней нашептывало: «Брось, оставь», говорило: «Нет, не делай этого», но в его объятиях было так хорошо, слишком хорошо.
«А как же Линк?»
Этот вопрос стремительно, как никогда, завладел сознанием, и все сразу прояснилось.
Захваченная чувственностью Горнта, она впервые абсолютно ясно поняла, что предмет её желаний — Линк, а не «Пар-Кон» или власть, если уж нужно выбирать.
«Да, это Линк, только Линк, и сегодня вечером я отменю нашу договоренность. Сегодня вечером я предложу её отменить».
— Сейчас не время, — хрипло прошептала она.
— Что?
— Нет, не сейчас. Никак не получится, извини. — Она приподнялась на носки и слегка поцеловала его в губы, приговаривая между поцелуями: — Не сейчас, дорогой, извини, но никак не получится, не сейчас. Во вторник, может быть, во вторник…
Он отстранился от неё, и она ощутила ищущий взгляд тёмных глаз. Сколько могла, Кейси смотрела в ответ, а потом уткнулась лицом ему в грудь и нежно прижалась, по-прежнему наслаждаясь его близостью, уверившись, что она уже в безопасности и его удалось убедить.
«Оставалось совсем чуть-чуть, — бессильно думала она, удивляясь, что это у неё с коленями, и трепеща всем телом. — Ещё немного — и все. И это было бы скверно, для меня, для Линка и для него. Хотя… для него это было бы хорошо», — пришла в голову странная мысль.
Сердце ещё колотилось, пока она стояла, прильнув к нему, и ждала, приходя в себя, в уверенности, что через минуту — со всей теплотой и мягкостью, в надежде на будущую неделю, — он скажет: «Давайте вернемся на палубу».
И тут вдруг его руки крепко обхватили её, и, даже не успев понять, что происходит, она оказалась на кровати, осыпаемая яростными поцелуями, беззащитная перед устремившимися к её телу руками. Она стала отбиваться, но он ловко перехватил её руки, пригвоздил её к кровати и лег сверху, навалившись так, что ей было не пошевелиться. Он неторопливо целовал Кейси, и его вожделение мешалось с её яростью, страхом и желанием. Как она ни старалась, ей было не шелохнуться.
Страсти накалялись. Через какое-то время его хватка ослабла. Она тут же рванулась из-под него: желание росло, хотя теперь она готова была сопротивляться не на шутку. Но он снова придавил её руки. Чувства переполняли Кейси, она и хотела, чтобы над ней взяли верх, и не желала этого, пыл его не угасал, плоть была тверда, кровать мягка. И вдруг, так же резко, как и начал, он отпустил её и со смехом откатился в сторону.
— Давайте выпьем! — беззлобно проговорил он.
— Ублюдок! — задыхаясь, бросила она.
— Вы не правы. Я плод законного союза. — Горнт оперся на локоть, посверкивая глазами. — А вы, Сирануш, вы обманщица.
— Идите к черту!
— Пойду, пойду, и очень скоро, — спокойно и добродушно подтрунивал он. — И я, признаться, далек от мысли просить даму о том, чтобы этим чертом оказалась она.
Она бросилась на него, целя ногтями в лицо, в бешенстве оттого, что он так уравновешен, а она нет. Однако Горнт без труда поймал руки Кейси и остановил её.
— Ну, не стоит так горячиться, — ещё более добродушно проговорил он. — Успокойтесь, Сирануш. Не забывайте: мы люди взрослые, я уже видел вас почти голой и, если бы действительно хотел изнасиловать, боюсь, что шансов у вас было бы немного. Вы могли бы кричать: «Убивают!», но моя команда ничего бы не услышала.
— Проклятый гну…
— Стоп! — Горнт все так же улыбался, но она осеклась, почувствовав опасность. — Я никак не хотел напугать вас — лишь поразвлечь, — спокойно произнес он. — Подурачились, и довольно. Правда. — Он отпустил её, и она, все ещё тяжело дыша, соскочила с кровати.
Сердито подойдя к зеркалу, чтобы поправить одежду и прическу, и увидев, что он по-прежнему лежит себе на кровати и наблюдает за ней, она резко повернулась.
— Ублюдок черноглазый!
Горнт расхохотался, да так заразительно, трясясь всем телом, что она, тут же поняв, насколько все это глупо, тоже стала смеяться. Через минуту оба уже изнемогали от смеха: он — развалившись на кровати, Кейси — прислонясь к рундуку.
Вернувшись на палубу добрыми друзьями, они выпили шампанского: открытая бутылка уже охлаждалась в серебряном ведерке. Молчаливый исполнительный стюард обслужил их и удалился.
У причала в Коулуне Кейси снова поцеловала Горнта.
— Спасибо за прекрасно проведенное время. Встретимся во вторник, а может, и раньше!
Она сошла на берег, долго махала яхте рукой, а потом поспешила к себе в отель.
Очкарик У тоже спешил — к своим. Его переполняла усталость, беспокойство и страх. Пробираться между лачугами переселенцев высоко над Абердином было непросто: ноги скользили по грязи и мусору, идти приходилось в гору, так что Очкарик уже порядком запыхался.
Мчащаяся по бетонным желобам ливневой канализации вода местами переливалась через край, бурный поток отнес многие халупы в сторону, и от этого впечатление хаоса лишь усиливалось. Кое-где над развалинами висел дым, некоторые руины ещё тлели. С началом оползней то здесь, то там вспыхивали пожары, которые быстро перекидывались с одного утлого жилища на другое. Обогнув оставленный оползнем глубокий провал, где позавчера чуть не погибла Пятая Племянница, он увидел, что новые смещения земляных пластов разрушили на том же участке ещё более ста жилищ.
Лавка, где продавались сласти, исчезла, а вместе с ней и старуха-продавщица.
— Где она? — поинтересовался Очкарик.
Китаец, который копался в обломках, выбирая хорошие деревянные части, уцелевший картон и рифленое железо, лишь пожал плечами.
— Как там наверху? — спросил У.
— Так же, как и внизу, — ответил тот, запинаясь. — Где-то лучше, где-то хуже. Джосс.
У поблагодарил его. Он шёл босиком — туфли, чтобы не испортить, нес в руках, — и теперь уже не держался ливневой канализации, а карабкался между развалинами, стараясь найти тропинку, что вела, извиваясь, в гору. Оттуда, где находился Очкарик, нельзя было разглядеть того места, куда он держал путь, но вроде там ничего страшного не происходило. Ему разрешил сходить проведать своих Армстронг, когда по радио снова передали о страшных оползнях в этой части района переселенцев. «Но смотри, возвращайся как можно скорее. Ещё один допрос запланирован на семь».
— О да, я вернусь, — пробормотал он вслух.
Допросы выдались очень утомительными, но для Очкарика прошли не без пользы: его очень хвалили Армстронг и Кросс, и теперь место в Эс-ай ему уже было обеспечено, перевод туда должен был состояться на следующей неделе, а дальше его ждала учеба. Он мало спал, отчасти потому, что допросы шли сутки напролет, отчасти из-за желания преуспеть. Клиент все время перескакивал с английского на нинтокский диалект, потом на кантонский и снова на английский; следить за бессвязной речью было тяжело. Но стоило Очкарику дотронуться до свернутых в рулончик купюр — редкого гостя в его кармане, — выигрыша на скачках, как им овладевала необычайная легкость, благодаря ей он и держался все эти трудные часы.
Вот и сейчас У дотронулся до денег, желая убедиться, что они на месте, и благословляя свой джосс, а
