как всегда!
— Их цена — двадцать центов на каждый доллар, потому что у нас не хватает капитала, недостаточно наличности и над нами нависла просто смертельная опасность!
— Чушь!
— Ты так думаешь? — В голосе Данросса зазвучали резкие нотки. — «Ротвелл-Горнт» сожрали бы нас за месяц, если бы знали размер нашей текущей дебиторской задолженности по счетам против срочной кредиторской.
Уставившись на него, старик молчал. Потом обронил:
— Это лишь временное явление. Обычное для этого сезона и временное.
— Ерунда! Ты прекрасно знаешь, почему передаешь мне должность: только я смогу разрулить кавардак, оставленный вами — тобой, моим отцом и твоим братом.
— Ну да, готов поспорить, ты сможешь. Это верно, — вспыхнул Аластэр. — Да. У тебя в крови как раз столько от «Дьявола» Струана, что ты смог бы послужить и этому хозяину, если бы захотел.
— Спасибо. Скажу честно: я не позволю, чтобы что-то стояло у меня на пути. И раз уж мы этой ночью говорим все напрямик, могу сказать, почему ты всегда ненавидел меня, почему меня ненавидел и мой собственный отец.
— Прямо-таки можешь?
— Да. Потому что я вернулся с войны, а твой сын — нет. Твой племянник Линбар, последний в вашей ветви клана Струанов, парень славный, но толку от него никакого. Да, я выжил, а мои бедные братья — нет, и от этого отец до сих пор сходит с ума. Ведь это так, да?
— Да, — согласился Аластэр Струан. — Да, боюсь, что так оно и есть.
— А я не боюсь, что так оно и есть. Я ничего не боюсь. Спасибо бабке Данросс.
—
—
— Нет, — нахмурилась она. — Он и не должен был звонить до ланча. Хотите, я попробую дозвониться до него?
— Нет, не нужно. А что мой звонок Форстеру в Сидней?
— Тоже ещё не дозвонились. И господину Мак-Струану в Эдинбург. Вы чем-то обеспокоены? — спросила она, мгновенно уловив его настроение.
— Что? О нет, ничего.
Он сбросил с себя напряжение и прошел мимо её стола в свой офис, окна которого выходили на бухту, и сел в мягкое кресло радом с телефоном. Закрыв дверь, она присела рядом с блокнотом наготове.
— Вспоминал сейчас свой день «Д»[43]. День, когда я принял вахту.
— А-а. Джосс, тайбань.
— Да.
— Джосс, — повторила она. — И это было так давно.
— Давно? — засмеялся он. — Да, за это время можно было сорок жизней прожить. Ещё трех лет не прошло, а весь мир уже совсем другой, и все происходит так быстро. Интересно, на что будет похожа следующая пара лет?
— Будет все то же самое, тайбань. Я слышала, вы столкнулись с мисс Кейси Чолок у главного входа?
— Э, кто вам сказал? — резко спросил он.
— Боже всемогущий, тайбань, не могу же я раскрывать свои источники. Но я слышала, вы долго смотрели на неё, а она — так же долго — на вас. Хейя?
— Ерунда! Кто сказал вам о ней?
— Вчера вечером я позвонила в отель, чтобы проверить, все ли в порядке. Управляющий и сказал. Представляете, этот болван собирался заявить, что у них «все номера заняты». «Ха, какое ваше дело, — срезала я его, — живут ли они в одном люксе и спят ли в одной кровати? На дворе шестьдесят третий год, мы живем в современном мире, в котором множество вольностей, и в любом случае это прекрасный люкс с двумя входами и отдельными комнатами, а самое главное, они наши гости». — Она фыркнула от смеха. — Я немного злоупотребила служебным положением… Айийя, власть — милая игрушка.
— А вы говорили молодому Линбару и остальным, что за инициалами Кей Си скрывается женщина?
— Нет. Никому. Что вы это знаете, мне уже было известно. Барбара Чэнь сказала, что мастер Джон звонил вам насчет Кейси Чолок. Ну как вам она?
— Если одним словом — сексапильная, — ухмыльнулся он.
— Да, а что ещё?
Данросс задумался.
— Весьма привлекательна, прекрасно одета — хотя сегодня в приглушенных тонах, думаю, ради нас. Очень уверенная и очень наблюдательная: обратила внимание, что главный вход необычен, и спросила об этом. — Он взял нож из слоновой кости для разрезания бумаги и принялся вертеть в руках. — Джону она совсем не понравилась. Он готов побиться об заклад — передаю слово в слово, — что это одна из тех смехотворных американок, которые как калифорнийские фрукты: выглядят прекрасно, много мякоти, а на вкус никакие!
— Бедный мастер Джон, как бы ему ни нравилась Америка, он все же предпочитает некоторые… э-э… аспекты Азии!
Данросс усмехнулся:
— А как она умеет вести переговоры, мы скоро выясним. Я отправил её на встречу без доклада.
— Спорю на пятьдесят гонконгских долларов, что по меньшей мере один из них знал заранее, что она — женщина.
— Филлип Чэнь, конечно, — но эта старая лиса не скажет остальным. Ставлю сотню, что ни Линбар, ни Жак, ни Эндрю Гэваллан не знали.
— Идет, — согласилась довольная Клаудиа. — Можете заплатить сразу, тайбань. Я сегодня утром потихоньку проверила.
— Возьмите из денег на мелкие расходы, — нахмурился он.
— Извините. — Она протянула ладонь. — Спор есть спор, тайбань.
Он нехотя вручил ей красную стодолларовую купюру.
— Благодарю вас. А теперь спорю на сотню, что Кейси Чолок обставит мастера Линбара, мастера Жака и Эндрю Гэваллана по всем статьям.
— Откуда вы знаете? — подозрительно спросил он. — А?
— На сотню?
— Хорошо.
— Отлично! — бодро произнесла она и тут же сменила тему: — А как быть с ужинами для мистера Бартлетта? С партией в гольф и поездкой на Тайвань? Вы ведь, конечно, не сможете взять на эти мероприятия женщину. Отменить их?
— Нет. Я поговорю с Бартлеттом: он поймет. Хотя я пригласил её на скачки в субботу, вместе с ним.
— О, это значит, на два человека больше, чем помещается в ложе. Я отменю приглашение чете Пан, они не обидятся. Вы хотите, чтобы американцы сидели вместе за вашим столом?
Данросс нахмурился.
— Она должна быть за моим столом на месте почетного гостя, а его посадите как почетного гостя
