Сэр Джон, заметив гнев в глазах племянницы и еле сдерживаемую ярость на лице Дрейка, сильно обеспокоился, но, будучи человеком воспитанным, не стал задавать лишних вопросов, решив позже во всем разобраться.

– Прошу прощения, де Лейси. Видимо, это чья-то глупая шутка. Но я найду этого шутника прежде, чем вы снова приедете к нам. Эта картина просто великолепна, я уверен, что вам она понравится. Вы, наверное, уже поняли, что Эйлин необычная девушка. И между нами: мы можем представить ее обществу как дочь вашего брата, и людям не останется ничего, кроме как принять ее. Конечно, без сплетен не обойтись, но они очень быстро забудутся.

Де Лейси повернулся, чтобы пристальнее приглядеться к своей племяннице. Тусклый свет, проникавший в холл, позволял рассмотреть лишь немногое: у девушки была белая кожа, блестящие рыжие волосы и отливающее изумрудной зеленью платье. Переведя взгляд на стоящего за хрупкой девушкой и словно бы защищающего ее маркиза, де Лейси нахмурил брови:

– Извините, сэр, но я не вижу во внешности девушки ничего, что давало бы повод думать, что она – дочь моего брата. Я согласен, что она очень похожа на вашу жену и на ее сестру, но этому можно найти множество объяснений. Тут много непонятного, и, прежде чем я поверю, что она действительно моя племянница, нужно провести хотя бы небольшое расследование.

Де Лейси слегка вяло поклонился и резко повернулся к двери, отчего его плащ вихрем закружился вокруг него. Эдмунд на секунду задержался, вопросительно поглядев на кузена, но, поняв, что тот не собирается ничего добавить к сказанному, поспешил за высоким ирландцем. Когда дверь за ними закрылась, сэр Джон повернулся к Дрейку, который старался удержать яростно вырывавшуюся Эйлин.

– А теперь вы все мне расскажете. Здесь и сейчас!

Дрейк крепко держал Эйлин за запястье, и девушке не оставалось ничего другого, кроме как покорно следовать за сэром Джоном в его кабинет. Если бы она позволила себе выговориться, у окружающих, наверное, просто голова пошла бы кругом: столько всего накопилось у Эйлин на душе. Но она еще не была готова открыть всем свой секрет.

Когда они вошли в кабинет, Дрейк плотно закрыл дверь, но не выпустил руки Эйлин. Баронет нахмурился. Ему вообще не нравилось, что этим вечером произошло слишком много неприятных событий. Если эта капризная и своевольная девчонка сделала что-то, что компрометирует и ее саму, и Невилла, то Дрейк будет чувствовать себя обязанным поступить благородно, и все пойдет кувырком. Когда речь идет о романтическом безумии юности, действовать нужно быстро. И сэр Джон решил вмешаться, чтобы лично все уладить.

– Невилл, отпусти наконец мою племянницу и присядь. Я никогда не видел Эйлин в гневе, но хорошо помню вспышки бешенства ее матери. Уверяю тебя, что это зрелище не из приятных. – Сэр Джон прошел к письменному столу и указал на обитое кожей кресло с высокой спинкой, стоящее рядом. Не дожидаясь, пока сядет его племянница, баронет опустился в кресло за столом и посмотрел на стоящую рядом парочку.

Внезапно Дрейк с силой выкрутил запястье Эйлин, и из ее руки выпал серебряный кинжал. Девушка вскрикнула от боли, и сэр Джон вскочил было на ноги, но, увидев упавший на пол кинжал, медленно опустился обратно в кресло. Пораженный увиденным, он вперил взгляд в маркиза, молча требуя объяснений.

Дрейк покачал головой и с мрачным видом проводил взглядом Эйлин, которая не спеша отошла к камину.

– Полагаю, сэр, вашей племяннице есть что сообщить.

Эйлин гневно блеснула глазами и, не проронив ни слова, упрямо сложила руки на груди.

Сэр Джон удивленно поднял брови и перевел взгляд с Дрейка на Эйлин. Она стояла, гневно стиснув свои длинные изящные пальцы в кулаки и сверкая глазами. Сэр Джон начал подумывать, что он неправильно оценил ситуацию. Все это очень не походило на обычную ссору влюбленных.

Эйлин продолжала упрямо молчать. Тогда Дрейк не спеша подошел к высокому кожаному креслу и удобно устроился в нем, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди. Он встретил гневный взгляд Эйлин с невозмутимым спокойствием.

– Ты предпочитаешь, чтобы он услышал обо всем из моих уст? – спросил Дрейк. В следующее мгновение Эйлин развернулась и, схватив с каминной полки большой хрустальный бокал для бренди, запустила его прямо в голову маркиза. Но тот успел отклониться, и бокал, ударившись о стену, разлетелся на тысячи мелких сверкающих кусочков.

– Да пропади ты пропадом, назойливый, вечно во все вмешивающийся идиот! – прокричала Эйлин. – Почему ты не дал мне убить его? Я же сказала, чтобы ты оставил меня в покое! Убирайся отсюда, пока я не вонзила рапиру в твое благородное, ничего не стоящее английское сердце!

Дрейк поднялся и, встав перед сэром Джоном, отвесил ему вежливый поклон.

– Пожалуйста. Эйлин с радостью расскажет вам все, что знает об этом негодяе де Лейси. Я хочу попросить у вас прощения за то, что позволил этой глупой игре так затянуться. Надеюсь, ваша племянница сумеет объяснить вам, почему я ее не выдал. Если же нет, сэр, не стоит делать поспешных выводов. Я сам вам все объясню.

С этими словами Дрейк поднял с пола серебряный кинжал, положил его на стол перед баронетом и покинул комнату, оставив Эйлин наедине с потерявшим дар речи сэром Джоном.

Когда причина ее раздражения и гнева исчезла, Эйлин вдруг притихла, чувствуя пустоту внутри себя и слабость. Дело зашло слишком далеко. Пришло время все объяснить дяде. Глубоко вздохнув, Эйлин повернулась к сэру Джону и прошептала:

– Прости меня.

Слезы раскаяния катились по бледным щекам девушки. Сэр Джон в задумчивости взял лежащий перед ним кинжал и спросил:

– Так ты мне все расскажешь?

– Мне нечего рассказывать. Когда я снова увидела маму, ко мне вернулась память. – Эйлин села на диван. Убив де Лейси, она просто отомстила бы за все жизни, которые он отнял, за все судьбы, которые