– Здравствуйте! Наша фирма (какая фирма?..) сегодня празднует юбилей и в честь этого решила сделать вам подарок! Совершенно бесплатно вам дарятся очень нужные вещи...
Далее из пакета в вашу сумку руками отрока перекладываются следующие вещи: «вечные» стельки для обуви, поднимающие потенцию у мужчин и либидо у женщин, пластмассовый секатор для обрезания ветвей с «повышенной» режущей способностью, шланг для «отсасывания» бензина из бака чужой машины и справочник по сопромату, изданный на пушту. Очень нужные вещи для россиянина. То есть – совершенно необходимые. Но вы рады, потому что они упали в вашу сумку на «халяву». После этого вас еще раз поздравляют и, как только вы собираетесь уходить, уже начав ломать голову, у кого из знакомых
Тем не менее на пиво парням хватило. Поймав пространный взгляд Антона, один из них, надеясь на последнюю удачу за день, приподнялся на лавке, но Струге жестом «придавил» того к лавке. Тот спокойно уселся и принялся за свое «Очаковское».
Антон сидел в глубине сквера, чувствуя на себе тень огромного дуба, и с сожалением думал о том, что даже здесь, вдалеке от тех, из чьего поля зрения он пытался выскользнуть, не может оставаться в безопасности. Он сразу принял решение – не заходить с ходу в дом Вострикова. Опыт последних дней подсказывал ему, что «торопляемость рождает ошибляемость». Так любил говорить его коллега по прокуратуре Вишняков, когда к нему в кабинет заходили потерпевшие по изнасилованию с требованием принять у них заявление. Он работал в прокуратуре давно, поэтому хорошо знал, что такое «заявление об изнасиловании». Именно так и заканчивались девяносто процентов таких заявлений.
– Завтра вам ваши насильники заплатят денег, и вы придете ко мне, чтобы забрать ваше заявление, – говорил он в «тех самых» девяноста случаях.
«Да как вы смеете!» – кричали ему возмущенные жертвы и на следующий день, скромно стуча в дверь, заходили к нему в кабинет и просили похерить дело.
– Да... – пробормотал Антон. – Все правильно. Торопляемость рождает ошибляемость.
Ему некуда было пойти, не к кому обратиться. Тех, кого он знал и любил, он не хотел «выводить на сцену» и вводить в эту непонятную игру. Риск – дело благородное только тогда, когда ты рискуешь самим собой. А на что способны люди, открывшие на него сезон охоты, он уже убедился, и нет сомнений в том, что это только начало. Весь прежний ход жизни оборвался, как нижняя гитарная струна под мощным ударом медиатора. Все стало по-другому, стало неожиданно и болезненно, и Струге был вынужден признать, что он к этому оказался не готов. Из следователя прокуратуры преобразоваться в судью оказалось гораздо проще, нежели из судьи превратиться в жертву. Мир сдвинулся и принял неясные очертания...
Антон едва заметно вздрогнул, когда в кармане куртки раздалась телефонная трель. Даже не думая о том, кто его мог побеспокоить, он вынул аппарат.
– Слушаю.
– Здравствуйте, Антон Павлович. Вы меня абсолютно не знать, но я думаю, вам будет интересно со мной встретиться. Я кое-что знать о вашей проблем, я бы мог...
– Остановитесь, – прервал голос Струге, удивленный английским акцентом говорившего. – Кто вы?
– Я есть ваш друг. Я хотеть...
– Назовите себя.
– Я боюсь, что мое имя вам ничего не скажет. Все потом. Не перебивайте меня, Антон Павлович! Вам угрожает опасность. Не перебивайте! Вы сейчас сидите в сквер на лавочка, и я вас видеть. Но вас видеть еще несколько человек, кроме меня. Думаю, что они вам не звонить. Думаю, они ваш неприятель. Я немного в курсе ваших проблем и хочу вам помочь. Я преследовать свой интерес, поэтому совершенно безопасен для вас. Постарайтесь незаметно уйти из сквер и к девятнадцати часам быть в кафе-бар «Ландыш». Вы знать, где это?
Антон, пока неизвестный наговаривал ему информацию, быстро соображал. «Подставой» это быть не могло по ряду причин – можно было найти для этого кого-нибудь с менее подозрительным и внушающим недоверие акцентом. К тому же человек сообщил о том, что за ним следят. И, главное, неизвестный не использовал в разговоре того, что могло бы внушить Антону хоть каплю доверия. И это было основным. Подсознательно человек, вырабатывающий у другого доверительное к себе отношение, пытается найти близость интересов, общих знакомых, напоминания о прошедших событиях, которые могли бы их объединять. Но незнакомец бросил несколько фраз, которые могли лишь начать процесс вбрасывания адреналина в кровь, обострив чувство опасности. Парадоксально, но именно поэтому Струге успокоился.
– Да, я знаю, – ответил Антон, оставаясь неподвижным. Где-то рядом таилась опасность, и одно лишь его движение могло спровоцировать наблюдавших на действие. – Ждите.
Черт возьми... – едва слышно продолжил он уже не в трубку, а глядя куда-то перед собой.
До семи часов оставалось двадцать минут. А до кафе «Ландыш» – десять минут быстрой ходьбы. Если учесть, что его путь при сложившихся обстоятельствах будет напоминать синусоиду, то стартовать нужно уже сейчас. О машине не могло быть и речи.
«Думай, думай...»
Квак!
Пробка соскочила еще с одной бутылки...
– Эй, братва! – окликнул он «торговцев воздухом». – Ну-ка, идите-ка сюда...
Рассадив обоих бизнесменов
... – Он, бля, что там у них, наркотики ищет? – глупо глядя сквозь ветровое стекло, спросил Соха.
Пастор уделил целую секунду презрительного взгляда подельнику, после чего вновь принялся лицезреть лавочку, на которой разместилась мало чем подходящая по своим составляющим компания. Больше всех качеств в человеке вор ценил ум. А у Сохи ум если и был, то спал летаргическим сном. Его хозяин, по мнению Пастора, слегка расслабился на воле, позволяя заменять себе постоянную тренировку разума неоправданной гульбой и бездельем. Если раньше Сохе не нужно было ничего говорить – тот понимал все с полужеста, то теперь порой приходилось одно и то же повторять дважды. Что касается судьи, то после разбитого стекла «марковника» он стал уважать его и уже не позволял себе допускать непростительных ошибок. Таких, которые можно было позволить при «работе» с дилетантом. В тот момент, когда Соха, спустя секунду после того, как камень влетел в стекло, орал и клялся «замокрить судилу», Пастор уводил машину подальше от зевак и, покусывая губу, тихо посмеивался. Какие только способы «ухода» от наблюдателей ему не приходилось видеть! Но с таким он столкнулся впервые. Судья не стал убегать, садиться в машину, уходя от слежки. Он просто тупо поднял с земли камень и запустил в наблюдателей! И пришлось уехать. А что было делать?! Стоять и смотреть сквозь дыру в стекле, как толпа зевак стоит и не понимает, почему двое амбалов не выходят и не начинают за такую выходку убивать хулигана?! Молодец, судья Струге, молодец! После этого случая он понял, что время расслаблений миновало. Противник – не лох из «мусарни», а профи. Поэтому, видя, как сразу после телефонного разговора его визави подозвал к себе с соседней лавочки двоих лохов, Пастор вновь улыбнулся.
– Ай, молодца-а...
– Ты о ком? – оторвался Соха от панорамы «Сорочинская ярмарка в Тернове».
Вор скривил губу и смачно плюнул в окно.
– Не о тебе.
Понятно, что эта хитрая «рысь» Струге интересуется не содержимым пакетов. Сейчас что-то должно произойти. От непонимания сути того, что за этим кроется, Пастор слегка заволновался...
... – Седьмой, Седьмой, объект разговаривает по телефону.
