Ирина Николаевна не одобряла Женино решение учиться вечером, ну и со мной особенно общаться не собиралась. А так… С Таней даже разговаривать не приходилось, правда, наслышана о ней…

Александра послушно старалась как можно полней отвечать на все вопросы, а их у Линчука было немало. Саша искренне считала, что сегодняшний визит ответственного сотрудника – это результат ее похода в милицию и товарищ всерьез работает над делом Захаровой Ирины Николаевны. Линчук полез в портфель, вытащил фотографию и положил перед Сашей:

– Вы узнаете, кто это?

Александра взяла снимок, и будто кто-то жесткой рукой перекрыл ей дыхание. Под почерневшими кустами, на голой земле лежала, согнувшись, Таня Захарова с темной полосой на шее. Страшное лицо и неестественная поза говорили больше, чем слова.

– Это Таня Захарова, – не слыша самой себя, проговорила Саша.

– Да, она погибла где-то во вторник, вы не могли видеть ее в этот день?

Александра помотала головой:

– Я не видела ее уже… уже, наверное, больше недели. Слышала, что Женя с ней собирался ехать на лечение, деньги собрал, думал, что поможет…

– Видите ли, в чем дело, – Линчук мялся, – в кармане куртки убитой был обнаружен листок из записной книжки… с вашим адресом. Вы не знаете, как он мог попасть к Захаровой?

Саша растерянно смотрела на следователя.

– Хорошо, тогда посмотрите внимательно, это копия. Вам не знаком этот почерк?

Саша пристально вглядывалась в буквы. Никаких особенных петелек, закорючек, четкие, прямые линии, плавные закругления. И все-таки она не могла сказать уверенно, что видит этот почерк впервые.

– Мне кажется, я видела такие буквы, но точно сказать… Я ведь в школе работаю, там каких только подчерков ни насмотришься… да к тому же здесь написана-то толком только улица, а дальше цифры да сокращения.

– А сама Татьяна могла это написать? – Линчук пытался помочь.

– Не знаю, она не училась у нас, только появлялась. Если только анонимка. Понимаете, мы с ребятами журнал выпускаем, у нас перед входом висит здоровый черный ящик для писем, и все, кто хочет, может написать статью, пожелание, все, что угодно, а мы потом достаем с кружковцами эти письма, ну и… какие печатаем, какие обсуждаем… Так что если в черный ящик, то, может, и писала… А у них дома разве нет чего-нибудь ее рукой написанного?

Линчук неопределенно пожал плечами, потом с надеждой еще раз спросил:

– А сами вы так и не припомните?

– Нет, наверное.

– А вы не собирались с Татьяной встречаться?

– Зачем? Я же вам говорила, что мы с ней практически не общались.

– Хорошо, у нас могут возникнуть новые вопросы, нам, вероятно, придется еще встретиться, вы не собираетесь уезжать?

Аркадий Юрьевич выяснял что-то еще, и, когда наконец за ним закрылась дверь, Саша взяла сигарету и опустилась на стул. Голова совершенно ничего не соображала. Убитая Таня под черным кустом, ее собственный адрес… Что могло связывать с ней эту незнакомую девчонку? Кто написал этот адрес – сама ли Таня или кто-нибудь другой? А может, тот, кто убил Захарову? Прямо как в сказке – чем дальше, тем страшней. Нет! Она не будет мучиться, а сама сбегает к Женьке и узнает почерк Татьяны, да и проведает парня, ему сейчас не сладко. Так, а сколько времени? Черт! Часы показывали без четверти час. Мысли прервал настойчивый звонок.

Сегодня не дом, а колокольня какая-то.

На пороге стояла яркая милая Оля, а за ее спиной спокойно разглядывал хозяйку Сергей. В руках он держал какие-то пакеты, готовые вот-вот треснуть.

– Привет, больная! Мы от профсоюза, – радостно сообщила Ольга.

– Проходите, – растерянно бормотала Саша, не опомнившись от утреннего визита, она ошарашенно смотрела на необычную пару. – А почему какой-то профсоюз решил, что я больна?

– Да ты на себя в зеркало посмотри! Раздевайся, Сережа. – Саньку всегда удивляла бурная деятельность подруги. Опять эта сваха кинулась устраивать ее личную жизнь. Не на своем месте работает Ольга Васильевна, трудись она в бюро знакомств, семейная неустроенность канула бы в Лету.

– Ты там не в обморок настроилась? Это нынче не модно, да и внешность при падении может пострадать, – кричала подруга из кухни. – Садись вон в уголок, а мы тебя лечить будем. Сережа! Не притрагивайся к Баксу! Это он только притворяется котом, а на руки возьмешь – в лицо кидается, натуральный черт.

– Кот – лицо хозяйки? – отдернув руки от коварно ластившегося кота, поинтересовался Сергей.

Саша разглядывала себя в зеркало. С чего эта шумная женщина решила, что она больна? Немного бледности, синяки под глазами… Хм… Это уже старость, а не болезнь! Еще этого притащила, а он и рад стараться, ведет себя, как барчук на смотринах! Санька, накрутив себя, нервно вошла в кухню.

– О! – вскинулась Ольга. – У тебя что, бешенство? Явная немотивированная агрессия, это уже диагноз, милая моя!

– Еще раз скажешь, что я больна, – еле сдерживаясь, прошипела Санька, – и Сережа увезет тебя в твоих же пакетах!

Сережа… Черт, как-то незаметно вырвалось. Гость сидел, улыбаясь, и никакого барства в нем не проглядывалось.