свободу никак нельзя.

Олли посмотрел на меня сонно, но выразительно: «Еще раз засадил меня сюда? Другого от тебя и не жди!»

Часам к пяти снотворное перестало действовать, и я освободил Олли. Без колтунов он выглядел много лучше, но это оставило его равнодушным. Когда я открыл клетку, он бросил на меня полный отвращения взгляд и молнией скрылся в траве.

Хелен пришла в восторг от моей работы. На следующее утро она не спускала глаз с кошек и восклицала:

— Каким красавчиком он стал, правда? Я так рада, что ты сумел его подстричь! Меня это очень мучило. И он, конечно, чувствует себя гораздо лучше!

Я не без самодовольства разглядывал Олли через окно. Вчерашнее лохматое пугало действительно неузнаваемо преобразилось, и, бесспорно, я заметно облегчил ему жизнь, избавив от больших неудобств. Однако мыльный пузырь восхищения собой разлетелся едкими брызгами, едва я высунул голову из задней двери. Олли, только что с аппетитом приступивший к завтраку, при виде меня унесся прочь даже стремительнее, чем когда-либо прежде, и скрылся вдали. Я грустно поплелся назад в кухню. Во мнении Олли я упал еще ниже, если это было возможно. Печально я налил себе чаю. Жизнь полна разочарований!

Да, придется поднапрячь силу воли, чтобы вылезти из машины. Все десять миль от Дарроуби я размышлял над тем, что особенно холодными йоркширские холмы кажутся вовсе не тогда, когда их укрывает снег, а именно сейчас, когда он только-только лег белыми полосами на их голых черных склонах и они смахивают на черно-белых тигров, изготовившихся к прыжку. А передо мной поскрипывают на петлях ворота, сотрясаемые ветром.

Машина, пусть без отопителя и полная сквозняков, все-таки казалась уютным убежищем в столь негостеприимном мире, и я добрую минуту не выпускал баранку из защищенных шерстяными перчатками рук, прежде чем собрался с духом и распахнул дверцу. Ветер чуть не вырвал ручку из моих пальцев, но я все-таки успел захлопнуть дверцу, прежде чем поплестись по смерзшимся комьям грязи к изгороди. Воротник моей теплой куртки был поднят, подбородок и уши укутаны шарфом, но все равно ледяные потоки воздуха хлестали по лицу, забирались в ноздри, обжигали виски.

Проехав ворота, я снова выбрался из машины, чтобы закрыть их, и тут сквозь слезы, туманившие взгляд, заметил нечто совершенно неожиданное. Рядом с дорогой было озерко, и среди заиндевевшего тростника, обрамлявшего его темную, твердую поверхность, глянцевито чернел какой-то клубочек. Я подошел поближе. Малюсенький, примерно шестинедельный котенок съежился в полной неподвижности, плотно зажмурив глаза. Нагнувшись, я осторожно потрогал пушистое тельце. Конечно, он мертвый — такой кроха никак не мог выдержать подобной стужи… Но нет, в нем еще тлела искорка жизни — на секунду ротик приоткрылся и снова закрылся.

Я быстро поднял малыша и сунул его себе за пазуху. Когда я въехал во двор фермы, ее хозяин как раз выходил из телятника с двумя ведрами в руках.

— Я привез вашего котенка, мистер Батлер. Он наверное заблудился.

Мистер Батлер поставил ведра и с недоумением воззрился на меня.

— Котенка? У нас сейчас котят вовсе нет. Никаких.

Я показал ему моего найденыша, и лицо у него стало еще более растерянным.

— Задача! У нас же тут черных кошек никогда и в помине не было. Всяких других хватает, а вот черных — ни-ни.

— Значит, он пришел откуда-то еще, — сказал я. — Хотя непонятно, как такой малыш мог проделать сколько-нибудь длинный путь. Просто загадка!

Я протянул котенка, и фермер бережно обхватил его заскорузлыми от работы пальцами.

— Бедняга! Еле дышит. Отнесу-ка я его в дом. Может, хозяйка что и придумает.

На кухне миссис Батлер была само сочувствие.

— Несчастненький! — Одним пальцем она пригладила свалявшуюся шерстку. — И мордочка такая милая! — Она поглядела на меня. — А это он или она?

Я быстро заглянул под задние лапки.

— Котик.

— Ага, — сказала она. — Сейчас дам ему теплого молока. Только сначала полечим его на старый лад.

Она направилась к большой черной плите, открыла духовку и посадила котенка внутрь.

Я улыбнулся. Способ, проверенный много раз на полузамерзших ягнятах. Их укладывали в духовку, и результаты часто бывали на редкость эффективными. Миссис Батлер оставила дверцу полуоткрытой, и мне был виден черный комочек внутри. Котенок словно бы не замечал, что с ним происходит.

Следующий час я провел в коровнике, подрезая разросшиеся задние копыта одной из его обитательниц. А когда, наконец, выпрямил затекшую спину, то почувствовал себя вознагражденным за длительные мучения. Приятно было видеть, как корова безмятежно опирается на задние ноги, обретшие почти нормальный вид.

— Дело! — сказал мистер Батлер. — Идемте-ка в дом, руки помоете.

В кухне, нагибаясь над бурой раковиной из обожженной глины, я опасливо покосился на духовку. Миссис Батлер засмеялась.

— Да жив он, жив! Подойдите, поглядите сами.

Углядеть котенка в глубине духовки оказалось непросто, и, засунув туда руку, я его потрогал, а он повернул ко мне мордочку.

— Почти пришел в себя, — сказал я. — Час в духовке сотворил чудо.

— Средство верное. — Фермерша извлекла котенка из духовки. — Видно, крепышом уродился, каких мало. — Она принялась капать с ложки молоко в крохотный ротишко. — День-два, и он сам лакать начнет.

— Так вы оставите его у себя?

— А как же. Назову Моисеем.

— Моисеем?

— Так вы же его в тростнике нашли, правда?

Я засмеялся.

— Совершенно верно. Хорошее имя.

Две недели спустя я вновь приехал к Батлерам, и все время посматривал по сторонам, не увижу ли Моисея. Фермеры редко держат кошек в жилых комнатах, и я полагал, что черный котенок, если выжил, присоединился к кошачьему населению служебных построек.

Кошки на фермах чувствуют себя отлично. Конечно, их не ласкают и не балуют, зато они, я убежден, ведут вольную естественную для них жизнь. Им полагается ловить мышей, но если охотничий инстинкт молчит, еды хватает и без грызунов. Кое-где выставлены плошки с молоком, и всегда можно наведаться к собачьим мискам, на случай, если в них осталось что-нибудь интересное. И в этот день я не мог пожаловаться на отсутствие кошек. Одни при виде меня пугливо убегали, другие держались дружески и громко мурлыкали. По булыжникам двора грациозно ступала кошечка табби, а в самом теплом углу коровника на соломе свернулся большой черепаховый кот. Кошачье племя умеет располагаться со всеми удобствами. Когда мистер Батлер открыл дверь телятника, чтобы налить горячей воды, на меня сквозь прутья яслей блаженно прищурился белый котище, собравшийся вздремнуть там часок-другой. Только Моисея нигде не было видно.

Я вытер руки до плеч и уже собрался как бы невзначай упомянуть про котенка, но тут мистер Батлер, подавая мне куртку, сказал:

— Если у вас есть лишняя минутка, — сказал он, — пойдемте. Хочу вам кое-что показать.

Через заднюю дверь и крытый проход я последовал за ним в длинный низенький свинарник. На