капризничал, говорить ничего не хотел, но Таракашин щедро пообещал:

– Расскажешь все, Людмила Ефимовна тебе бутылку пива купит!

– Три! – моментально сориентировался тот.

– Хорошо, три, – пожал печами Таракашин.

Ему, по большому счету, было все равно, на сколько придется Люсе раскошелиться.

Гриша же, чувствуя такое внимание к своей персоне, прошелся по комнате, вальяжно устроился в кресле и вопросил:

– И что же вас интересует?

– Все! – выдохнула Люся, примостившись за столом с листком и ручкой. – Расскажите, как звали первую жену Антонова и как она погибла.

– Ну-у-у… там все так запутано… до конца не выяснено…

– Признайтесь сразу – вы не знаете подробностей? Пива я все равно куплю.

– Чего это, сразу и не знаю… – обиделся Гриша. – Просто вот эти меня… в гараже… – Он ткнул пальцем в сторону Таракашина. – Вы знаете, как они меня жучат? Кем только не обзывают! А еще колбасой били! И все при молоденьких девочках!

Таракашин делал ему многозначительные знаки, что про девочек-то вроде и не надо бы, но тот на него и не взглянул.

– Они ж меня прямо-таки в грязь! Вот я и докажу! Чего ты, Витек, рожи корчишь? Ты больше всех орал, да еще Надька твоя! А я уже все разузнал и проверил на десять рядов. Я даже сам с Юрьичем встречался. Юрьич тогда это дел вел. Теперь-то он уже не работает в органах, но я его нашел. Да, нашел! И он мне поведал! Можешь так своей Надьке и доложить!

– Вы лучше мне все расскажите, – мягко поддержала его Люся. – Так как звали потерпевшую?

– Инна Николаевна Антонова. Она была старше Вячеслава Валерьевича на пять лет. Ну, жили они вроде бы последнее время не дружно, однако громких ссор в их квартире никто из соседей никогда не слышал. А чего кричать-то? Он – тихоня-ученый, а она – скромная, робкая продавщица. Они и кричать-то, наверное, не умели. Однажды этот самый ученый удалился к себе в институт, где у него состоялась важная встреча. Сидели долго. Он вообще никогда домой не торопился, и в тот день тоже. Ну, а у Инны Николаевны имелась еще сестрица одинокая. Нет, ну как одинокая… Дочку имела, а мужа у нее и не было никогда. И денег тоже. Приходила она изредка к сестренке Инночке, чтобы у нее деньжат перезанять или продуктов каких, а та ей никогда не отказывала. Правда, сестрица – ее Лидия Николаевна зовут – за это у нее в квартире убирала, стирала иногда или окна мыла. Даже ключ у нее для этого имелся. Ну, в общем, сестры помогали друг другу, чем могли. И вот в то время, когда Антонов заседал у себя в институте, пришла к сестре Лидия Николаевна полы помыть. Звонит, значит, стучится, а никто ей не открывает. Лидия Николаевна возьми да и открой двери своим ключом, а там… Лежит ее сестрица – вся наряженная, в маникюре, а на шее бант. И показалось Лидии Николаевне, что сестра в данный отрезок времени хоть и красивая, но отчего-то совсем не дышит, и глаза у нее странные, и язык, и вообще – вся поза подозрительная. Лидия Николаевна, сознательная гражданка, немедленно сообщила об увиденном в милицию и в «Скорую». Ну, ясен пень – завели дело, давай всех опрашивать… Короче, так никого и не нашли. Антонов был в институте, там у него какое-то жутко важное совещание было, от которого он даже на минутку оторваться не мог. Саму Лидию Николаевну тоже проверяли, но у нее свидетелей полный подъезд обнаружился. Еще кого-то проверяли, все без толку…

– Подождите, – перебила Григория Люся. – А вот известно, что у Антонова к тому времени была любимая женщина – позже она стала его женой – Анна Петровна? Ее случайно не проверяли?

– Ну как же! Не только вам про эту Анну Петровну известно, про нее все знали. Но та как раз в тот момент находилась… мм… простите за интимную деталь – от ребенка она в тот момент избавлялась, одним словом. У нее и справка имелась, по всем показателям к ней никаких претензий не предъявить. Да вы послушайте, что дальше-то было! Это дело так и осталось нераскрытым. И, может быть, про него бы забыли, если бы потом семейка Антоновых буквально не забодала милицию своими набегами. Где-то через месяц в милицию обратился Вячеслав Валерьевич Антонов и заявил, что могила его жены варварски разворочена. Как уж там его успокаивали, я не в курсе. Наконец его стали забывать, но он опять появился – теперь уже вместе со своей новой женой и с Лидией Николаевной. Все трое тряслись, как осины, и отказывались уходить из отделения, пока милиция не вмешается. Теперь оказалось, что на памятнике погибшей жены поменяли фотографию – вместо печально улыбающейся Инны Николаевны на фото красовалась Анна Петровна с розовым бантом на шее. Причем сама Анна уверяла всех, что такого банта у нее в помине не было и что так по-дурацки она бы никогда его не надела. Фото Антоновы заменили, но… история повторилась. И так продолжалось до тех пор, пока Антонов не поставил другой памятник, с выбитой прямо на граните фотографией Инны. А потом эта фотография стала появляться у Антоновых дома, и они прибегали жаловаться, почему не срабатывает сигнализация. Затем уж и прибегать перестали. Привыкли, наверное. А может, прекратилось все. Вот так-то. И все, между прочим, чистейшая правда! Ты, Витек, можешь сам проверить! И Надьке своей скажи!

– Да чего ты ко мне со своей Надькой привязался! – не выдержал Таракашин. – Прямо идиот какой-то! Я же твоей жене про твою Клавку не рассказывал!

– А это чо… твоя жена, что ли? – отвесил челюсть Гришка. – О-ё! Это что ж теперь, опять, значит, колбасой меня будете лупцевать за предательство, да?

– Нет-нет, – мило улыбнулась Люся. – Таракашин врет. Вы его тоже на вранье проверьте. А за вашу помощь он сейчас пойдет и купит вам столько пива, сколько вам не повредит для завтрашней работы. Только еще один вопрос! Не может быть, чтобы у вас не было адреса Лидии Николаевны. Я права?

– Адреса с собой нет! – огорчил Гриша. – Но тут же обрадовал: – Я его и так помню.

– Люся, он врет! Он не мог запомнить! Не записывай!

– Я не вру! Я запомнил! А чего не помнить-то?! Улица Григорьевская, в честь меня то есть. Дом двенадцать, квартира три. То есть – раз, два, три. Ну? Съел, Таракашин? Пошли, ты мне пива купишь!

– Вперед, Таракашин! Привет Наде!

– Люся! Нади никакой нет! Это его глюцинации! Я верно говорю, Гр-р-риша? – прорычал несостоявшийся супруг. Гриша замотал головой, точно китайский болванчик. – Так это я, Люся, к чему… Ты замуж-то за меня пойдешь?