лечению они поддаются трудно. Я потрогал проплешинки. Эта комбинация — лапы-морда — меня не слишком порадовала, но кожа была сухой и неповрежденной. Возможно, и правда пустяки. Я загнал в глубину сознания жутковатый призрак. Нет, об этом я и думать не хочу, а уж тревожить сестру Розу и подавно. У нее и так забот полно.

— Да, вероятно, экзема, — заключил я. — Втирайте мазь получше утром и вечером. — Я протянул ей баночку цинковой мази с ланолином. Пусть немножко старомодное средство, но оно неплохо мне служило и в сочетании с хорошим кормом, которого сестра Роза, уж конечно, для нее не пожалеет, должно было дать результаты.

Две недели прошло без известий о Золотинке, и у меня отлегло от сердца. Приятно было думать, что возможно, она уже обрела дом у хороших людей, которые ее любят.

Но тут звонок сестры Розы положил конец моей эйфории.

— Мистер Хэрриот, проплешины не исчезают. Они разрастаются.

— Да? Где?

— По ногам и по морде.

Призрак, гримасничая и жестикулируя, вырвался из своего заточения.

— Сейчас приеду, — сказал я и по дороге к машине захватил микроскоп.

Золотинка приветствовала меня точно так же, как в прошлый раз, бурно виляя хвостом и улыбаясь во всю пасть, но я видел только лысины на морде и обнажившуюся кожу на ногах.

Притянув Золотинку к себе, я обнюхал проплешины.

Сестра Роза посмотрела на меня с недоумением.

— Что вы делаете?

— Проверяю, есть ли мышиный запах.

— Мышиный запах? И он есть?

— Да.

— А что он означает?

— Паршу.

— Боже мой! — Она прижала ладонь ко рту. — Это же очень плохо, ведь так? — Затем характерным движением расправила плечи. — Ну, с паршой мне уже приходилось иметь дело, и я справлюсь. Серные промывания быстро с ней покончат. Однако могут перезаразиться остальные собаки. Вот в чем беда.

Я опустил Золотинку на землю и выпрямился, испытывая противную слабость.

— Да, но боюсь, сестра Роза, что это гораздо серьезней той парши, о которой вы думаете.

— Хуже? В каком смысле?

— Общая картина указывает на железничную чесотку. Демодекоз.

Она кивнула.

— Я что-то про него слышала. И это много серьезней?

— Да… — Я решил сказать всю правду. — Очень часто демодекоз неизлечим.

— Господи! А мне и в голову не приходило… Она же почти не чесалась, и я была за нее спокойна.

— В том то и дело, сказал я с горечью. — При парше собаки чешутся, не переставая, и мы ее вылечиваем, но демодекоз, с которым мы справиться не можем, их словно бы и не очень беспокоит.

Я уже не мог заклясть призрак. Вот именно, — призрак, ведь кожные болезни всегда были моим пугалом. Сколько прекрасных собак приходилось усыплять после долгого и безрезультатного лечения!

Я достал из багажника микроскоп.

— Но, может быть, я несколько поторопился с выводами. От души надеюсь, что это так. Сейчас проверим.

Я взял переднюю левую ногу Золотники, сдавил пальцами проплешину и поскреб по ней скальпелем. Соскоб я нанес на предметное стекло, добавил несколько капель гидроокиси калия и придавил покровным стеклом.

Пока я ждал, сестра Роза угостила меня чашечкой кофе, а потом я поставил микроскоп так, чтобы на него падало побольше света из кухонного окна, и посмотрел в окуляр. Вот они! Внутри у меня все сжалось — я увидел то, чего не хотел увидеть. Страшная железница — клещ Demodex canis: головка, грудные сегменты с четырьмя парами коротких, словно обрубленных, ножек, длинное сигарообразное брюшко. И если бы только один! Но все поле зрения просто кишело клещами.

— Ничего не поделаешь, сестра Роза, — пробормотал я. — Ошибки быть не может. Как ни грустно.

У нее жалко искривились губы.

— Но… неужели ничего нельзя сделать?

— Можно. И мы попробуем. Сделаем все, что в наших силах. Золотинка того стоит. В любом случае пока особенно не тревожьтесь. Мне несколько раз удавалось излечить демодекоз. Одно средство у меня против него есть. — Я пошел к машине и порылся в багажнике. — Вот оно. «Одилен». — Я показал ей жестянку. — И вот, как его применяют.

Втирать мазь в проплешины было непросто, потому что Золотинка отчаянно виляла хвостом и лизалась. Но наконец я обработал их все и сказал:

— Втирать надо каждый день. Через неделю сообщите мне, что и как. Иногда «Одилен» дает отличные результаты.

Сестра Роза выставила подбородок с решимостью, которая уже спасла стольких собак.

— Конечно, я все сделаю. И уверена, мы ее вылечим. Ведь поражение вроде бы небольшое?

Я промолчал, и она продолжала.

— Но другие собаки? Они не заразятся?

Я покачал головой.

— Как ни странно, демодекозом другие животные заражаются крайне редко. В отличие от парши. Тут вы можете быть спокойны.

— Спасибо и на этом. Но в таком случае, каким образом собака вообще заболевает?

— Точно неизвестно, — ответил я. Мы довольно твердо знаем, что какое-то количество клещей, по- видимому, паразитирует в коже всех собак, но, почему у одних они вызывают болезнь, а у других — нет, пока еще не объяснено. Может быть, тут замешана наследственность — иногда демодекозом заболевают несколько щенков одного помета. Загадочная болезнь.

Я уехал, оставив сестре Розе жестянку с «Одиленом». Оставалось только надеяться, что вопреки моему прошлому опыту дальнейшая судьба Золотинки явится исключением, а не правилом.

Сестра Роза позвонила еще до истечения недели. Она втирает мазь регулярно, но облысение прогрессирует.

Я тотчас поехал к ней, и мои худшие опасения подтвердились, едва я взглянул на морду Золотинки, совсем изуродованную проплешинами. Мне стало особенно больно, когда я вспомнил, какой красавицей увидел ее в первый раз. Хвостом она виляла по-прежнему весело, но от этого становилось только тяжелее на душе.

Я прикинул, какие еще меры можно принять, и сделал ей инъекцию противостафилококковой вакцины, поскольку подкожное поражение стафилококками препятствовало бы выздоровлению. Начал я и курс лечения фаулеровским раствором мышьяка, популярным в ту пору средством от кожных заболеваний.

Миновало десять дней, я вновь начал надеяться на благополучный исход и, когда перед завтраком позвонила сестра Роза, испытал особенно горькое разочарование. Дрогнувшим голосом она сказала:

— Мистер Хэрриот, ей становится все хуже. Ни от чего никакой пользы нет. Я начинаю думать, что…

— Хорошо! — Я перебил ее на полуфразе. — Через час приеду. И не падайте духом. В таких случаях лечение иногда длится месяцами.

По дороге в собачий приют я думал, что слова мои были утешительной ложью. Чем я мог их подкрепить? Но как-то поддержать в ней надежду было необходимо, потому что сестра Роза всегда тяжело переживала, если собаку приходилось усыплять. Из сотен их, побывавших в ее руках, ей не удалось вызволить какой-нибудь десяток — одряхлевшие животные с хроническим сердечным или почечным заболеванием, молодые с тяжелой формой чумы… А за всех остальных она боролась, пока они не