той же мере, что и ему. (До закона о ветеринарной практике от 1948 года студентам не запрещалось самостоятельно лечить животных, чем они часто и занимались. Тристан прекрасно справлялся даже с трудными случаями и пользовался большой популярностью у фермеров.)

– Я говорю очень серьезно, – продолжал мой партнер, опираясь локтем о каминную полку и глядя на нас поочередно. – Вы оба постоянно теряете дорогие инструменты и довели меня почти до банкротства. Конечно, кое-какие из них вам возвращают, но многие пропадают бесследно. Какой смысл посылать вас куда-нибудь, если вы возвращаетесь без корнцангов, или ножниц, или щипцов? Ведь это чистый убыток, вы понимаете?

Мы безмолвно кивнули.

– В конце-то концов, разве так уж трудно вернуться со всеми инструментами? Возможно, вас ставит в тупик, почему я никогда ничего не забываю; ну так надо быть внимательным, и только. Когда я откладываю инструмент, я всегда запечатлеваю в памяти, что его надо будет потом взять. И все.

Покончив с нотацией, он принял деловитый тон.

– Ну, хорошо. Не будем терять времени. Ничего срочного нет, Джеймс, а потому мне хотелось бы, чтобы вы поехали со мной к Кендаллу в Бруксайд. Всякие мелочи, и еще корова, у которой надо удалить опухоль. Подробностей не знаю, но, возможно, ее придется повалить. К Томпсону поедете оттуда. – Он повернулся к брату: – И ты тоже, Тристан. Не знаю, понадобишься ли ты, однако лишний человек может пригодиться.

Мы образовали довольно внушительную процессию, входя во двор мистера Кендалла, который встретил нас с обычным своим энтузиазмом:

– Ого-го-го! Ну в рабочей силе у нас нынче недостатка не будет, как погляжу. С такой оравой горы своротить можно!

Мистер Кендалл слыл в округе 'смекалистым', что в Йоркшире имеет свое особое значение и подразумевает всезнайку. А то, что он вдобавок обожал всяческие розыгрыши и считал себя присяжным остряком, отнюдь не завоевало ему любви окрестных фермеров. Мне он казался человеком скорее неплохим, но непоколебимое убеждение, что он все знает, все успел повидать на своем веку, одевало его непробиваемой броней.

– Так с чего бы вы хотели начать, мистер Фарнон? – осведомился этот плотный толстячок с круглым гладким лицом и ехидными глазками.

– Если не ошибаюсь, у одной из ваших коров что-то с глазом, – ответил Зигфрид. – Так с нее и начнем.

– Есть, ваша честь! – воскликнул фермер и сунул руку в карман. – Только для затравки возьмите вот эту штуковину.– И он извлек на свет божий стетоскоп.– Вы ее давеча забыли.

Наступила пауза, затем Зигфрид буркнул 'спасибо' и поспешно выхватил стетоскоп из рук фермера. А тот продолжал:

– А раньше вы оставили кастрационные щипцы. Вот и вышла честная мена: я вам щипчики, а вы мне трубочку взамен оставили! – и он захохотал.

– Да-да, совершенно верно,– оборвал его Зигфрид, тревожно косясь на нас. – Но поторопимся. Так где же…

– Знаете, ребятишки, – сказал фермер, оборачиваясь к нам и все еще посмеиваясь, – не было такого случая, чтобы он чего-нибудь да не позабыл.

– Правда? – спросил Тристан с горячим интересом.

– Ага! Да оставляй я все эти штучки себе, у меня бы их уже полный ящик набрался.

– Неужели? – вставил я.

– Из песни слова не выкинешь, молодой человек. И со всеми моими соседями то же самое. На днях кто-то мне так и сказал: 'До чего же мистер Фарнон щедрый человек. Как заедет, так обязательно что- нибудь на память оставит!' – И он снова разразился веселым хохотом.

Нам с Тристаном жаль было прерывать этот разговор, но мой партнер уже широким шагом направился к коровнику.

– Где эта чертова корова, мистер Кендалл? У нас не так уж много времени.

Найти пациентку оказалось нетрудно: упитанная светло-бурой масти корова повернула к нам голову и оглядела нас одним глазом. Второй был почти закрыт, и сочащиеся сквозь ресницы слезы оставляли темную дорожку на морде. Веки мучительно подергивались.

– Чем-то она его засорила,– пробормотал Зигфрид.

– Это я и сам знаю. – Мистер Кендалл всегда все знал сам. – Ость ей впилась в глаз, только вот добраться до нее я не могу. Сами поглядите!

Он ухватил корову за морду одной рукой, а пальцами другой попытался раздвинуть веки, но по глазному яблоку скользнуло третье веко и оно закатилось, так что видна была только белая поверхность склеры.

– Видали! – воскликнул фермер.– И ничего не разобрать. Закатывает глаз, да и все тут. И сделать вы ничего не можете.

– Ну, положим, могу. – Зигфрид повернулся к брату. – Тристан, принеси из машины намордник для хлороформа. И поживее!

Тристан обернулся меньше чем за минуту. Зигфрид быстро натянул на морду коровы парусиновый мешок и застегнул его за ушами. Из банки со спиртом он извлек особые щипчики с пружинкой и нацелил их на закрытый глаз.

– Джеймс! – скомандовал он. – Дайте ей унцию!

Я накапал хлороформ на губку перед самой коровьей мордой. Секунд десять все оставалось по- прежнему, но вот, несколько раз вздохнув, корова вдруг широко раскрыла изумленные глаза, ощутив в горле неведомые одурманивающие пары.

Вся пораженная часть глаза оказалась перед нами – поперек темной радужной оболочки золотистой чертой лежала ость. Впрочем, я даже не успел ее разглядеть, как Зигфрид защемил ее щипчиками и выдернул.

– Тристан, выдави ей в глаз немного вот этой мази, – распорядился он. – А вы, Джеймс, снимите намордник, пока ее не зашатало.

Корова, избавившись не только от намордника, но и от занозы в глазу, поглядела вокруг с явным облегчением. Вся операция не заняла и двух минут и была проделана с образцовой точностью, но мистер Кендалл несомненно счел ее не стоящим внимания пустяком.

– Ну, и ладно, – пробурчал он. – Пошли дальше.

Мы двинулись по проходу, и, случайно поглядев за дверь, я увидел лошадь, которую вели через двор. Зигфрид кивнул на нее.

– Это что, тот мерин, у которого я оперировал свищ холки?

– Он самый, – равнодушно ответил фермер.

Мы вышли во двор, и Зигфрид провел ладонью по плечам коня. Только широкий рубец на холке напоминал о зловонном гнойнике, мучившем животное несколько недель назад. Рана зажила безупречно. Свищи трудно поддаются лечению, и я живо представил себе, как Зигфрид иссекает омертвевшие ткани, как чистит рану, пока не остались только здоровые мышцы и кость. Его усилия увенчались полным и блистательным успехом.

Зигфрид еще раз на прощание похлопал своего бывшего пациента по холке.

– Недурно было сделано.

Мистер Кендалл пожал плечами и зашагал назад к коровнику, бросив через плечо:

– Да, вроде бы неплохо.

Но сказал он это с полным безразличием.

Корова с опухолью стояла возле самой двери. Новообразование, круглое, гладкое, точно яблоко, торчало в промежности пальца на два правее хвоста.

Мистер Кендалл уже вновь бушевал:

– Посмотрим, посмотрим, как вы с этим справитесь! Чем будете выковыривать такую штукенцию, ребятишки? До чего здоровенная! Без мясницкого ножа, а то и пилы вам не обойтись! А ее-то как, усыплять станете или свяжете? – Он ухмылялся и поочередно сверлил каждого из нас посверкивающими