понадобится помощь. Я почти в этом уверен. Думаю, лучше всего обратиться к Пьющей Кровь, чья доблесть в общении с духами вошла в легенду. – Он провел пятерней по волосам, убирая их со лба. – Полагаю, я сумею уговорить ее прийти и помочь мне с этим делом. Я имею в виду Меррик Мэйфейр. Она не знакома с твоей прекрасной Моной – по крайней мере насколько я знаю, – но если даже она и видела ее в прошлом, то в любом случае сейчас они никак не связаны. Меррик знает призраков как никто среди вампиров. В прошлой жизни она была всесильной ведьмой.

– Выходит, Темная Кровь не лишила ее способности общаться с духами? – уточнил я.

– Нет, – ответил он, покачав головой. – Она слишком для этого сильна. А кроме того, это ложь, что духи нас избегают. Ты ведь сам говорил, что я вижу духов. А как бы мне хотелось, чтобы я их не видел. Мне понадобится завтрашний вечер, чтобы отыскать Меррик Мэйфейр. Думаю, я сумею привести ее сюда, скажем, в час или в два ночи. Не представляю, чтобы она отказалась прийти, но там увидим. В любом случае, я вернусь. Это я обещаю твердо.

– Благодарю тебя от всего сердца, – сказал я.

– Тогда позволь мне одно маленькое признание, – сказал он с неотразимой улыбкой.

– Ну конечно, – сказал я, – какое?

– Я влюбился в тебя, – тихо произнес он. – Так что, возможно, я тебе еще надоем и ты не будешь знать, как от меня отделаться.

Я был настолько поражен, что лишился дара речи. Сказать, что мне он казался совершенством, – это ничего не сказать. Он был привлекателен, элегантен, и я настолько попал под его обаяние, пока рассказывал ему о себе, что полностью открылся, не чувствуя между нами никаких преград.

– Отлично, – неожиданно произнес он, словно прочел мои мысли. – Теперь, пожалуй, я тебя оставлю, чтобы попытаться прямо сейчас отыскать Меррик. До утра есть еще немного времени...

Внезапно нас прервал громкий крик. Кричала Жасмин, а потом к ней присоединился еще один голос.

– Квинн, Квинн, это Гоблин! – ревела она внизу лестницы.

Мне пришлось сдерживаться, пока я сбегал по ступеням, чтобы передвигаться со скоростью обыкновенного смертного. Лестат от меня не отставал.

Крики раздавались из комнаты тетушки Куин. Я слышал, как плакала Синди, сиделка. Большая Рамона всхлипывала. Жасмин с воплем схватила меня за обе руки:

– Это был Гоблин, Квинн! Я видела его!

Мы побежали вместе в холл, и я снова сдерживался, отчаянно пытаясь сохранять обычную скорость передвижения.

Как только я увидел лежащую на полу у мраморного столика тетушку Куин, я понял, что она мертва.

Я понял это по ее глазам.

Я мог бы и не видеть крови, струящейся из ее головы, или испачканного кровью мраморного столика. Я и так все знал, а взглянув на ее ножки в чулках, хрупкие слабые ножки без туфель, я начал всхлипывать, закрыв лицо платком.

К воротнику у нее была приколота красивейшая камея в виде Медузы, талисман против беды, и он ей не помог, он ее не спас. Она умерла. Мы потеряли тетушку. Ее больше не было.

Мы навсегда лишились ее великодушия и величия.

Сколько раз за эту ночь им пришлось объяснять происшедшее.

Все началось с того, что она сняла туфли на коварных каблуках, поэтому ее никто не держал за руку. Она сняла эти ужасные туфли. Поэтому Жасмин не придерживала ее за локоть. Она сняла свои опасные туфли. Поэтому рядом с ней не оказалось Синди. Она направилась к столику, чтобы полюбоваться на свои камеи. Ей захотелось отыскать какую-то одну для дочери Синди.

Они твердили это снова и снова, их слушали коронер и шериф Жанфро, а потом Жасмин и Синди в один голос заявили, что в ее падении виноват Гоблин, это он кружился в воздухе, пройдясь маленьким торнадо по комнате, и тетушка Куин дважды воскликнула «Гоблин!» и отмахивалась руками, потом упала, ударившись головой о мраморную столешницу.

Синди и Жасмин видели все собственными глазами! Они видели вихрь в воздухе! Они сразу поняли, что это такое. Они слышали, как она дважды повторила: «Гоблин, Гоблин!» – а потом, ступая по ковру, без туфель, она упала и ударилась виском о мраморный столик и умерла, прежде чем оказалась на ковре.

О Всевышний на Небесах, помоги мне.

– Итак, дамы, вы утверждаете, что миссис Маккуин убило привидение? – переспросил коронер.

– Шериф, ради всего святого, – вступил в разговор я, – она упала! Не можете же вы в самом деле предполагать, что Синди или Жасмин имеют к этому какое-то отношение!

Все это продолжалось очень долго, пока я не понял, что мне пора. Тогда я отвел Жасмин в сторону и велел все устроить, обратившись в бюро «Лониган и сыновья» в Новом Орлеане. Всенощную следовало назначить на завтрашний вечер, на семь часов. Тогда и увидимся, добавил я, попросив организовать все так, чтобы погребение состоялось завтра вечером. Конечно, я понимал, что это нарушение всякого порядка, но, возможно, деньги решат этот вопрос.

– И ради всего святого, – сказал я, – берегись Гоблина.

– Как ты намерен с ним поступить, Квинн? – спросила Жасмин. Она дрожала, лицо ее опухло от слез.

– Я намерен его уничтожить, Жасмин. Но на это уйдет какое-то время, хотя и небольшое. И пока я этого не сделаю, остерегайся его. И передай всем остальным. Пусть тоже остерегаются. Он не знает, куда девать свою силу...

– Тебе нельзя сейчас уходить, Квинн, – сказала она.

– Я должен, Жасмин, – ответил я. – Увидимся завтра в похоронном бюро в семь вечера.

Она пришла в ужас, и я ее за это не винил.

Тут вперед вышел Лестат, мягко взял ее за плечи и посмотрел ей в глаза пронзительным взглядом.

– Жасмин, – тихо произнес он, – мы должны сейчас уйти и отыскать женщину, которая способна покончить с Гоблином. Сейчас это самое важное. Вы понимаете?

Она кивнула. Она продолжала плакать, слизывая соленые капли, попадавшие ей на губы, но не могла оторвать от него глаз.

– Не отпускайте от себя ни на шаг маленького Джерома, – продолжал Лестат ласково и убедительно. – Это существо хочет навредить любому, кто дорог Квинну. Проследите, чтобы все были начеку.

Он тихо отошел в сторону.

Наконец мы с Лестатом оказались одни на острове Сладкого Дьявола, и я дал волю своему горю, всхлипывая как ребенок.

– Не могу себе представить мир без нее, да мне он и не нужен без нее. Ненавижу Гоблина всей душой за то, что он сделал. Откуда, скажи на милость, у него взялись силы? Она была такая старенькая, такая хрупкая...

Как мы можем заставить его страдать, как нам заставить его страдать так, чтобы ему самому захотелось умереть, как нам отправить его в ад, если таковой для него существует?

Я еще долго буйствовал. А потом мы вместе с Лестатом отправились на покой.

На закате я очнулся, голодный и несчастный. Я сразу понял, что Лестату пришлось предоставить меня моим мирским делам, а тем временем он должен был связаться с Меррик Мэйфейр и узнать, согласится ли она оказать мне поддержку.

Как только я приблизился к особняку – сразу понял, что и Нэш, и Томми уже здесь. Томми летел весь день и полвечера, добираясь домой из Англии, а Нэш прибыл гораздо раньше с Западного Побережья. Оба были убиты горем, и при виде их лиц я едва сумел сдержать слезы.

Если честно, я не хотел их сдерживать, но страх перед кровью делал это абсолютно необходимым, поэтому я принялся обнимать их, целовать, удостоверившись, что у меня в запасе по крайней мере три льняных носовых платка. Перекинувшись буквально парой слов (больше нечего было говорить) мы все погрузились в роскошный лимузин тетушки Куин и направились в Новый Орлеан, в похоронное бюро «Лониган и сыновья», что находилось в Ирландском квартале – бывшей вотчине Манфреда Блэквуда, где