Дорна сказала: «Потерпите!» Я ответил: «Что мне еще остается?» В тот момент это не казалось смешным, но сейчас я вдруг развеселился. Ведь и в самом деле жизнь, проведенная в ожидании, неизбежно чахнет… Мне хотелось каких-то решительных действий… Может быть, это и была та неведомая мне цель, о которой говорила Дорна.

В тот день я ее больше не видел и лишь мельком — вернувшегося с охоты Тора; впрочем, Дорна прислала мне записку: «Завтра я должна сообщить вам две важные вещи, Джон». Записка разбудила во мне любопытство, что было вдвойне приятно, поскольку обещала это любопытство удовлетворить.

Вечером мы поужинали вдвоем с Донарой, которая много говорила о Дорне как о ребенке, непослушном, трудном, упрямом, порою капризном и замкнутом, но всегда очаровательном и любимом. Мне было приятно добавить эти новые штрихи к портрету женщины, которую я любил и образ которой всегда будет со мной.

Облачная завеса поднялась, и на следующее утро лил настоящий ливень. Мутная вода протекавшего рядом с домом ручья бурлила и пенилась.

Я скучал, дожидаясь Дорну, но она, некогда любившая вставать раньше всех в доме, теперь усвоила привычки королевы. Время близилось уже к полудню, когда она снова появилась в продолговатой зале.

Она подошла, я встал ей навстречу. Она подошла несколько ближе, чем я ожидал, и мы обменялись быстрыми взглядами. Никто из нас ничего не продумывал заранее, но в какое-то неуследимо краткое мгновение мы без слов поняли друг друга. Я поцеловал ее, прямо в губы, и она ответила мне таким же крепким, честным поцелуем. В эту минуту я в полной мере познал всю сладость обладания и власти над столь желанным существом.

Она робко, вопросительно и с благодарностью взглянула на меня, потом опустилась в кресло Альвины.

— Вы собирались сказать мне две вещи, — произнес я.

— Ах да! Одна действительно должна вас порадовать! Что же до второй…

Дорна замолчала, глядя в огонь, накрыв одну руку другою.

— Что же вторая, Дорна?

— Мое замужество. Я долго думала, в каких пределах могу быть с вами откровенна и что подумает король. Вчера вечером я сказала ему, что хочу полной свободы в разговоре с вами, даже в том, что касается его и меня, даже в том, о чем он и сам не подозревает. Он попросил объяснений. Я ответила ему то же, что сказала вам: что принесла вам несчастье, что вы желали меня и в конце концов потеряли, что теперь вы стремитесь вновь обрести себя, что загадки и половинчатое знание лишь продлевают страдания и что вы сможете зажить с собой в мире, узнав, насколько счастлива и несчастлива была я. Еще я сказала Тору, что не могу предугадать, что вы почувствуете, открыв правду, но, по крайней мере, больше не будете мучиться из-за необоснованных догадок и беспочвенных надежд, созданных вашим воображением.

Он согласился, сказав, что это и вправду не его забота, знаете вы что-то или нет. Потом я стала говорить, как была счастлива с ним, и постаралась, чтобы это звучало как можно правдоподобнее.

— Дорна… — начал я.

Она жестом прервала меня:

— Дайте мне договорить. Я должна сказать это. Я хочу, чтобы вы знали. Это так просто. Он начал приезжать, чтобы повидаться со мною, три года назад… то есть повидаться прежде всего со мной. Ему помогал в этом его друг Стеллин. Когда я была еще совсем молода, мне казалось, что я могу быть счастлива со Стеллином. Мы решили выждать, и… ах, это немного напоминает историю с вами. Вы оба не годились на роль мужа… Не противьтесь тому, что я говорю, ведь потом…

— Снова — цель, о которой я не знаю, Дорна?

— Именно. Отнеситесь к ней серьезно… Стеллин не подходил мне по другим причинам. Он был слишком беспристрастным, недостаточно самолюбивым, чересчур мудрым — совершенным, как цветок! Думаю, мне в ту пору хотелось чего-то более положительного, сильного, мощного. Итак, мы расстались, хотя и дружим по сей день. Он быстро справился со своими чувствами. Этого и следовало ожидать. Он точно знал, что делать в подобных случаях. Его невозможно надолго вывести из равновесия!

Но я вовсе не собиралась говорить о нем, хотя рассказ мой может кое-что объяснить. И вот меня стал навещать Тор. Он очень мужественный и красивый. Подобно прочим, я была увлечена им и даже немного презирала себя за это. Однажды мы поссорились. Он очень, почти по-животному, прост. Для него не существует пороков и обмана. Когда ему чего-то хочется, он прямо идет к цели. А если встречает сопротивление, без всяких угрызений добивается своего — не то что вы и Стеллин. Но и я достаточно сильна. И я не собиралась уступать ему!.. Я считала, что той сценой все закончилось, и не слишком переживала. И все же часто думала о нем — не в этом смысле, а потому что он — сильная личность. Он не похож на большинство из нас, я это отлично понимаю. Отчасти это и послужило поводом. Я говорила вам, что была тогда другой. И я люблю его за то, что он действительно — Тор, а не слабое существо, каких много. Мне нравился его тип, его настойчивость, когда нужно добиться цели. Мне нравилась таящаяся в нем сила. Я чувствовала в нем ровню!

Он просил моей руки еще до того, как появились вы. И вы представляете, мне явилось видение! Словно я помогаю ему, направляя его силы. Мы понимали друг друга, хотя частенько и расходились во мнениях. Мы ощущали взаимное сходство. Мне казалось, мы сможем основать новую, могущественную династию, с которой не справиться Морам.

Она быстро взглянула на меня и тут же отвела взгляд.

— Так или иначе, он был мужчина, с которым мне хотелось вместе жить и трудиться, единственный, кто мог удовлетворить хотя бы одну сторону моей натуры. Он мог дать мне возможность осуществить себя. Ни вы, ни Стеллин не могли сделать этого. Только Тор!.. Я знаю, о чем вы думаете: да, он — лидер, он может предложить больше, чем мы, в его руках власть, а Дорна властолюбива, особенно когда речь идет о политической власти. Что ж, я согласна! И это имело значение, но кроме этого…

Что за сомнение точило меня изнутри?.. Способны ли вы понять женщину, которая хочет выйти замуж, потому что ценит качества будущего супруга и жизнь, которую он может предоставить, и в то же время не хочет быть его женой? Ания, Джонланг, но лишенная подлинного желания, скорее страх… Простите, что мучу вас своим неотвязным сомнением. Потом вы стали мне дороги…

Я решила продолжать! И держалась своего решения. Больше мне практически нечего сказать. Да, это была ания. Я счастлива иметь от него ребенка. Ребенок оправдывает в моих глазах все остальное. Если бы я не испытывала радости, нося в себе его — и мое тоже! — дитя, это был бы крах. Но желания нет, и я боюсь, мне никогда его не дождаться. Я берегу себя ради себя самой. Я хочу отдавать — и не могу. Ах, порою… но так было бы с любым.

Вот в чем мое несчастье. Но у меня есть способы с ним бороться. Мы трудимся вместе, живем в согласии, лучше, чем я могла предположить. Видимо, этого достаточно… Вот и все, что я хотела сказать.

Мне казалось, я уже давно знал все, что мне довелось только что услышать. Моя вина в том, что я потерял Дорну, была невелика. Она сама отказалась от совершенства и естественности, — впрочем, и мы с Наттаной не достигли их.

— Ании недостаточно, — сказал я.

— Об этом-то я и думаю.

— Быть может, Дорна, вы по ошибке приняли за анию что-то другое?

— Не говорите так, Джонланг! Я верю, что чувствую анию по отношению к Тору!

Я было успокоился на мгновение, но сразу же понял, какую анию имела в виду запутавшаяся в сетях самообмана Дорна — казавшаяся такой мудрой и уверенной в себе и все же изменившая теориям, которые сама же пыталась мне внушить!

— Давайте больше не будем об этом, — сказала она. — Все сказано! Но я хочу, чтобы вы знали одно: я не разуверилась в ании, чувство это совершенно, даже если мне самой не дано испытать его.

— А если бы вы стали моей женой?

— Если бы я стала вашей женой… — Она посмотрела мне в глаза и покачала головой. — Это могло