Гена. Архип Архипыч, я догадался! Это мы туда попали, где про Максимку рассказывается? Да?
Профессор. Правильно. И я очень рад, что ты читал этот рассказ.
Гена. Ну, не то чтобы читал – я кино видел. По телевизору.
Профессор. Ах, всего лишь? А я-то подумал...
Голос матроса Лучкина. Хлеб да соль, братцы! А что, примете в артель Максимку?
Молодой. Это какого такого Максимку? Арапчонка, что ль?
Лучкин. Его.
Старый. Ишь! А с чего это ты, Лучкин, его Максимкой прозвал?
Лучкин. А как еще прозвать? Его в какой день из окияна спасли? В день святого угодника Максима, вот он и выходит Максимка, значит. Опять же имени у арапчонка нет, а надо же как- нибудь звать... Так что, братцы, принимаете нас?
Старый. Чего спрашиваешь зря? Садись с арапчонком!
Лучкин
Молодой. Да чего ты, Лучкин? Садись, говорят! Небось не объест твой Максимка! И солонины нам оставит!
Старый. На вот! Ему тут и ложка припасена, арапчонку твоему!
Лучкин
Старый. А то как же! Ешь, Максимка! Не пужайся! Российские матросы, брат, не забидят!
Гена. Вот это по-нашему! Ведь это, Архип Архипыч, еще когда было, правда?
Профессор. Да, давненько. В России только-только крепостное право отменили. А в Америке, ты сам слышал, идет Гражданская война между Севером и Югом.
Гена. Я и говорю! А они, глядите, всё уже, прямо как мы, понимают! Не то что те двое...
Профессор
Гэррис. Тысяча чертей! Негоро! Где мы?
Негоро. Гэррис! Мне кажется, я сошел с ума!
Лучкин
Старый матрос. Эка пужливый какой! Видать, застращал арапчонка дьявол этот мериканец! Накось, покушай из моей ложки! Ну? Во-от! Так-то.
Лучкин
Гэррис. Пусть я буду трижды проклят, Негоро, пусть сам Вельзевул потащит меня в геену огненную, но я не возьму в толк, каким растреклятым образом мы очутились на этом судне, среди людей... или кто они? Призраки?.. которые – ты видишь, Негоро! – якшаются с черномазым паршивцем, как с подобным себе!
Негоро. Сейчас не время рассуждать, Гэррис, как и что с нами произошло. Положись на меня. Я сбежал с каторги в Сан-Паоло-де-Луанда; я обвел вокруг пальца Дика Сэнда и его спутников; надеюсь и здесь не ударить в грязь лицом. Держу пари на целый караван черного товара: мы выберемся отсюда и еще прихватим в придачу этого мальчишку-негра, – он хоть чего-нибудь да стоит на рынках Африки, не будь я старый работорговец Негоро!
Гена
Старый матрос. Эвон! Никак к нам на «Забияку» гости пожаловали? Откуда, господа хорошие?
Гэррис. Слышишь, Негоро? Сдается мне, что эти люди или призраки обращаются не к кому иному, как к нам с тобой!
Старый матрос. Ишь ты, быдто бы не по-нашему, не по-российски балакают. Ну, да ничего! Хлеб-соль, она не разбирает, кто чей. Милости просим матросских штей отведать! Артюшка, подай две ложки!
Молодой матрос. Пожалуйте!
Лучкин. Садись, ребята! Шти на ять! Самолучшие шти!
Гэррис. Черт побери, Негоро, что они там болтают? Может быть, угрожают нам? Я не разберу ни словечка из их дикарского или бесовского наречия!
Негоро. Вообрази, Гэррис, я также никогда не слыхал – ни в море, ни на каторге – этого диковинного языка!
Гена
Профессор. В самом деле? И что же тебе ясно, Геночка?
Гена. Ну, как же! Эти... Гэррис с Негоро, они откуда? Из французской книжки! Жюль Берн по-французски писал! Вот и...
Профессор
Лучкин. Слышь, Захарыч, кажись, они всамделе по-нашему ни в зуб ногой. Их зовешь, а они ни в какую! Того гляди, голодные останутся.
Старый матрос. И то, братец ты мой! Эй, господа! Того... этого... ну, по-вашему сказать, вали манже с нами!
Лучкин
Гэррис. Что такое, Негоро? Этот черномазый так обнаглел, что смеет хватать меня за руку?
Негоро. Давно не пробовал бича, обезьяна? Пошел прочь! Прочь! Ах, так?.. На
