— Смерть в море — это быстрая смерть? — как-то спросила она.

Он вздрогнул, увидев надвигающуюся волну.

— Я не знаю. Никто из тех, кто утонул, не мог потом рассказать об этом.

— Я думаю, что это произошло бы быстро. — Ее голос был голосом мрачно размышляющего ребенка. — Холодно, и чисто, и быстро.

В послеобеденные часы Берден занимался с ней любовью — никогда еще он не ощущал в себе такой мужской силы и не был особенно доволен ею, когда видел, как его любовные ласки успокаивают се. Потом, когда она засыпала, Майк шел на берег или за утес, в Чайн-Уоррен. Солнце все еще немного пригревало, и дети приходили строить замки из песка. Он понял, что они — не одна семья, что пара не была мужем и женой и что четверо детей принадлежали мужчине, а один ребенок — женщине. Каким обманчивым оказалось первое впечатление! Теперь он с отвращением к самому себе думал о своем романтическом, сентиментальном представлении, что эта пара — люди, которые знали друг друга, возможно, только в лицо, — состояла в идиллическом браке. Иллюзии и разочарования, размышлял он. Жизнь, какая она есть на самом деле и какой мы ее себе представляем. С этого расстояния он не мог даже определить, являлся ли отдельный ребенок, играющий на песке, мальчиком или девочкой, потому что он был в шапочке и брюках и обут как все дети.

Женщина время от времени нагибалась, собирая ракушки, и один раз оступилась. Когда она снова выпрямилась, он заметил, что купальщица приволакивает ногу, и подумал, не спуститься ли по покрытым водорослями ступеням на песок, чтобы предложить ей свою помощь. Но это значило бы привести ее в отель, где он должен был бы взять свою машину, и звук детского голоса мог разбудить Джемму…

Они обогнули утес и направились в сторону Чайн-Уоррен. Быстро отступая, волна, казалось, отводила море назад, в сердце багряного заката, ноябрьского заката, самого красивого в году.

Теперь весь просторный пляж был пустынен, по посетившие его юные пришельцы оставили после себя следы своего присутствия. Уверенный в том, что на него никто не смотрит, Берден спустился по ступеням, стараясь идти осторожно. Два песчаных замка гордо вздымались ввысь, словно уверенные в своей прочности, пока море не покорит их, не смоет, вернувшись в полночь. Он помедлил, на время в нем заговорил рассудительный и чувствительный человек, а потом сшиб башенки и топтал зубчатые степы, пока песок, из которого они были сделаны, не сровнялся с окружающим берегом.

И снова пляж принадлежал только ему и Джемме. Джон или его уполномоченные, его представители не должны отнимать ее у него. Он был мужчиной и заменой потерянного погибшего ребенка.

Рашуорт вышел к двери в своем коротком пальто.

— А, это вы, — сказал он. — А я собирался выгуливать свою собаку.

— Не могли бы вы отложить это дело на полчаса?

Не слишком охотно Рашуорт снял пальто, повесил поводок и провел Уэксфорда в гостиную под лай расстроенного терьера. Двое подростков смотрели телевизор, девочка лет восьми сидела за столом, складывая картинку-загадку, а на полу, на животе, лежал самый младший член семьи, Эндрю, который был приятелем Джона Лоуренса.

— Я бы хотел поговорить с вами наедине, — сказал Уэксфорд.

Это оказался довольно большой дом, который Рашуорт, в рекламном объявлении своего агентства по недвижимости, описал бы как дом с тремя гостиными комнатами. В тот вечер ни одна из комнат не была готова к приему посетителей, за исключением разве что какого-нибудь торговца подержанной мебелью. Рашуорты являлись, по всей видимости, склонными к стяжательству людьми, хватавшими все, что могли получить задаром, и Уэксфорд, усевшись в маленькой столовой, совмещенной с кабинетом и библиотекой, заметил собрание сочинений Диккенса, которое точно видел в последний раз в Помфрет-Грандж до того, как его продали Роджерсы, и две каменные садовые вазы, стиль которых очень напоминал другие садовые украшения Солтрем-Хаус.

— Я долго ломал голову, но так и не могу ничего больше добавить о тех париях из поисковой группы.

— Я пришел не за этим, — сказал Уэксфорд. — Вы увели эти садовые вазы из Солтрем-Хаус?

— «Увели» — слишком сильное слово, — сказал Рашуорт, побагровев. — Они валялись там и никому не были нужны.

— Вы положили глаз и на одну из тамошних статуй, не так ли?

— Какое все это имеет отношение к Джону Лоуренсу?

Уэксфорд пожал плечами:

— Я не знаю. Это может иметь какое-то отношение к Стелле Риверс. Короче говоря, я пришел сюда, чтобы узнать, где вы были и чем занимались двадцать пятого февраля.

— Разве я помню то, что было так давно? Я знаю, в чем дело, это Маргарет Фенн вас надоумила. А все потому, что я пожаловался, что моей девочке не слишком много дают уроков верховой езды, как должны бы. — Рашуорт открыл дверь и позвал: — Айлин!

В свободное от работы по напечатайте договоров для своего мужа время миссис Рашуорт одна занималась этим обширным домашним хозяйством, и это было видно. Она выглядела неряшливой и утомленной, и подпушка ее юбки оказалась сзади оторвана. Возможно, и имелись некоторые основания для слухов, что ее муж бегает за девочками.

— Где ты был в тот четверг? — переспросила она. — В конторе, я думаю. Я знаю, где была я. Я все перебрала в своей памяти, когда поднялся весь этот шум об исчезновении Стеллы Риверс. Это были короткие каникулы, и я брала Эндрю с собой на работу. Мы вместе с ним приехали в «Равноправие», чтобы забрать Линду, и… о да, Пол, мой старшенький, приехал тоже, он вышел у коттеджа. Там был один маленький столик, который мог пригодиться нам здесь. Но Стеллы мы не видели. Я Даже не знала ее в лицо.

— Ваш муж был в конторе, когда вы вернулись назад?

— Да. Он ждал, пока я вернусь, прежде чем уехать на машине.

— Что у вас за машина, мистер Рашуорт?

— «Ягуар». Темно-бордового цвета. Ваши люди уже интересовались моей машиной, поскольку это «ягуар» и красного цвета. Послушайте, мы не знали эту Стеллу Риверс. Насколько мы понимаем, то никогда даже не видели ее. Пока она не пропала, я слышал о ней только от Маргарет, которая без конца твердила, какая она прекрасная наездница.

Уэксфорд удостоил их тяжелым неприветливым взглядом. Погрузившись в глубокое раздумье, он складывал кусочки картинки-загадки, не думая о неуместности своего поведения.

— Вы, — сказал он Рашуорту, — были на работе, когда пропала Стелла. Когда пропал Джон, вы были в Соингбери, где ждали клиента, который так и не появился. — Он повернулся к миссис Рашуорт. — Вы были на работе, когда исчез Джон. Когда пропала Стелла, вы ехали из «Равноправия» по Милл-Лейн и вам никто не встретился?

— Никто, — твердо ответила миссис Рашуорт. — Пол все еще был в коттедже. Я знаю это — он зажигает свет — и скажу вам лучше честно, что он побывал и в доме Маргарет Фенн тоже. Я уверена в этом, потому что передняя дверь оказалась чуть приоткрыта. Я знаю, ему не стоило заходить… А вообще, она всегда оставляет заднюю дверь незапертой, и, когда он был маленький, она, бывало, говорила, что он может заглядывать к ней в любое время. Когда только захочет. Конечно, это по-другому теперь, когда он вырос, и я внушаю ему снова и снова…

— Не важно, — вдруг сказал Уэксфорд. — Это не имеет никакого значения.

— Если вы хотите поговорить с Полом… я хочу сказать, это бы прояснило…

— Я не хочу видеть его.

Уэксфорд резко встал. Он не хотел видеть вообще никого. Он знал ответ. Понимание начало приходить к нему, когда Рашуорт позвал свою жену, и теперь ему ничего не оставалось, как сесть где- нибудь в полной тишине и все обдумать.