да, она была знаменита. Сбылось ее желание, загаданное давным-давно, еще в тени школьных успехов младшей сестренки: Элизабет стала звездой.
– Что ты хочешь мне показать? – спросила Румер.
– О, я думаю, ты уже знаешь, – тихо ответила Элизабет.
Не отпуская руку сестры, она провела ее к столику с ящиком. Придвинув для нее стул, Элизабет уселась рядом. Она так тяжело дышала, словно только что финишировала на марафонской дистанции. Под потолком вращались лопасти большого вентилятора, а в открытое окно залетали струйки тумана.
Но что, если там ничего не было? Ведь прошло двадцать лет. Что, если уборщики давно уже все выбросили? А вдруг владельцы постелили новую плитку или линолеум? Однако каким-то непостижимым образом Элизабет знала, что ничего из этого не произошло. На Мысе Хаббарда редко что-то менялось, и поэтому она была уверена, что найдет то, что ей необходимо было отыскать.
Румер открыла ящик и рассеянно провела пальцами по обрывкам бумаги, словно в надежде, что спустя столько времени ей в руку как по мановению волшебной палочки выпала бы оставленная Зебом записка. Но это было маловероятно: здесь лежали многие годы слои посланий, которые приносили, забирали и перекладывали с места на место. Многие из старейших записок обрели свой последний приют в альбомах для вырезок и фотографий; самые свежие принадлежали перу молодых людей вроде Майкла и Куин.
– Ее здесь нет, – сказала Зи.
– Чего нет? – не понимая, спросила Румер.
– Ты разве не догадывалась, что она на самом деле существовала, не так ли?
Румер в шоке воззрилась на нее. Сердце Элизабет устроило дикие пляски; кровь закипела у нее в жилах. Еще никогда, ни на одном из своих выступлений она не нервничала так.
– Это… – прошептала Элизабет. Нагнувшись под старый дубовый стол, она просунула пальцы в щель между половицами. Как и два десятилетия назад, одна из них держалась только на честном слове. Мистер Фолей так и не удосужился вбить в доску хотя бы пару гвоздей. Трясущейся рукой она шарила в пыли, пока не наткнулась на свернутую бумажку.
Не разворачивая ее, она передала записку Румер.
Едва Румер увидела этот пожелтевший грязный клочок, как у нее на глаза навернулись слезы.
– Я нашла ее по ошибке, – тихо сказала Элизабет. – Пришла сюда попить чаю и обдумать свою роль… а когда открыла ящик, то сразу же узнала его почерк. И я прочла записку.
– Последняя записка от Зеба, – прошептала Румер. – Он ведь уверял меня, что написал ее…
– Мне очень-очень жаль, – вздохнула Элизабет.
Она смотрела на то, как ее сестра плакала, читая слова любви, написанные им много лет назад; слова, которые неотступно преследовали Элизабет каждый божий день и которые она знала наизусть.
– Ты прочла и спрятала ее, – сказала Румер.
– Да, – пробормотала Элизабет. Но, подняв голову, она с удивлением увидела, что глаза ее сестры уже сухие и что они ярко блестят. Их переполняла боль, но помимо нее Элизабет заметила, как разгораются в них искры старой любви. Они светились так же, как и прежде, когда девочки делились между собой тайнами, волшебными секретами и любовью. И мама говорила им, что они заведут себе еще много друзей, а вот сестра каждой из них будет только одна.
– Мне очень жаль, Румер, – тихо сказала она. Румер кивнула и стала снова читать записку Зеба. – Я убеждала себя в том, что это вовсе не отразится на ваших отношениях, что если судьба и впрямь сулит вам быть вместе, то вы все равно обретете свой путь. Тогда я и в мыслях не держала, что одна эта записка будет иметь такое огромное, прямо-таки решающее значение.
– Все имеет свое предназначение, – сказала Румер. – У всего есть свой смысл.
– Ты о чем?
– О жизни, Элизабет. Я размышляла об этом целую вечность – не только об этой записке. Обо всем. О том, почему жизнь обернулась именно так, а не иначе. Об ошибках, которые мы не в силах исправить. О глупостях, которые мы делаем поневоле. Об обидах, которые саднят сердце и которых мы не можем простить. Видишь, как порою незначительное событие, вроде неполученной записки, может оказать решающее значение на дальнейшую жизнь и сломать ее… Мою. Его. Твою.
– Знаешь, а ведь наши жизни могли сложиться совсем по-другому, – Элизабет вытерла мокрые глаза. – Ты бы вышла за Зеба, и у вас был бы свой сын…
– Мы уже никогда не узнаем этого. Сложилось так, как сложилось, – дрожащим голосом сказала Румер. – И я люблю тебя, Элизабет. И прощаю. Ты моя единственная сестра. Если бы ты не вышла замуж за Зеба, то и Майкл не появился бы на этот свет… Все было бы наверняка иначе. А Майкл… Он неповторим! Я влюбилась в него с первого взгляда… у него твоя улыбка и глаза отца.
– Он лучшее из того, что мы с Зебом сделали вместе, – улыбнулась Элизабет.
Румер потупила взгляд и молча кивнула.
– Ты хорошая тетя, Румер. Позаботься о Майкле, пока не кончится лето.
– Ты о чем? Но ты ведь живешь всего лишь на другом берегу реки, в Ившэме…
Элизабет покачала головой.
