как он ни старался, страха перед остальными было не скрыть.

В главную каюту старой джонки Четырехпалого, поставленной на вечную стоянку у такого же старого причала в одной из многочисленных бухточек Абердина, набилось много народу. Здесь было жарко и душно.

— Можно, я тоже пойду с твоими бойцами?

— Разве зайца посылают против дракона? — рявкнул Четырехпалый У. — Ты что, умеешь драться, как уличный боец? Я что, такой же осел, как и ты? Такой же ненадежный, как ты? — Мозолистым большим пальцем он махнул в сторону Пуна Хорошая Погода. — Веди бойцов!

Тот поспешил на выход. Остальные последовали за ним. Теперь отец и сын остались в каюте вдвоем.

Старик сидел на перевернутом бочонке. Он закурил ещё одну сигарету, глубоко затянулся, закашлялся и шумно сплюнул на палубу. Пол Чой смотрел на грозного родителя, и пот струился у него по спине, больше от страха, чем от жары. Вокруг стояло несколько старых столов, канцелярские шкафы, расшатанные стулья и два телефона. Это был офис Четырехпалого У и его центр связи. Отсюда он чаще всего отправлял послания своим флотам. Большую часть его бизнеса составляли обычные грузовые перевозки, но где бы ни развевался флаг с серебряным лотосом, его приказ капитанам гласил: «Перевозить что угодно, куда угодно и когда угодно — если хорошо заплатят».

Старик опять кашлянул и свирепо глянул на отпрыска из-под косматых бровей.

— Занятным делам тебя научили в Золотой Горе, хейя! Прикусив язык, Пол Чой ждал, и сердце у него колотилось. «И зачем я вернулся в Гонконг? Надо было остаться в Штатах, а ещё лучше — в Гонолулу. Занимался бы себе серфингом — ловил бы большую волну. Или валялся на пляже с подружкой». При мысли о ней все внутри перевернулось.

— Они научили тебя кусать руку, которая кормит, хейя?

— Нет, Досточтимый Отец, прости…

— Они научили тебя, что мои деньги — твои деньги, мое богатство — твое богатство и моей печаткой ты можешь пользоваться как тебе вздумается, хейя?

— Нет, Досточтимый Господин. Прошу прощения, что вызвал ваше неудовольствие, — пробормотал Пол Чой, совсем сникнув под бременем страха.

Сегодня утром, когда Горнт, веселый и оживленный, приехал в офис после встречи с Бартлеттом, было ещё рано, и секретарши пока не пришли, поэтому Пол Чой спросил, не может ли он чем-то быть полезен. Горнт велел соединить его по телефону с несколькими людьми. Другим он позвонил сам по личной линии. Сначала Пол Чой не обратил на это никакого внимания, а потом ему случилось подслушать часть того, что, очевидно, было сугубо секретной информацией о «Струанз» и передавалось по телефону опасливым шепотом. Вспомнив про звонок Бартлетта, он пришел к выводу, что американец встречался с Горнтом и, судя по прекрасному настроению последнего, встреча прошла успешно. Когда Пол Чой понял, что Горнт раз за разом передает собеседникам одни и те же сведения, его любопытство усилилось. Позже он слышал, как Горнт говорил своему поверенному: «…играем на понижение… Нет, не волнуйтесь, ничего страшного не произойдет. У меня пока есть покрытие, во всяком случае до одиннадцати… Несомненно. Я пришлю заказ, с печаткой, как только…»

Затем Горнт попросил соединить его с менеджером Банка Швейцарии и Цюриха, и Пол уловил пару фраз: «…сегодня утром, до одиннадцати, я ожидаю большую сумму в американских долларах. Позвоните мне сразу, как только деньги поступят на мой счет…»

Ошеломленный, он составил части головоломки и пришел к следующему заключению: Бартлетт заключил тайную сделку с Горнтом, известным врагом «Струанз», чтобы начать один из своих рейдов. Американец принял на себя риск — частично или по большей части, — тайно переведя крупные суммы денег на номерные счета Горнта в швейцарском банке, чтобы покрыть любые потери при игре на понижение. Он уговорил Горнта стать его «прикрытием», а сам будет смотреть на схватку со стороны. Все это возымеет самые серьезные последствия, акции «Струанз» должны рухнуть.

В голову тут же пришло деловое решение: действовать немедля, продать акции «Струанз» до того, как это сделают большие парни, и заработать кучу денег.

Вот тут Пол Чой чуть не взвыл: у него не было ни денег, ни кредита, ни акций и никакой возможности их занять. Потом он вспомнил одну истину, которую постоянно вбивал в голову студентам преподаватель Гарвардской школы бизнеса: кто духом робкий, не спит с красоткой. Поэтому Пол прошел в пустующий офис и позвонил своему новоявленному приятелю, ростовщику и меняле Ишвару Сурджани, с которым познакомился через старика евразийца из библиотеки.

— Слушай, Ишвар, твой брат ведь возглавляет фирму «Сурджани стокброкерз», верно?

— Нет, молодой господин. Арджан — мой близкий родственник. А что?

— Если я захочу сыграть на понижение, поддержишь меня?

— Несомненно. Как я уже говорил, при покупке или продаже поддержу. Если у вас достаточно денег для покрытия любых убытков… или эквивалента. Если нет денег или эквивалента, то извините.

— Ну, а если, скажем, если я располагаю кое-какой сенсационной информацией?

— На дороге в ад и долговую тюрьму столько сенсационной информации, молодой господин, что в ней можно утонуть. Не советую связываться.

— Черт, — расстроился Пол Чой. — Я мог бы заработать для нас несколько сотен тысяч до трех часов.

— Вот как? Может, шепнете славное название акций?

— А поддержишь меня на… на двадцать тысяч американских долларов?

— Ах, виноват, молодой господин, я — ростовщик и просто так денег не даю. Мне это заповедовано предками!

— Двадцать тысяч гонконгских долларов?

— Не соглашусь даже на красные десятидолларовые банкноты ваших повстанцев-«дикси»[186].

— Эх, Ишвар, не много от тебя помощи.

— А почему вы не попросите у своего сиятельного дядюшки? Его печатка — и я тут же с вами на полмиллиона. Гонконгских долларов.

Пол Чой знал, что среди наличности и активов отца, переведенных из «Хо-Пак» в банк «Виктория», немало биржевых сертификатов и список ценных бумаг, контролируемых различными биржевыми брокерами. Имелся среди них и пакет на сто пятьдесят тысяч акций «Струанз». «Господи, — думал он. — Если я прав, старик может с ними пролететь. Он попадется, если Горнт будет и дальше играть на понижение».

— Хорошая мысль, Ишвар. Я перезвоню!

Пол тут же позвонил отцу, но того нигде было не найти. Он оставил для старика сообщения, где только мог, и принялся ждать. Беспокойство росло. Было почти десять, когда он услышал, как секретарша Горнта отвечает на телефонный звонок:

— Да?.. О, одну минуту, пожалуйста… Мистер Горнт? Прямой из Цюриха… Соединяю.

Он ещё раз попробовал дозвониться до отца, чтобы передать срочные новости. Тут его вызвал Горнт.

— Мистер Чой, прошу вас, срочно доставьте это моему поверенному. — И вручил ему запечатанный конверт. — Передайте лично.

— Хорошо, сэр.

И Пол Чой вышел из офиса. У каждой телефонной будки он останавливался и пытался дозвониться до отца. Вручая записку поверенному, Пол внимательно наблюдал за выражением его лица и увидел ликование.

— Будет ответ, сэр? — вежливо осведомился он.

— Просто скажите, что все будет сделано согласно указаниям. — Было самое начало одиннадцатого.

Выйдя из офиса и спускаясь в лифте, Пол Чой взвесил все «плюсы» и «минусы». Внутри все сжалось от волнения, когда он остановился у ближайшего телефона.

— Ишвар? Слушай, у меня срочный заказ от дяди. Он хочет продать свои акции «Струанз». Сто пятьдесят тысяч.