взяв под руку. У входа актриса прикалывает фату, глядя в зеркальце, которое я держу перед ней, а Младенов, придя наконец в себя, вдевает гвоздику в петлицу. Потом все трое направляемся к залу, где после звонка Франсуаз все уже готово для церемонии.
Процедура носит деловой характер и свободна от сентиментальных напутствий. Поскольку, кроме меня, никто молодоженов не знает, в роли второго свидетеля выступает один из чиновников и ставит свою подпись; вскоре после этого Младенову вручают копию акта, а я довольствуюсь тем, что запоминаю на всякий случай его номер.
Мы выходим на улицу, и по моему настоянию, хотя и с неохотой, Мери снимает фату и снова засовывает ее в конверт универмага «Лафайет». Затем, выступая как бы в роли посаженого отца, я отвожу супружескую чету в ближайшее кафе и заказываю бутылку шампанского.
— За ваше здоровье, — поднимаю бокал.
— За здоровье нас троих! — поправляет меня Мери, бросив на меня многозначительный взгляд.
— Верно, за нас троих! — добродушно присоединяется Младенов, решив, очевидно, что раз в семье должен быть третий, то пусть лучше этим третьим буду я, а не кто другой.
И поскольку мое собственное мнение по этому вопросу никого не интересует, я, примирившись, тоже поднимаю бокал.
— Пока что, как мы с вами условились, брак остается в полной тайне, — напоминаю я. — Было бы даже неплохо, если бы ты, дорогая Мери, доверила фату мне.
— Не беспокойся. Она не будет валяться в доме где попало. Мери Ламур врасплох не застанешь! — противится женщина, очевидно не желая расставаться со своим украшением.
— Возвращайся к Димову как ни в чем не бывало. Все должно оставаться в полном секрете, — настаиваю я.
— Но ведь так может продолжаться до бесконечности, — кисло замечает старик.
— Так будет продолжаться до тех пор, пока не скомпрометируем и обезвредим Димова. А на это потребуется самое большее два дня. С этой целью я должен иметь возможность сделать маленький обыск. Димов хранит у себя кое-какие секретные документы, и, если удастся их нащупать, мы начисто опозорим его перед шефами, а тогда крышка.
Заинтригованный Младенов вытягивает свою длинную жилистую шею. Но Мери Ламур скептически замечает:
— Ничего мы не нащупаем. Он вечно держит комнату на замке и даже меня туда не пускает, представляете?
— Что он пьет перед сном? — любопытствую я.
— Только стакан молока. Заботится о своей молодости! Ничего себе молодость! — язвительно добавляет Мери, но вовремя спохватывается, вспомнив, что ее новый супруг тоже не юноша.
— Чудесно! Стакан молока окажет свою услугу, — вслух прикидываю я. — Вечером положи ему в молоко три-четыре таблетки снотворного. У тебя есть что-нибудь подходящее?
— Есть какой-то сонерил или сандаптал…
— Хорошо, раствори четыре таблетки и влей ему. А потом жди моего звонка. Если уснул, ты скажешь: «Все в порядке, позвони завтра».
— Да ведь он к тому времени проснется!
— Это пароль, — терпеливо поясняю я. — Твое «позвони завтра» фактически будет означать «приходи немедленно». Минут через пять я уже буду у тебя, постучусь тихонько, и ты мне откроешь.
Мери слушает и участливо кивает головой. Такие дела ее явно забавляют.
— А перед этим поразузнай относительно операции «Фиалка», — встревает со своими указаниями Младенов.
— Не «Фиалка», а «Незабудка», — поправляю я. — И поскольку речь зашла о незабудке, не следует забывать, что тут нужна крайняя осторожность. Никаких вопросов ни о каких операциях. Наша с вами жизнь висит на волоске.
Я разливаю остаток шампанского, и мы снова чокаемся, на сей раз без тоста.
— А теперь выходим по одному, — говорю я, — и кто куда. Гарсон, счет!
Я приезжаю в Центр с некоторым опозданием, в чем особой беды нет, потому что мне все равно делать нечего. Чуть позже слышу в коридоре трубный голос Кралева:
— Где Лида?
— Не знаю. Когда я выходил, она еще спала, — отвечает Младенов, вероятно только что вошедший.
— А сейчас вот нет ее. Я заходил и по телефону справлялся. Исчезла.
— Не тревожься, дорогой! Куда ей деваться, — добродушно успокаивает его старик.
— Она должна была меня дождаться — дело у нас одно намечено.
— Что за дела в такую рань?
Кралев замолкает. Потом говорит, снизив тон:
— Хотели сходить в мэрию — мы решили сегодня пожениться.
— Скажи пожалуйста!.. А отца никто и не спрашивает… Я, разумеется, ничего не имею против, даже, сказать по правде, рад этому, но все же есть такой обычай…
— Обычаи меняются, ты знаешь… Главное теперь найти Лиду.
— А что в этом хитрого? Пойдем позвоним еще разок. На худой конец, к обеду вернется.
Разговор утихает. Шаги удаляются к кабинету Младенова. Я достаю из кармана «Фигаро» и раскрываю на зарубежных новостях, так как информация о курсе акций и о ценах на молоко меня не особенно интересует. Минут через десять в комнату без стука входит Кралев. Судя по выражению лица, ему не удалось разыскать Лиду.
— Что с очередным номером? — хмуро спрашивает он. — И вообще долго ты собираешься тянуть с этим делом?
В данный момент я почти сожалею, что он не нашел своей зазнобы — занятый ею, он едва ли не забыл о моем существовании.
— Номер выходит завтра, — сухо отвечаю я и снова погружаюсь в чтение.
— Наконец-то. Значит, и ты выходишь завтра. Как мы условились.
— Приготовьте для меня расчет, — говорю я, нахально глядя на него из-за газетной полосы.
— Не бойся. Получишь, что тебе причитается! — подчеркнуто заявляет Кралев.
Ничего не ответив, я снова возвращаюсь к новостям, отлично зная, что этим наверняка приведу его в бешенство, да и препираться с дураками у меня нет никакого желания. Несколько секунд Кралев сверлит меня глазами, но, так как я не нахожу нужным даже взглянуть на него, уходит разъяренный.
В коридоре слышится голос Димова. Шеф только что прибыл и велит Ворону приготовить для него кофе. Дождавшись, пока Димов скроется в кабинете, я выскальзываю из помещения. Мой «ягуар» стоит в двух шагах от Центра. Отпираю отделение, которое здесь принято называть перчаточным ящиком, хотя перчаток никто в нем не держит. Лично я поставил туда доставленный мне на дом аппарат, напоминающий по виду автомобильный радиоприемник. Вращаю ручку. Слышится легкий треск, потом шум открывающейся двери и голос Димова: «Что нового?», и ответ Кралева: «Ничего особенного». Они обмениваются еще кое-какими малозначительными репликами, после чего Кралев, очевидно, покидает комнату.
Моя машина стоит на очень видном и неудобном месте, так как я не нашел более подходящего, а аппарат действует всего метров на пятнадцать. К тому же маловероятно, что сегодня явится кто-нибудь из американских посетителеей — обычно они приходят по субботам, и едва ли я услышу что-нибудь важное. Значит, не стоит рисковать напрасно. Заперев перчаточный ящик, я старательно прячу секретный ключ. Потом завожу мотор и трогаюсь. После долгих и бесцельных на первый взгляд разъездов ставлю около часа дня «ягуар» в небольшой улочке близ Мадлены, в девяти метрах от дома, второй этаж которого занимает Димов. Улочка эта довольно оживленная, так что, если бы даже меня обнаружили, я без труда придумал бы с пяток правдоподобных объяснений. Никто меня не обнаружил, но и мне не удается узнать ничего мало- мальски существенного, кроме того, что отношения между Димовым и Мери Ламур сведены до ледяного молчания, за исключением деловых замечаний хозяйственного характера.
Чтобы умерить риск, я перегоняю машину в соседний переулок и веду наблюдение то из пассажа поблизости, то из кафе напротив, то от витрин на углу Фобур Сент-Оноре. Время тянется до бешенства
