1963), и рисует тогдашнюю китайскую действительность. Однако возникает вопрос: почему он в этот раз решил зашифровать Китай под Тау Кита? Видимо, только потому, что речь в песне идет не только об этой стране, но и о СССР: ведь на Тау Ките живут «товарищи наши по разуму». Песня заканчивается тем, что герой летит обратно на Землю (в СССР) в настроении питейном:

Под «гнусной теорьей» некоторые высоцковеды угадывают коммунизм, согласно которому СССР вскоре должен обогнать по своему развитию и уровню жизни все остальные страны.

Кстати, известный нам кинорежиссер Михаил Ромм несколько лет спустя (в конце 60-х) также задумает снять документальный фильм, обличающий вроде бы Китай, но в подтексте содержащий разоблачение и советского социализма. Ромм уже имел опыт съемок такого рода фильма — «Обыкновенный фашизм» (1966), где к суду истории привлекался фашизм, но в подтексте читался и сталинизм. Однако снять антикитайско-антисоветское кино Ромму не дали — все-таки в Госкино не дураки сидели.

Но вернемся к Высоцкому.

Почти одновременно с «Тау Кита» он написал еще одну песню из «китайского» цикла, но уже без всякой шифровки — «Возле города Пекина». Ей суждено будет стать самой известной песней этого цикла — в СССР ее, что называется, разберут на цитаты.

Все эти «китайские» песни были непосредственно навеяны так называемой «пролетарской культурной революцией», о начале которой ЦК Компартии Китая и ее председатель Мао Цзедун объявили 15 мая 1965 года. Она была призвана бороться против пережитков капитализма и феодализма в партии, правительстве и армии. По сути эта грандиозная кампания была направлена против партийно- бюрократической иерархии. В противоположность так называемым ревизионистам, группировавшимся вокруг председателя КНР Лю Шаоци, Мао Цзедун выдвинул на первый план «строительство социализма».

Те самые хунвэйбины, о которых пел Высоцкий (в переводе с китайского — «красные охранники»), были молодые люди (школьники старших классов и студенты), которые по приказу «сверху» начали массовые акции против представителей партийного аппарата, погрязших в буржуазном разложении. Обвиненных в этих грехах партаппаратчиков и интеллигентов хунвэйбины учили уму-разуму с помощью кулаков (некоторых забили досмерти), а также отправляли на перевоспитание в глухие провинции (например, генсек ЦК КПК Дэн Сяопин был отправлен работать на тракторный завод).

В Советском Союзе «культурная революция» была осуждена как варварство, недостойное коммунистов. Варварство там действительно присутствовало, но еще больше было желания обуздать партийную бюрократию, которая по сути превратилась в «проклятую касту» (по Сталину), ставшую не прогрессивным явлением — рычагом строительства социалистического общества, а тормозом на пути к коммунизму. Фактически так было и в СССР, из-за чего он постепенно превращался из «могильщика» капитализма в его подпорку. Мао, видя, что в руководстве Китая есть люди, которые готовы следовать по пути советских вождей (то есть приведут страну к реставрации капитализма), решил повернуть историю вспять насильственным путем. Увы, но эта попытка провалится. Как пишет историк В. Шапинов:

«Фактически „культурная революция“ вынуждена была ставить вопросы ликвидации классов и разделения труда в условиях одной из самых отсталых и густонаселенных стран мира. Задачи, которые назрели в масштабах всего социалистического лагеря, нашли материальную силу и субъективную классовую волю лишь в одной из социалистических стран. Остальные застыли на полпути, превратив частную собственность в государственную, но не сделав второго шага из мира разделения труда к „обобществившемуся человечеству“…

Процессы, подобные «культурной революции» в Китае, были настоятельно необходимы в СССР в хрущевско-брежневский период — они дали бы возможность перехода к высшей стадии коммунистического общества. В Китае же они были способны лишь отсрочить реставрацию капитализма и сохранить завоевания национально-демократического этапа революции. Фактически была проведена расчистка пространства от феодального хлама для буржуазного развития…»

Повторюсь, Высоцкий об этом не догадывался и судил о китайских реформах исключительно по советской пропаганде. Поэтому его песни из «китайского цикла» в творческом отношении следует рассматривать как весьма талантливые произведения, а вот с исторической точки зрения они не далеко ушли от брежневских «агиток». Высмеивая в своих песнях зажравшихся советских чинуш, Высоцкий почему- то не принял радикальных мер Мао (как это, к примеру, чуть позже сделает Джон Леннон), который со своими чинушами особенно не церемонился и отправлял их на перевоспитание в глухие провинции. Видимо, Высоцкий считал подобный путь слишком жестоким (сталинским) и ратовал за иные, более мягкие решения. Либо он вообще не верил в то, что при социализме можно что-то изменить к лучшему.

И вновь вернемся к событиям поздней осени 66-го.

5 ноября в Театре на Таганке гостил молодой американский актер Дин Рид, который присутствовал на спектакле «Десять дней, которые потрясли мир», показанный для комсомольского актива. Это был второй приезд Дина Рида в Советский Союз — в первый раз он был здесь год назад по приглашению советских либералов, среди которых был видный деятель либеральной группировки еврей Георгий Арбатов. В конце 50-х он работал в хорошо нам известном журнале «Проблемы мира и социализма», откуда его в начале следующего десятилетия перевели работать в Международный отдел ЦК КПСС, к Юрию Андропову (отметим, что в 67-м году Арбатов возглавит только что созданный важнейший советский международный Институт — США и Канады). Именно Арбатов и приметил молодого красавца- американца с левыми взглядами на Всемирном конгрессе мира в Хельсинки. Дина тогда пригласили в Москву всего на несколько дней, а осенью 66-го он уже приехал в СССР с двухмесячными гастролями сразу в пяти республиках (РСФСР, Армения, Грузия, Азербайджан, Латвия). В планах советских либералов было использовать Дина Рида в своих целях — как мостик между ними и американскими либералами, которые стояли на пороге своей радикализации в связи с войной во Вьетнаме.

Симптоматично, что Дина Рида пригласили почтить своим присутствием именно спектакль по книге его земляка и однофамильца Джона Рида — друга советских большевиков-ленинцев, который тоже играл роль своеобразного моста в контактах Кремля с компартией США (Джон в 1919 году был одним из ее организаторов). Однако спустя год Джон Рид внезапно скончался.

О том, какое впечатление произвел на таганковцев Дин Рид, оставил воспоминания своем дневнике Валерий Золотухин: