– Да она этим щелбаном мужа каждое утро будит, – парирует Жариков, глядя на жену сияющими влюбленными глазами…»

В первый раз Жаров женился в 20 лет (в 1919 году). В составе агитпоезда он ездил на фронт, где и познакомился с уроженкой Минска Диной, которая была на два года старше его. Он привез ее в Москву и привел к родителям. «Это – моя жена!» – с порога заявил Михаил. Родители были в шоке, но перечить сыну не стали. В 1921 году у молодых родился сын Евгений. Однако через семь лет, в 1928-м, Жаров влюбился в актрису Людмилу Полянскую и ушел из семьи. На этот раз жена оказалась старше мужа почти на 20 лет.

Сначала Жаров и Полянская жили в коммуналке. Два раза у них рождались дети, но оба умерли в младенчестве. Своего первенца актер никогда не забывал: Женя жил у его матери, и Михаил раз в неделю обязательно навещал его. Позже Евгений стал артистом, а его дебют в кино состоялся еще в подростковом возрасте: в фильме «Путевка в жизнь» он спел за кадром песню Жигана, которого играл Михаил Жаров.

С Полянской Жаров прожил более 15 лет. Мог бы жить и дальше, если бы не встретил на своем пути Людмилу Целиковскую – одну из самых красивых актрис советского кинематографа. Познакомившись с ней в 1942 году в Алма-Ате (они вместе снимались там в фильме «Воздушный извозчик»), Жаров буквально потерял голову. Их головокружительный роман продолжался в течение полутора лет. Жаров очень боялся потерять Целиковскую и делал все возможное, чтобы даже в кино они снимались вместе. Так, когда Галина Уланова не смогла сниматься в «Иване Грозном», именно Жаров уговорил Эйзенштейна взять на роль царицы Анастасии Целиковскую. Затем снял ее в главной роли в своем режиссерском дебюте – фильме «Беспокойное хозяйство».

Поскольку свою роскошную квартиру на Тверской Жаров оставил бывшей жене, они с Целиковской вынуждены были снимать номер в гостинице «Москва». Чуть позже переехали в небольшую квартиру, окна которой выходили на гостиницу «Астория». Однако именно там все и закончилось. Их соседом по дому оказался известный архитектор Каро Алабян, с которым у Целиковской довольно скоро начался роман. Узнав об этом, Жаров первым пошел на разрыв. Когда Целиковская вернулась из Ленинграда, куда ездила с Алабяном, она попросила не выгонять ее из дома сразу, поскольку на тот момент в силу разных причин еще не могла воссоединиться с Алабяном. В итоге какое-то время Жаров и Целиковская продолжали жить вместе.

Произошедшее серьезно отразилось на здоровье актера: у него начались сердечные спазмы, бессонница… Поэтому руководство Малого театра, где он работал, летом 1949 года отправило его в санаторий на Истре. А там актеру суждено было встретить свою третью, и последнюю, супругу.

Это была 18-летняя дочь знаменитого врача-кардиолога Майя Гельштейн, которая отдыхала в санатории вместе с родителями. Волею судьбы Жаров оказался в столовой за одним столом с Гельштейнами, что и послужило завязкой будущего романа.

Рассказывает племянница актера Светлана Жарова: «Майя в то лето готовилась к экзаменам: собиралась поступать в техникум учиться на художественного редактора.

Когда в санатории Майин папа и дядя Миша познакомились и разговорились, Элизар Маркович сказал, что у него есть бутылка старого вина – чей-то давний подарок – и что он откроет ее в тот день, когда дочь выйдет замуж. Никто тогда не придал этим словам особого значения…

На Майю невозможно было не обратить внимания, и уже через несколько дней дядя Миша стал предводителем молодежной компании: лес, костры, лодки, походы. Знаете, есть люди, которые с возрастом становятся красивее. Кому-то для этого приходится ждать старости, а дядя Миша был великолепен в свои 50. (Жаров отметил юбилей в октябре 1949 года. – Ф. Р.)

Через неделю Майя уехала в Москву, сдавать экзамен. Накупила в киоске фотооткрыток Жарова, расставила их по всей квартире, распустила свои роскошные – ниже колен – волосы, зажгла свечи и со слезами на глазах долго ходила из комнаты в комнату. В тот день она записала в своем дневнике: «Что мне делать? Я влюбилась в старого, некрасивого артиста Жарова!..» Она была уверена, что мой дядя не обратил на нее никакого внимания. Несколько суток прорыдала, а потом вернулась в санаторий, плюнув на свои переэкзаменовки… Катание на лодках и пикники возобновились. Во время одной из прогулок «старый артист» рухнул перед ней на колени и заплакал: «Я знаю, что не должен вам это говорить, но я вас безумно люблю…» Следом заплакала и Майя. А через месяц Михаил Иванович сделал ей предложение…»

Когда Жаров пришел к родителям Майи просить руки их дочери, те, естественно, были в шоке. Во- первых, из-за тридцатилетней разницы в возрасте, а во-вторых, как и подавляющее большинство зрителей, они считали Жарова человеком пьющим и ненадежным. Но актеру удалось убедить отца девушки в том, что он сумеет обеспечить его дочери достойную жизнь. Мужчины проговорили шесть (!) часов, после чего отец Майи все-таки сдался. И уже скоро убедился в правильности своего решения. Когда в феврале 1953 года его арестовали по ложному обвинению (в стране тогда была развязана антиеврейская кампания), Жаров немедленно бросился спасать своего тестя. Делом это было опасным (каждый день неизвестные звонили актеру по телефону и спрашивали: «Мойша, ты еще жив?», а в Малом театре его за это даже сняли с должности партийного секретаря), однако он не только не испугался, но даже взял к себе в дом родных Элизара Марковича.

В последнем браке у Жарова родились две дочери: Анна (1951) и Елизавета (1953).

Вспоминает Анна Жарова: «Папа очень много работал – снимался, играл в Малом театре, даже депутатом побывал. Поэтому ему редко удавалось побыть с семьей. Но каждое лето мы жили с отцом на даче целых два месяца! Это были незабываемые дни. Он постоянно что-то строил для нас: качели, лестницы, даже домик маленький соорудил из досок. В детстве мы и не подозревали, что наш папка – известный артист. Поняли это, только когда подросли, когда увидели его в фильмах, спектаклях. Но почему- то стеснялись этого. Боялись с сестрой, что кто-то скажет про нас в школе: «Вон, дочки Жарова пошли!»

Близких друзей у отца не было. Помню только одного – директора ВТО Александра Эскина. Вот с ним отец и проводил дружеские чаепития. Иногда в гости заходил Юрий Никулин. Они с папой запирались в комнате, рассказывали анекдоты, пели под гитару песни. Мы же с сестрой стояли тихонечко за дверью и подслушивали. Приятелем у папы был и Михаил Царев. А вообще он не любил большие компании и гостей в доме. Когда к маме приходили подруги, папа всегда уходил.

Папа легко воспламенялся. Иногда за наши с сестрой поздние гулянья мог дать нам и затрещину. Но все это без лишней злости и раздражения. Мы его, конечно, боялись, но никогда не обижались.

Вместе с отцом мы снимались в сериале об Анискине. Я играла пионервожатую…»

Жаров и Гельштейн прожили вместе 32 года. В декабре 1981 года Михаил Жаров скончался.

Исполнительница роли Золушки в одноименном фильме 1947 года была замужем несколько раз. В первый раз Жеймо связала себя узами брака рано – ей еще не было и двадцати. Ее мужем стал ее однокурсник по ФЭКСу Андрей Костричкин, который был ее старше на несколько лет. В конце 20-х у них родилась дочь, которую в честь мамы назвали Яниной. Однако этот брак длился меньше пяти лет. Виной всему была пагубная страсть Костричкина к картам. У него было семь разных картежных компаний, в которых он пропадал, что называется, сутками напролет. Домой приходил только чтобы переночевать, а иной раз и вовсе не появлялся. Как ни старалась Жеймо его образумить, он ее не слушал – считал, что его старшинство позволяет ему вести себя подобным образом. В итоге Жеймо завела себе роман на стороне.

В 1933 году, когда она снималась в фильме «Моя Родина», она увлеклась режиссером Иосифом Хейфицем. Да так серьезно, что это послужило поводом к разрыву с Костричкиным и переезду к Хейфицу – в его роскошную семикомнатную квартиру на Кировском проспекте. Свою полуторагодовалую дочь Жеймо взяла с собой. Супруги относились друг к другу нежно: он называл ее Рурочкой (по-польски «трубочка»), она – Ио (сокращенно от Иосиф). В этом браке у них в самом конце 30-х родился ребенок – сын Юлий.

Война застала Жеймо в Ленинграде. Когда вокруг города начало сжиматься вражеское кольцо, многие жители покинули Северную столицу. Однако Жеймо решила остаться, хотя ее муж уехал на съемки в Монголию. Как и многие работники «Ленфильма», Жеймо по ночам дежурила на крыше студии и гасила фашистские «зажигалки» – зажигательные бомбы. Так продолжалось несколько месяцев. А потом